Борис Лапин - Ничьи дети (сборник) Страница 35

Новый листок в руках у Вадима Петровича. И снова карандаш выводит контуры домика.

Вот дьявольщина! Что это — новое открытие или провал опыта?

По привычке его рука зарисовывала все, что он успевал увидеть. Но уже тревожной морзянкой выстукивало под шлемом: перехват! Кто-то перехватывает передачу, предназначенную ему! Он плюнул на фигурки и занялся исключительно этим типом, перехватчиком. И вдруг увидел на нем китель, явно морской, но чужого образца, и незнакомые петлицы!

Прервав сеанс, Кочин выскочил из каюты и, как был, в шлеме, помчался искать командира. Хоменко в кают-компании пил кофе.

— Товарищ… там… перехватчик! — Кочин не мог найти слов от волнения, и командир только улыбнулся. Видимо, он не очень-то верил в опыты своего пассажира, хотя добросовестно, как положено военному, исполнял все, что от него требовалось.

— Успокойтесь, товарищ Кочин, — сказал он мягко, но все же с усмешечкой. — У нас новейший подводный локатор, мощные гидроакустические установки и все прочее, что полагается. Современная подлодка способна обнаружить «перехватчика», как вы изволили выразиться, несколько раньше, чем любой ее пассажир. Даже если он и…

И снова принялся за кофе. Кочин выхватил у него чашку, одним глотком вылил раскаленный кофе в рот, обжегся, но обрел дар речи, а командир сразу настроился на серьезный лад.

Через минуту прозвучал сигнал боевой тревоги.

— В каком направлении обнаружили вы этого человека? — строго спросил Хоменко. Кочин не колеблясь указал рукой. — И как далеко? — Кочин замялся.

— Мне обычно кажется, что это совсем близко, где-то рядом. Я не могу определять расстояние, для меня его попросту не существует. Но на этот раз, по-моему, и вправду было недалеко.

Командир скомандовал курс и полный вперед.

Кочин всегда принимал наедине, в полном покое: ему требовалось сосредоточиться. Но здесь он забыл в волнении, что рядом командир, что подводная лодка мчится на полной скорости и что он не просто видит этого типа, а видит его загадочным телепатическим зрением. В колоссальном напряжении всех внутренних сил он видел его, казалось, как и командира — глазами. И он попросил:

— Чуть левее, пожалуйста.

Хоменко удивился, но послушно скомандовал поправку.

Прошло полчаса тягучего ожидания, не меньше. Наконец в командирском отсеке раздался голос:

— Прямо по курсу подводная лодка незнакомой конструкции!

Действительно, на экране локатора, как раз в перекрестии, появилась темная точка. Через какое-то время, показавшееся Кочину секундами, точка разрослась, превратилась в уродливо-вздутую серебристую сигару.

— Сто чертей! Дорого бы я дал, чтобы знать: видят они нас или нет?

— Для чего?

— Нужно подойти как можно ближе, но чтобы они нас не обнаружили. А лодка незнакомой конструкции, это у них что-то новенькое, понятно? А вы не могли бы узнать, видят они нас?

Кочин улыбнулся такому нелепому вопросу. Конечно же, он никого и ничего не мог видеть, кроме того длиннолицего, а длиннолицый сидел один в пустой каюте и наверняка сам ничего не знал.

— Как же это можно сделать?

— Очень просто. Надо только взглянуть на их локатор, вот на такой же или очень похожий экран.

Кочин взглянул и увидел: экран пуст. Но он увидел это не своими глазами, а спокойными насмешливыми глазами какого-то другого человека, с симпатичной физиономией пирата и трубкой в зубах, очевидно, их командира.

Вскоре Хоменко скомандовал стоп. Остановились где-то на границе досягаемости той лодки.

— Спасибо, товарищ Кочин. Очень ценные сведения. Теперь я с ними и сам справлюсь, а вы следите за своим «перехватчиком». Я вам не мешаю?

— Что вы, никогда в жизни не принимал так хорошо, — сказал Кочин, хотя присутствие командира, конечно, отвлекало.

Но эта неизбежная помеха с лихвой перекрывалась охватившим его азартом, сознанием собственного всесилия: его, чужого здесь, штатского, беспрекословно слушается мощный боевой корабль, он может все — не только засечь перехватчика, но и проникнуть в чужую лодку. Наверное, так чувствовали себя боги, если они когда-нибудь существовали.

— Что он делает сейчас?

— Этот тип? Ничего, просто сидит у себя в каюте. Видимо, наш сеанс уже кончился. Перед ним блокнот и карандаш. Минутку, что это? Рюмка!

— Виски?

— Едва ли. Во время сеанса это недопустимо. Капает какие-то капли. Выпил. Странно, стимулятор, что ли?

