Виталий Бабенко - До следующего раза (сборник) Страница 33

Эпилог

Когда я начал писать свою «Землю», то имя для главного героя придумал довольно-таки быстро, хотя и не без размышлений. Фант, решил я, и дело с концом.

Но вот с именем героини все оказалось сложнее. Как я ни бился, ничего путного в голову не приходило. И тогда я обратился к жене.

— Придумай мне женское имя, — попросил я ее, — как можно менее распространенное, но звучное. И чтоб максимально далекое было от реальной жизни.

— Любое имя?

— Что значит — «любое»?

— То есть, не обязательно из жизни, можно и из литературы?

— Давай любое, — согласился я.

— Иоланта, — объявила моя жена без малейших раздумий.

— Как ты сказала? — я едва не поперхнулся.

— Иоланта… А что? Вполне…

Отступать было некуда. В конце концов, я сам этого хотел.

— Что ж, Иоланта так Иоланта, — пробормотал я…

И последнее. Я хотел закончить повесть так: мои герои возвращаются в свою каюту, включают радио, там звучит песня на слова Есенина (кстати, не потому, что эти стихи и эта песня нравятся мне больше любых прочих, а лишь по той причине, что действительно именно этот романс исполнялся по орпосовскому радио в тот памятный вечер), они слушают, потом ложатся спать.

Далее должна была следовать завершающая фраза:

«И после этого они любили друг друга до утра».

Почти одновременно с тем, как я эту фразу придумал, мне пришло в голову, что она двусмысленна и вообще звучит идиотски. Интимная сторона дела понятна, речь не об этом. Ведь можно додумать и так: утром проснулись Фант с Иолантой, и обнаружилось, что друг друга они больше не любят. Конец, значит, всему…

Такое возможное толкование мне абсолютно не понравилось, поэтому теперь концовка выглядит иначе. Вот она:

«И после этого они любили друг друга…

А потом Фант, осознав, что ему вовсе не хочется спать, встал и, включив ночник, сел писать на компьютере.

Он закончил „Фугу“. Он объединил „Вступление“, „Экспозицию“, „Контрэкспозицию“, „Разработку“, „Репризу“ и „Коду“, затем подключил комп к печатающему устройству и долго лежал — до самого утра, слушая тихий шелест слетающих с принтера листов бумаги.

Иоланте это не мешало. Она спокойно спала.

Впервые за многие годы она спала без сновидений. Ей не снился кошмарный сверкающий „бублик“ над Бискайским заливом, не снилась черная стена воды с каймой грязной пены.

В эту ночь в Иоланте зародилась новая жизнь, и этой жизни предстояло будущее».

1973, 1975, 1984, 1991

Игоряша «Золотая Рыбка»

(коллективная фантазия)

Озарение[5]

Игоряша-второй прекрасно помнил, как он поймал свою первую Золотую Рыбку. Игоряша сел на песок и почесал в мокром затылке.

— Откуда ж ты взялась у меня такая… золотая ты моя и единственная? — вопрос хотя и был обращен к рыбе, но прозвучал чисто риторически.

Игоряше в тот момент и в голову не могло прийти, что он тут же получит ответ. Между тем это был единственно верный вопрос в данной ситуации. Если бы Игоряша вдруг ляпнул что-нибудь о погоде, или о неработающем водопроводном кране, или о пустующем холодильнике, он, безусловно, получил бы детальную метеосводку или на всю жизнь обеспечил бы себя родниковой водой и замороженными яствами, но… на этом бы дело и кончилось. И Игоряше оставалось бы до конца своих дней проклинать себя за тупость, продолжая существование просто Игоряшей, не первым, не вторым, не третьим… никаким.

Однако вопрос был задан:

— Откуда ж ты взялась у меня такая… золотая ты моя и единственная? Что мне с тобой делать?

Рыба, конечно, ничего не сказала вслух. И даже хвостом не махнула. Но в сознании Игоряши обрисовалась четкая и исчерпывающая картина, что Золотая Рыбка взялась не откуда-нибудь, а из очень далекого мира, являющегося центром галактической цивилизации; что золотая окраска ее свойство защитного слоя, оберегающего от рыболовного крючка, гарпуна, остроги, динамита, гидродинамического удара, сверхвысоких и сверхнизких температур, проникающего излучения и вообще всех видов механического и немеханического воздействия, но, увы, бессильного против обыкновенного ведра; что она не рыба, а информационный биомодуль, сиречь унифицированный белковый узел разветвленной галактической сигнальной системы восьмого порядка, призванный поглощать и выдавать информацию; что она вовсе не единственная — таких биомодулей на Земле весьма много, хотя и ограниченное количество; что информация в данной сигнальной системе — в отличие от систем с первого по седьмой порядок — понимается очень широко и эта информация может быть невещественной и вещественной, в зависимости от запроса существа, вступившего в контакт с Золотой Рыбкой; и что, наконец, емкость информационного поля каждого биомодуля конечна, включает три условно-лимитированных, энергетически безразмерных регистра и рассчитана на полное удовлетворение трех запросов, в какой бы форме они ни были предъявлены к исполнению. Два регистра исчерпаны.

