Андрей Белянин - Век Святого Скиминока Страница 33

– Слушаюсь, лорд Скиминок.

Когда они ушли, я воспользовался моментом и расцеловал наемницу. Будь больше времени – охотно пошел бы дальше, но, увы, общая обстановка, несмотря на насыщение чувственностью и страстью, не располагала к активным нежностям. А тут еще Луна отодвинулась в сторону, виновато потирая красную щеку.

– Ты небритый… Я как-то не предполагала, что у тебя такая колючая щетина.

– Правда? Извини, пожалуйста. Окончательно одичал я в этих крестовых походах. Может, вообще бороду отпустить? Буду похож на Льва Толстого в джинсах.

– Нет. Рыцарь должен быть чисто выбрит. Борода обычно означает принятый обет. Например, не бриться до полной победы над врагами, хотя в этом случае положено и не умываться, не стричь волосы, ногти, не принимать ванн, не менять одежду.

– Очень мило, – вздрогнул я.

– Еще борода может обозначать уход в разбойники, отца большого семейства или признак левой королевской крови. Я так понимаю, что ничего подобного у тебя нет.

– А значит, не стоит вводить людей в заблуждение и проще…

– Побриться! – победно докончила Луна, чмокнув меня в нос.

Ладно, время есть, дело нехитрое, а если ей так приятнее… Есть у меня в Астрахани одна знакомая, так вот та просто млела от мужчины с трехдневной щетиной, но такие женщины более чем редкость. Достать мыльную пену и горячую воду оказалось несложно, длинный кинжал Бульдозера имел остроту опасной бритвы, но… Мы нигде не нашли зеркала.

– Милорд, харчевня пуста. Нет ни души. На всякий случай мы позапирали все двери и окна, перегородили дымоход и завалили вход столами. Получилось не хуже защитного купола у Вероники, – похвасталась подоспевшая Лия. Рядом тяжело дышал взмокший супруг. Ясно… она, как всегда, руководила, а он таскал. Неравноценное распределение труда, но ведь любят же друг друга и по большому счету довольны оба.

– Молодцы. Сейчас я побреюсь, а потом будем держать оборону. У нас еще есть время до полуночи.

– Не слишком много, любимый. Лиечка, вы с Жаном, случайно, нигде не встречали обычного зеркала?

– Вроде… нет.

– Странно. Как только захочешь выглядеть посимпатичнее – вечно чего-то не хватает. Слушай, подружка, а лавки уже закрыты?

– Давно…

– А ночных супермаркетов здесь не предусмотрено? Может, хоть кто-то торгует парфюмерной мелочевкой?…

– Боюсь, что нет, милорд. Мы с Жаном днем толкались везде, где могли, но, сколько мне помнится, ничего напоминающего зеркала мы не видели. Да и зачем вам бриться? По-моему, с этой щетиной вы внушаете больший ужас врагам…

Прежде чем я решил все-таки отвесить ей щелбан в лоб, входная дверь затряслась под градом обрушившихся на нее ударов.

На какое-то время мы впали в столбняк. Первой опомнилась Лия.

– Замели нашу малину. Настучал-таки, дятел дрессированный…

– Цыц, несчастная! Когда выберемся отсюда и у меня будет хоть немного свободного времени, я заставлю тебя вызубрить наизусть Устав Благородных Девиц так, чтоб от зубов отскакивало!

– От чьих?

– О… у… уберите ее от меня!

Я бросился к дверям и, убедившись, что Жан свалил всю мебель в лучших фортификационных традициях, громко заорал:

– Кто там?

– Это мы, суккубы! А лорд Скиминок дома?

– Нет меня, я покинул Россию. Мои девочки ходят в соплях… Загляните послезавтра, лучше в обед, на Петровку, 38, и спросите майора Пронина. Он даст вам исчерпывающую информацию о местонахождении товарища Юстаса. Пароль, явка, горячий утюг на балконе, стучать в бемоле, откроет пожилая немка. Это и буду я.

– А сейчас точно не вы?

– Не я! Я буду послезавтра, как договорились, мой секретарь запишет вас на прием. До свидания.

Голоса за дверями смолкли. Послышались неуверенные удаляющиеся шаги. Я шумно выдохнул. Пронесло… Не каждый раз мне попадается столь доверчивая нечисть, везет же порой. Мои ребята на цыпочках подошли поближе.

– Ушли? – свистящим шепотом поинтересовались все трое.

– Вроде да. А чего вы, собственно, так мнетесь? Говорите в полный голос, не бойтесь. Суккубы – они соображалкой не блещут. Им есть чем блеснуть и кроме энциклопедических знаний или математического склада ума. Но двери вы заперли надежно, молодцы.

– Странно, – заметила Луна. – Ведь Жигало утверждал, что горожане нас даже зауважали и честные суккубы не выйдут нас искать.

– Значит, это были нечестные, – заключили супруги. – Честность и порядочность здесь не в цене. Может быть, мы зря отдали вымогателю все деньги?

