Игорь Чубаха - За пригоршню астрала Страница 33

Следующий приятель – чилийский розововолосый птицеед Grammostola gala – подобрав под себя ножки, устроился рядом с ванночкой. Еще пару часов, и он перевернется на спину чтобы благополучно, будем надеяться, отлинять. Выше этажом мамаша Euathlus smithii переворачивала яйцевой кокон. Паучата у нее должны были вылупиться через неделю. И момент следовало не прозевать. Иначе плотоядная маменька оставит от паучат рожки да ножки.

Подхватив с этажерки сачок, хозяйка выудила так и не растерзанного сверчка и отпустила певчего смертника в пустующий террариум поскрипеть до следующей встречи. Вроде бы долг перед членистоногим и пресмыкающимся воинством она выполнила. Долг перед лебедем, поселенным в застланной полиэтиленом соседней комнате, был выполнен ранее. Теперь пришел черед другого ритуала.

Девушка с громким резиновым щелчком стащила перчатки, медленно расстегнула пуговицы и выбралась из брезентовой кольчуги. Оставив снаряжение в ванной каморке, а заодно и вынув из ванной пробку, чтобы сошла вода, Света перебралась на кухню.

Кухня не производила впечатление уютного места. И не мудрено, появлялась по этому адресу Света раз в два-три дня на часок. Только чтобы покормить и почистить питомцев, да приплод на продажу отобрать. Кстати, о том, что кроме квартиры в центре, снимается еще и эта площадка, никто из знакомых не знал. По крайней мере, Света на это надеялась. Если, конечно, Сергей не выдал...

В древнем, рычащем, как медведь в брачный период, холодильнике прятались только бутылка шампанского и шоколадка. Света выволокла и то и другое на свет божий и забралась на табурет. Шампанское приятно холодило руку. На выстрел пробки причапал лебедь и доверчиво возложил гибкую шею на ее колени. А может быть, он собрался никуда ее не отпускать?

В мойке с прошлого визита сохла тарелка с оранжевыми разводами, но и сегодня не быть ей вымытой – дурная примета. В стеклянной банке на подоконнике выбросила зеленый ящеричный хвост луковица.

Бокал наполнился на треть золотистым напитком. Остальное изошло пеной, и пена даже не поместилась. Лопающаяся остро пахнущая шапка из пузырьков сползла с бокала на стол. Девушка пару раз провела ладонью по голове лебедя, словно гладила собаку. Нечаянно встретилась взглядом с птицей, хотя не хотела этого. Глаза лебедя лучились мольбой, чтобы хозяйка вот так и сидела, никуда не собираясь, никуда не уходя.

Светлана сделала короткий глоток шампанского. Не глоток, а почти поцелуй. Отломила и лизнула шоколадку. Ее глаза поменяли цвет, из зеленых они стали светло-голубыми. Голубыми как льдинки. И встала, уже готовая к предстоящему. Лебедь засуетился, попытался преградить дорогу, раскинув здоровое крыло. Светлана сунула ему обломок шоколада. Не без сочувствия переступила через отказавшуюся от сладости птицу и, собранная и злая, направилась в прихожую. О кольце она последние дни не вспоминала, решив, что само направление поиска тогда было выбрано ошибочно. Тем более, что ей и так повезло выйти на заказанного клиентом человека.

Не успел добраться до искомой информации по кольцу и Петя, увлекшийся изучением видеодосье на Черного Колдуна.

– Как скарабей устроился! – с порога окликнул дежурящего стажера вошедший словно алеутский бог в ярангу Паша, а Илья из-за спины Хомяка распорядился:

– Вырубай эту теургу!

Петя непроизвольно дрогнул. Надеясь, что испуг остался незамечен, нажал соответствующую кнопку на дистанционнике, и экран заволокло черное ничто:

– Ну как, засакралили журналиста? – попробовал он на равных, и получилось заискивающе. Да еще и голос предательски дрожал.

– Ты в сирени пятилепестовики вычесывал и пять копеек под пятку прятал, а я уже полком командовал! Это для тебя проблема, – плюхнулся Паша за свой стол. – А для нас кинокомедия. Ну... – и Паша с выражением посмотрел перед собой. – А где ОНО? – усталый, довольный, не заметивший подозрительной вибрации в словах стажера.

– В холодильнике, – подхватившийся Петя скрылся за шторкой. Пузырь «Праздничного» коньяка покоился меж ядрено пахнущими химией раковинами рядом с литровой банкой, в которой плавал заспиртованный человеческий язык. Из фотолаборатории Петя вернулся с леденящей кровь бутылкой.

– Что у нас сегодня по гороскопу? – Паша проверял, как идет эксперимент, пронзая взглядом булькающую в реторе жидкость. Остался доволен. Выдавил из какого-то тюбика на ладони серый червячок мази и растер, шепча с закрытыми глазами что-то неразличимое. К витавшим по дежурке запахам добавился мускусный нюанс.