Ответ Золотой Рыбки произвел на Игоряшу ошеломляющее впечатление. Осознать-то он его осознал, но понял далеко не все, однако заключительная фраза огненно отпечаталась в мозгу, словно выжженная золотым клеймом. Игоряша уяснил, что выпал ему, как рыбаку из сказки, заветный шанс тройной шанс! — и на две трети он, безмозглый рыбак, оказался потрясающим кретином. Задал глупейший вопрос — раз. Выяснил, откуда рыбка — два. Сейчас пролепечет что-нибудь сдуру, и — три! — исполнив его «запрос», рыбка исчезнет. Или подохнет. Или выпрыгнет в реку и уплывет.

Рыбка спокойно ждала.

И тут Игоряшу осенило.

Наверное, Гений Желаний сказал бы на его месте тоже самое. Но Игоряша был не гением вообще и не гением желаний в частности, а всего-навсего рядовым сотрудником Управления праздников и трудовых будней (УПРАТРУБа), посредственным специалистом с дипломом о высшем образовании, представителем широких масс нечитающей, но любящей книгу публики. Словом, в мыслителях он не числился. И тем не менее попал в самую точку. Головокружительная цепь последующих событий взяла начало из того невероятного факта, что Игоряшу озарило.

— Хочу еще одну Золотую Рыбку! — сипло сказал он. — То есть информационный биомодуль.

«Принято. Третий регистр исчерпан», — стремительно вязью начертало огненное перо в мозгу Игоряши.

Золотая Рыбка в ведре дернулась, потускнела, золотая окраска ее пропала, затем она всплыла брюхом кверху и, растаяв, расползлась по поверхности воды мутным слоем белковой слизи. В следующую секунду пропала и слизь. Ведро наполнилось новой водой. И на дне возникла Золотая Рыбка № 2 — точная копия первой.

Она слегка шевелила червонными плавниками и излучала готовность явить Игоряше бездны своих трех регистров. Игоряша одеревенело уставился на нее, потом судорожно подхватил ведро и, затаив дыхание, шагая, как экскаватор, понес домой.

Партнеры

Честно говоря, рассказа о первом контакте Игоряши-второго с Золотой Рыбкой — да что там, о первой встрече человечества с галактическими биомодулями — мы так никогда и не услышали от Игоряши в подробностях. Приведенный выше эпизод — это лишь облеченный в подобие художественной формы домысел, реконструкция, созданная дотошным глоссатором Шушуней Майским из расшифрованных недосказанностей, недомолвок и туманных намеков.

Более или менее четкая картина первого Контакта, занявшая от силы час, сложилась у нас после многомесячного общения с Игоряшей-вторым. Он живо и захватывающе рассказывал о своих достижениях (что это такое станет ясно позднее), но свято хранил тайну Золотой Рыбки. И поразительно! — любые, даже самые фантастические, несусветные Достижения мы не воспринимали как бредни — наоборот, верили каждому слову Игоряши, даже описание путешествий во времени представлялись нам абсолютно естественными. Психологическая блокировка делала свое дело.

Однако стоило нам, расспрашивая собеседника, коснуться первопричины… Игоряша, такой охочий поговорить на любую тему, тут же затихал и либо переводил разговор в шутку, либо исчезал. Вот именно исчезал: сейчас он сидит перед вами, а через секунду его уже нет. И ни у кого не возникает вопроса — а куда же делся человек? И был ли человек вообще?

Сейчас уже не восстановишь, кто первым привел его в нашу компанию. Поначалу он был просто Человек-Без-Имени. Гость, что ли. Постепенно мы к нему привыкли: хороший собеседник, бель ами, свой парень, тонкий спорщик, легкий говорун, но вроде правдолюбец, не фантазер. Потом вдруг родилось имя — Игоряша. Странное имя для такого необыденного молодого человека.