– Тот факт, что мы находимся в городе, полном суккубов, наводит меня на грустные размышления. Мы только-только спровадили трех сексуальных демонов. Вряд ли их было больше… Они могли и не знать, что на нас наложен мораторий, в смысле – сезон охоты на Скиминоков еще не открыт. Получается, что дедушка поступил с нами по совести…

В тот же миг раздались голоса, и на бедную дверь обрушился новый град ударов.

– Открывайте сейчас же!

– Никого нет дома! – дружно ответили храбрые мы, но на этот раз нам не поверили.

– Опять обман! Там они! Второй раз надуть хотят. Открывайте, а то дверь сломаем!

– Ломать – не делать, душа не болит! – язвительно влезла Лия. – Сказано же; «Нет нас!» Идите по ветерку…

– А я говорю, там они! – взвился за дверью знакомый старческий голос. – Возьмите их всех! Будут знать, как отнимать последние деньги у честного пенсионера, доживающего последние дни…

Дверь тряслась, но держалась, баррикада была надежной. Через полчаса нападающие устали и удалились для обсуждения нового плана действий. Воспользовавшись передышкой, я взялся за Бульдозера с супругой.

– Ну?!

– Да мы что… Ничего… просто… дело-то житейское… она и говорит, зачем ему деньги?… Ну я… куда ж денешься? Но, ей-богу, милорд, он первый начал!

– Лия!

– Лорд Скиминок, я девушка честная, замужняя, мне об хозяйстве думать надо. Вы хоть раз поинтересовались, сколько он ест? Вы знаете, какие бешеные деньги вылетают на прокорм такого Бульдозера? Отдать три золотых – значит обречь его на голодную смерть, а меня на вечные муки совести. Вы этого хотите, да? Нет, вы скажите, милорд, этого? Да?!

– Значит, вы отобрали у него деньги… – Устало опустившись на табурет, я горестно приложился щекой к Мечу Без Имени. Ну что мне с ними делать? Поубивать только… иначе все равно не перевоспитаешь. – Справились, да?

– Все было совсем не так, – быстренько затараторила Лия, присев рядом со мной на корточки и по-собачьи заглядывая в глаза. – Я пошла проводить дедушку до выхода. Надо же заботиться о пожилых людях? Там лестница крутая, мало ли что… А он вдруг возьми и начни делать мне непристойные предложения! Мол, поедемте в номера, посидим, а еще у меня тут квартирка рядом, деньги теперь есть, если будешь умницей – глядишь, чего и заработаешь. Я даже рта не успела раскрыть для гневной отповеди, как рядом с нами вдруг оказался Жан…

– Милорд, он уже вовсю ее начал обнимать! – вдохновенно включился в эпопею трусливый рыцарь. – Естественно, я как дворянин, как наследник знатного рода, как оруженосец великого ландграфа и как муж, наконец… Я не мог этого стерпеть! Поднял сморчка за ногу, потряс хорошенько и отнес во двор. Бить я его не стал, рассыплется еще, но в лужу положил. Именно положил, а не бросил. Я ведь не зверь какой…

– А возвращаясь, мы вдруг неожиданно увидели у самой двери в вашу комнату три золотые монеты! Вот, думаем, счастье привалило… Нам и в голову не пришло, что это дедушка Жигало уронил, – елейными голосками докончили оба.

О, мать моя женщина! Ведь врут безбожно… Стараются как могут, но выходит хуже, чем в любительском театре Дворца пионеров. Научить их, что ли? В жизни пригодится… Додумать не удалось, к нам вновь забарабанили в дверь:

– Мы тут посовещались и решили; если через десять минут вы не откроете, то мы возьмем да и подожжем всю харчевню!

– Может быть, попытаться уйти по крышам?

– Вряд ли. Они наверняка окружили все здание.

– Значит, опять – бой?

– В каком-то смысле да. Очередной последний бой, так сказать… Но я не умею воевать с женщинами. Сколько помню, не считая старых ведьм из Тихого Пристанища, я поднимал Меч лишь против призрака мадам Гнойленберг. Даже кастратку на самом деле убила Вероника. Я не могу.

– Любимый, ты уж реши сразу, – неожиданно резко вспылила Луна, – либо я, либо они. Если ты не будешь драться с суккубами, то они убьют и тебя, и меня, и Лию с Жаном. Если ты меня действительно любишь, то придется тебе попробовать убивать этих демонов, чтобы спасти всех нас. Только, пожалуйста, думай побыстрее…

– Мне так и не дали побриться! – с глубокой грустью в голосе ответил я. Мои спутники несколько обалдели. Потом наемница нежно прижала мою голову к своей груди и жалобно запричитала:

– Сладкий мой, хороший мой, переутомился, бедняжка…

Лия с Жаном сочувственно засопели, а у меня в мозгу билась надоедливая мысль о том, что во всем городе почему-то нет ни одного зеркала и несчастному ландграфу даже побриться перед смертью не дают. Опять же, если умирать в нежных ручках суккубов, то с моей стороны принимать любовь дамы (пусть высасывающей жизнь) в колючем виде – это слишком неэстетично!