– Коньяк.

– Что ж ты, дубина, коньяк вымораживаешь?! – возмутился Илья, еще не рассосавший осадок брезгливости после «Лениздата». – Коньяк обязан пребывать комнатной температуры! Иначе вкус пропадет, все равно, что пить водку! – почему-то сегодня вместо свитера он вырядился в костюм. И выглядел как корова с седлом.

Паша отшептал свое, прищурился, вглядываясь издали в этикетку. Подхватил личный стул и двинулся с ним к столу Пети:

– Уймись, пилигрим, это такой коньяк, что он когда теплый – никакой. А так хоть за водку сойдет, – и, беспечно нагнувшись, словно Огненный бог маранов, совершенно не боясь обжечь оттопырившийся зад об лижущий ретору огонь, из верхнего ящика личного стола привлек к ответственности фаянсовую чашку с отбитой ручкой. И таки опрокинул нечаянно персональное мусорное ведро. Сушеные летучие мыши сыпанули оттуда, как игральные кости. Паша сгреб их ребром подошвы и рукой вернул ведру статус кво. Руки мыть после этого не побежал.

Илья, волокущий стул со своего места, протянул навстречу коньяку химическую мензурку. Подумал, и отнял у стажера бутылку. Неопытен еще, явно не справится разлить в чашку, мензурку и свой пластиковый стаканчик равные дозы.

Паша с буддийской сосредоточенностью продул и прикурил от пальца беломорину:

– Ну, сакралик, с почином тебя, – чекнул он своей чашкой хлипкий, на треть наполненный белый стаканчик. И опрокинул коньяк внутрь.

– Чтоб не последний, – важно чокнулся со своей стороны Илья и принял важно. Петю удивило, что между собой старшие обошлись без чоканья.

– Ты новый сонник «ДээСПэ» уже листал? – неожиданно спросил Паша у Ильи. В вопросе не было уважения более практика к более теоретику. Наоборот, как успел заметить стажер, в отсутствии Максимыча оперы не чурались друг друга подначивать.

– Листал. Не сонник, а список Макбета. Ну кому нынче морфеятся камердинеры, нимфы, ловящие рыбу, или трости с набалдашником в виде головы льва? Мне по работе необходимо знать, что делать, если снится «Харлей-Давидсон», и чем сон с «Хондой» отличается от сна с «Ямахой»? Как поступить, если снятся поддельные штемпели о прописке, или реклама памперсов. А этим «новым» сонником нас на эманации взяли, – по ответу Ильи стало ясно, что сегодня он собачиться с Пашей не намерен. И предлагает перемирие.

– Дайте эту книгу человеку с конъюнктивитом, и он уменьшит потребление бензина на тридцать процентов, – поморщил нос, принюхиваясь к бутылке, Паша. И тут же разлил по второй. – Следующий тост, по традиции, – сурово объяснил он стажеру, будто тот намеревался возражать. – За тех, кто в астрале. Будем!

Три сосуда с коньяком сошлись в одной точке, будто сведенные звездой волхвы. И были приняты, каждый – на свою грудь. Петя почувствовал, как тает под сердцем неприятный комочек от пережитых страхов, сладко так тает. И вроде мрачная комната вдруг становится уютной, и ждет его впереди чудесная карьера назло всем, кто не верит.

– А какую осанну стукачу сочинил? Это ведь важно – первая кликуха, – лицо Паши от выпитого аллергически пошло багровыми пятнами. Папироса дотлела и была раздавлена об огрызок яблока в черепе, при шефе используемом как папье-маше.

– Некрофаг, – гордо произнес Петя. Это самовлюбленное слово больно укололось о небритую щетину на скулах собеседников.

– Постой-постой, – насторожился Илья, любящий отгадывать загадки, не меньше, чем авгуры загадывать. – Уж не Гаврила ли Котомкин это? Кладбищенский землекоп?

– ...Он, – растерянно выдал Петя, хотя выдавать имя агента...

Паша залился смехом и тоже спросил:

– А не кикиморил ли он тебе, невинное дитя, что у него граальница Любовь Поликарповна регулярно покупает различные части тела мертвецов? И еще иногда на нетопырках хоронимого мученика просит нитку с сорока узелками завязать?

– Говорил, – еще больше растерялся Петя.

– А не камлал ли он тебе, – со своей стороны нагнал на щеки Пети стыдливого румянца Илья, – что раз в месяц на кладбище некие порченые люди младенцев едят?

– И спиртом запивают! – уточнил Паша.

– Говорил, – совсем понурился Петя.

– Любовь Поликарповна – его теща-долгожительница, – разъяснил обстановку на кладбище Илья. – А ты случаем ему за информацию не заплатил? – и по зажмуренным от стыда глазам Игорька все понял.

– Позор, – кратко сформулировал мнение старших товарищей Паша. – Может, ты еще и Максимычу деньги одалживал?