— Допинг, — сказал Хоменко.

Лодка на экране дрогнула и сдвинулась вправо. Соблюдая ту же дистанцию, командир начал преследование. Прошло около двух часов.

— Сейчас они приблизятся к границе наших территориальных вод, — заметил Хоменко. — Что он делает, ваш подопечный?

— Да ничего, просто отдыхает.

— Отдыхает? Нашел где отдыхать. Самое подходящее место! Ага, они остановились. Стоп!

— Слушайте! — Кочин совсем не вежливо схватил командира за локоть. — У него карта… и компас. Повернулся в другую сторону. Готовится к приему…

— А теперь что?

— Подождите, не мешайте!

Худощавое лицо незнакомца напряглось. Несколько минут Кочин не видел ничего, совсем ничего. Потом появилось сосредоточенное лицо молодого солдата. Нашего. Да, молния связиста на погоне. Солдат старательно читал какие-то цифры на ленте, ползущей под рукой. Незнакомец, лицо которого накладывалось на лицо солдата, начал торопливо записывать.

— Пишите! — крикнул Кочин, боясь оторваться от этого тройного изображения: длиннолицего, солдата и цифр. — Пишитe: «7, 3, 1, 4, 7, 7, 9, 1, 4». Стоп! Новый ряд: «9, 9, 1, 9, 7, 7, 4, 8, 6, 9, 1, 5, 2». Все!

На лице Хоменко обозначились жесткие морщины.

— В каком направлении он принимал? — На стол перед Кочиным легла карта. Берег был близко — изорванный, коричневый, видимо, очень гористый. — Мы вот здесь. — На карте появилась точка.

Кочин провел уверенную линию. На коричневом берегу линия уперлась в кружок какого-то знака.

— Подонок! — глухо выдавил Хоменко. — Шифр нашей радарной станции!

Лодка на экране росла, приобретая все более отчетливые контуры. Длиннолицый, ни о чем не подозревая, дремал, откинувшись на спинку кресла. «Поймали с поличным, — подумалось Кочину, — и никому ничего не докажешь! Ох уж этот феномен „пси“, черт бы его побрал!» — И он с ненавистью глянул в самодовольное лицо этого типа. Тот вздрогнул и открыл глаза. В его глазах Кочин увидел ужас, а вслед за тем увидел себя, Кочина, — грозного, настигающего, карающего. Длиннолицый вскрикнул, отпрянул, и Кочин, стараясь не упустить его, рванулся вперед и вытянул руки, чтобы схватить врага за тощую жилистую шею.

Руки его наткнулись на стену.

— А вы не могли бы, товарищ Кочин, набросать их пульт? — с оттенком сомнения в голосе спросил Хоменко. — Ведь если разглядели локатор…

— Нет ничего проще.

Карандаш Кочина быстро забегал по бумаге. Хоменко пристально рассматривал через плечо не очень-то отчетливые контуры и комментировал про себя:

— Так… так… так… Понятненько… Во дают, черти! Значит, вон оно что!.. Ну спасибо, товарищ Кочин. Теперь все ясно. Можно сказать, неоценимую услугу вы нам оказали.

— Неужто поняли что-то из моих каракулей?

— Опытный глаз, товарищ Кочин на лету схватывает суть. Сегодня же доложу командованию — сведения мы с вами получили ниважнейшие…

Кочин срисовывал пульт, говорил с Хоменко — а перед глазами все стоял тот, длиннолицый. Сначала он докладывал что-то пирату, спорил с ним, нервно тыкал пальцем в карту. Похоже, у них там началась паника, заметались какие-то тени.

— Ага, уходят! — глядя на локатор, с удовлетворением отметил Хоменко. — Удирают! Надеюсь, отбили мы у них охотку вынюхивать наши секреты.

Лицо «перехватчика» начало расплываться, таять — и Кочин не выдержал, погрозил ему на прощанье кулаком. Он и думать не думал, что мальчишеский жест увидит кто-то кроме Хоменко. Но длиннолицый увидел — и испуганно вжался в кресло.

— Скатертью дорога! — довольно прообасил Хоменко.

Кочин с облегчением сорвал с головы шлем.

Ломаю голову над представлением вашего сотрудника Кочина правительственной награде тчк Посоветуйте, как поудобнее назвать его специальность Приветом адмирал Горшенин

Учитывая что дальнейшие случаи подобных награждений не за горами удобнее всего назвать телепатом Шокальский

Странные люди, странная история

(в целях экономии места факты, уже известные читателю, опускаются)

Председатель комиссии. Ну что ж, приступим, товарищи. Попробуйте нас убедить. Слово имеет профессор Локтев, пожалуйста!