Сергей Шведов - Черный скоморох Страница 36

– Ничего.

Если честно, то достойнейший Пигал испытывал страх, но он его испытывал с первой минуты своего появления на Хрусе, так что говорить о нем не имело смысла.

– По-моему, вон тот камень может быть нам интересен.

Ничего примечательного в обтесанной до тошноты и торчком стоящей плите Пигал не обнаружил, кроме величины. Но магистру доводилось видеть камни и покрупнее этого.

– Вон там, наверху.

Пигал вынужден был признать, что камень действительно несет на себе какую-то информацию, по той простой причине, что трудно было теперь не заметить высеченные на нем иероглифы. Но если князь думает, что эти иероглифы заинтересуют магистра и дознавателя, то он заблуждается. Пигал столько повидал в своей жизни иероглифов, что эта изукрашенная плита не вызывает в нем ни малейшего энтузиазма. Стоило отправляться на край света, чтобы заниматься такой ерундой. Очень может быть, что эти рисунки оставили гельфы, и предложи кто-нибудь подобную надпись магистру на его родном Сирине, он бы вцепился в нее и руками, и зубами, но сейчас он находится в немыслимой глуши, глаза его слипаются от усталости, а утомленный мозг решительно отказывается вникать в какие бы то ни было загадки.

– Ты собираешься просыпаться, магистр? – услышал он вдруг знакомый голос.

– Допустим,– откликнулся Пигал, неохотно открывая глаза.

Князь Тимерийский сидел рядом, и в свете ночного спутника чужой планеты его лицо показалось магистру озабоченным и даже растерянным.

– Не знаю, огорчу я тебя или обрадую, достойнейший, но мы находимся уже не на Хрусе.

– То есть как это? – возмутился сиринец.

– Мы в царстве карликов, магистр,– сказал Тимерийский, задумчиво глядя в звездное небо.– Этот негодяй Магус просто забыл предупредить меня, что карлики живут на другой планете.

Пигал грубо выругался, быть может, в первый раз так грубо за прожитые годы. Естественная реакция человека, оказавшегося неведомо где и не по своей воле. А виноват во всем несносный мальчишка, который лезет в воду, не спросив броду у людей поживших и много повидавших. Ну кто, скажите, имея за плечами хоть какой-то опыт, мог сомневаться, что Великий Магус негодяй, каких поискать.

– Но позволь,– вскричал уязвленный до глубины души Пигал,– а как мы вернемся обратно?

– Вот это я и хотел бы знать, достойнейший магистр.

Невероятная наглость! Что он о себе воображает, этот мальчишка? 3атащил уважаемого сиринского магистра неведомо куда и теперь только ухмыляется в... ответ на его вопросы. Может, это даже не царство карликов, а абсолютно неведомая дыра, куда Магус спровадил незваных гостей. Спровадил навсегда. Пигал был вне себя от ярости, но к этой ярости примешивался в изрядном количестве страх. Наступивший рассвет не развеял ни страха магистра, ни его недоумения: что же это за планета такая? Куда и на какой край Вселенной забросили их блудливое коварство Магуса и легкомыслие князя Тимерийского? А главное, как это вообще могло случиться, если сам Пигал Сиринский никаких усилий для перемещения в пространстве не прилагал?

– Все дело в иероглифах, магистр, и в той плите, к которой мы прислонились,– спокойно пояснил князь Андрей.– Магус говорил мне, что это дверь в царство карликов. Думаю, мы имели дело с частью дороги гельфов, а Магус и карлики просто научились ею пользоваться. Так что мы с тобой на правильном пути, достойнейший, и не стоит падать духом раньше времени. Очень может быть, на этой планете тоже есть камень, к которому следует прислониться.

Определенная логика в рассуждениях князя была, и Пигал слегка приободрился. Однако его воспарившая было душа тут же рухнула в пропасть уныния, стоило ему только подняться на вершину горы и бросить взгляд на бескрайнюю равнину, поросшую густым непроходимым лесом. Найти в безбрежном море зелени плиту гельфов представлялось делом безнадежным.

– Куда ты смотришь, магистр? Ты вправо посмотри.

Справа был водопад и совершенно отвесная скала, на которую Пигал не смог бы взобраться даже при очень большом желании. Правда, присмотревшись, магистр обнаружил у подножия горы черное пятно. Князь утверждал, что это вход в убежища карликов.

– Куда тебя опять понесло? – возмутился магистр.

– А у кого здесь спрашивать совета? – удивился Тимерийский, с непостижимой скоростью спускаясь с горы.

– Хотя бы у меня.– Достойнейший Пигал ловил ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег удачливым рыболовом.

– В таком случае позволь спросить, мудрейший, как ты находишь эту пещеру?

Пещера магистру не понравилась. Он буквально всем своим сиринским нутром чувствовал грядущие неприятности. Хотя на первый взгляд ничего страшного здесь не просматривалось. Песок обыкновенно хрустел под ногами, а что касается свода, то он терялся в сгущающейся наверху темноте. По мере того как они уходили все дальше от входа, темнота, спускаясь сверху, обволакивала их, как сеть невидимого ловца неосторожных птичек.

– А ты уверен, человек молодой, что мы идем правильно? – спросил сиринец.

– Уверен,– спокойно отозвался Тимерийский.

Его уверенность подействовала на магистра, как красная тряпка на быка.

– Может, ты мне объяснишь, на чем основана твоя уверенность?

– Видишь? – князь поднес правую руку с перстнями к лицу магистра.– Камни вспыхивают как огоньки, словно впитывают в себя неведомую энергию. А источник этой энергии находится впереди.

Камни действительно горели теперь красным огнем, в этом Пигал мог убедиться собственными глазами. Правда, никакого удовольствия от созерцания Сагкховых слез он не получил, и это еще мягко сказано. У Пигала появилась твердая уверенность, что его молодой спутник безумец, и это еще в лучшем случае. А о худшем ему просто думать не хотелось. Но думать было надо, чтобы спасти не только свою жизнь, но и цивилизацию Светлого круга. Опытному магистру Белой магии было совершенно ясно, что слезы Сагкха реагируют подобным образом на испускаемое невидимым источником Зло. И именно Зло ищет за пределами Светлого круга выгоревшая под воздействием посланца Черной плазмы душа несчастного князя Тимерийского. И он, как лишенный разума мотылек, летит на свет дьявольского огня, увлекая за собой и Пигала Сиринского, совершившего в своей жизни только одну глупость, оказавшуюся роковой как для него лично, так и для всего разумного и доброго во Вселенной. Что мог предпринять в этой во всех отношениях патовой ситуации Пигал Сиринский? Сесть на корточки, посыпать голову пеплом и взвыть дурным голосом? Или, собрав волю в кулак и опираясь на накопленные знания, хотя бы попытаться противопоставить себя самого расползающемуся по Вселенной Злу? Плотина из магистра, что и говорить, хлипкая, и сметена она будет, скорее всего, в мгновение ока. Зато никто не посмеет сказать, что магистр Пигал Сиринский уронил себя как человек и как ученый. Если, конечно, будет кому оценивать его стойкость. В этом магистр как раз сомневался. И сомнения порождали в его душе тоску, начисто лишавшую сил и разъедавшую словно кислотой готовность к сопротивлению.

– По-моему, там впереди свет.

Очень может быть, князь прав, но сиринский дознаватель не испытал по этому поводу радости – да, впереди был свет, но это был свет Зла. Хотя ничего страшного пока что не случилось. Пигал мог теперь без труда различать и спину князя, и свои собственные руки, которые сильно дрожали, вероятно от голода.

– Кажется, достойнейший, мы добрались до разума этой планеты.

Князь улыбался, но сиринцу даже эта, вполне вроде бы добродушная улыбка внушала опасения. Чему он радуется, этот раб Черной плазмы, быть может, тому, что обрел родственные по Злу души во Вселенной?

Души на первый взгляд производили вполне благоприятное впечатление. Пигал всегда питал слабость к людям небольшого роста, ибо физическая слабость, как правило, компенсировалась изощренным умом. Карлики уступали магистру в росте, но были пошире в плечах. На лицах, правда, не было доброжелательности. К тому же они довольно бесцеремонно орудовали копьями, подвергая тем самым опасности не только шкуру, подаренную Великим Магусом, но и шкуру самого Пигала. С прискорбием приходилось признавать, что небольшой рост не является гарантией наличия ума, а уж тем более доброты.

– Только без рук,– предостерег князь Тимерийский.

Однако предостережение не возымело действия: злобные калики вели себя все более угрожающе. Князю пришлось несколько раз взмахнуть мечом, прежде чем хозяева уразумели, что с гостями следует вести себя более осторожно. Отступив на десяток шагов назад, карлики принялись о чем-то громко и возбужденно переговариваться.

– Тебе не кажется, человек молодой, что лучше поладить с ними? – Пигал до того устал и проголодался, что готов был сдаться на приемлемых условиях.

– Отведите нас к царю,– крикнул Тимерийский.– Мы пришли с миром.

То ли слова князя возымели действие, то ли по какой-то другой причине, но карлики расступились, давая пришельцам дорогу.