Андрей Чернецов - Чародей фараона Страница 36

Ее волны как будто огибали парня, не причиняя ему ни малейшего вреда. Словно он находился в некоей виртуальной компьютерной игре, где все было максимально приближено к реальности и все же таковой не являлось. Неужели это результат действия талисмана акху? А он-то воспринял обещания Стоящего У Тропы скептически.

Метрах в пяти от Дани некая крошечная мерзость, напоминающая безобидную обезьянку, атаковала десятника Сенмута. Если бы не редкая малинового оттенка шерсть, не чешуйчатый хвост и костяной гребень на спине, не раздвоенный длинный язык мертвецки-синюшного цвета и не длинные, хищные клыки, торчавшие из пасти, — ни за что не отличишь от обычных мартышек. Оттолкнувшись всеми четырьмя руками-лапами, она ловко избегла удара копья и запрыгнула на плечо Сенмуту, намереваясь впиться в яремную вену длинными зубами.

Одним движением египтянин сорвал тварюгу с плеча и схватил за горло, держа на вытянутой руке. Пальцы воина уже начали сжиматься на горле мутанта, ломая хрящи, когда тот вдруг плюнул в лицо египтянина какой-то зеленой дрянью.

Отшвырнув тварюгу, Сенмут закрыл лицо руками и с воем упал на песок. Затем вскочил, слепо заметавшись. Даниил с ужасом увидел, что лицо несчастного представляет собой пузырящуюся кровавую маску. Плоть растворялась, съеденная ядовитой слюной.

Маленький убийца, довольно расхохотавшись (не дай бог еще услышать этот визгливый хохочущий тенорок), скрылся за барханом.

А потом передовые твари ворвались на стоянку отряда, проскочив мимо археолога. Ни одна из них не обратила на него никакого внимания, зато спрятанный под шкурой амулет стал из просто холодного обжигающе ледяным.

Замелькали мечи и копья, на песок хлынула кровь — алая людская, и оранжевая и синяя — чудовищ. А Даниил стоял, не зная, что делать. «Что с принцем?!» Джедефхора нигде не было видно. Взгляд археолога вновь метнулся туда, где находились их животные. Половина лошадей недвижно лежала на земле, и змееногие твари уже обглодали на иных мясо до костей. Но оставшиеся кони и особенно верблюды не сдавались — сбрасывали пытавшихся добраться до шеи обезьянопауков, топтали извивающиеся тела сухопутных мурен.

Вот к одному из «кораблей пустыни» подбежала четырехрукая пятнистая горилла. Ее палица совершенно неподъемного вида была залита кровью. Грозно рыкнув, занесла свое оружие…

Но тут ближайшая кобыла ловко лягнула монстра задними ногами, так что тот рухнул навзничь — рыхлый песок не удержал тумбообразные нижние конечности. И через секунду на его череп обрушились передние копыта Серебряного. Еще с полминуты конь Джедефхора с победным ржанием исполнял пляску смерти на дергающемся мохнатом теле. В воздухе засвистели стрелы. Подняв глаза, Данила обнаружил на гребне холма десятка с полтора воинов во главе с Джедефхором. Их пальцы бешено рвали тетивы, белое оперение стрел так и мелькало. Стволы пальм им не мешали — не зря египтяне считались лучшими лучниками в то время.

Бестолково мечущиеся твари начали падать на песок, пронзенные бронзовыми и обсидиановыми наконечниками. Раненые чудища бились в конвульсиях, громко вопили — хотя далеко не у всех стрелы поразили жизненно важные органы.

Кучка рукастых обезьян попыталась перейти в контратаку, завывая и меча в стрелков камни и дубины. Это стоило жизни троим воинам, упавшим с раскроенными черепами, но до вершины не добежало ни одно из ужасающих созданий — последнее рухнуло со стрелой в брюхе шагах в пятнадцати от Рахотепа.

С удивлением Даниил созерцал эту картину — стрелы обрели невероятную, небывало убойную силу, приканчивая жертвы буквально в считанные секунды. В голову пришла мысль о магии. Он даже завертел головой, надеясь где-нибудь обнаружить присутствие кого-либо из стана неприятелей акху.

Тем временем, после того как атака захлебнулась, злобная мелочь, плача и вереща, начала разбегаться прочь. Уцелевшие антропоиды, тоже пятясь, покинули поле боя. Должно быть, искры разума все же присутствовали в их мозгах, так же как инстинкт самосохранения — сказывалось наследство предков, благодаря которым противоестественной магией-наукой акху они были сотворены когда-то…

Отойдя на расстояние полета стрелы, все монстры сбились в одну кучу. Их было еще достаточно много. Гораздо больше, чем горстки защитников оазиса Сафра. Что-то они предпримут? Вновь ринутся в атаку или…

Вот страшилища выстроились в клинообразную колонну, и та, словно подчиняясь команде, устремилась в глубь пустыни.

Прошло несколько минут, полных тревожного ожидания, стонов раненых, визга издыхающих и добиваемых хурсарков, перемешанного с проклятиями людей, прежде чем египтяне поверили, что битва закончилась.

Закончилась их победой… если это можно так назвать.

Даниил не был знатоком военной истории, в армии не служил, да и прибыл из относительно мирного времени, хотя в военном деле немного кумекал (не зря же вырос в офицерской семье). Но будь он даже полнейшим профаном, все равно бы понял, что отряд практически разгромлен. И потеря коней и вьючных животных едва ли не страшнее потери людей, ибо пешком пустыню не пересечешь.

Невольно ускорив шаги, парень подошел к животным, и его замутило при виде растерзанных и обглоданных тел.

Похоже, с четвероногими хурсарки расправлялись даже более жестоко, чем с людьми.

Лошадь Даньки лежала недвижно, и лишь жалобно косящие глаза свидетельствовали, что она еще жива. Спина и бок превратились в кровавое месиво; тут же на песке валялась корявая дубина, которой убивали несчастное животное. А шагах в десяти лежал и сам убийца — мохнатый антропоид, из чьей спины торчала длинная стрела.

Горовой огляделся, постепенно приходя в себя. Уцелевшие воины стаскивали в рощицу тела погибших и раненых. Даже на первый взгляд было ясно, что их куда больше, чем живых и невредимых. Они потеряли не меньше половины отряда только убитыми. Рахотеп с горечью на лице присел на корточки у обезглавленного тела их лекаря. Еще несколько солдат ходили между лошадьми и верблюдами и избавляли их от мучений ударами пик.

Мимо Даниила проковылял Каи, что-то жалобно бормоча и всхлипывая. Видать, он был до сих пор не в себе — и неудивительно.

Археолог с тревогой поискал глазами принца.

Джедефхор стоял над превращенной в щепки колесницей, среди останков которой лежал еще дергающийся, умирающий хурсарк. Ни отравленные стрелы, ни мечи тут были ни при чем — в разрушительной ярости он сам себя насадил на обломанную ось, как на кол, и теперь истекал дурно пахнущей оранжевой кровью.

Невдалеке грубо, никого не стесняясь, ругался их интендант. И было отчего — Данила, разглядев все в деталях, сам готов был материться.

Кожаные мешки с ячменной мукой, высушенными лепешками и вяленым мясом и фруктами были разорваны, а их содержимое разбросано и перемешано с песком и обильно полито испражнениями хурсарков.

Среди всего этого разгрома валялась раздувшимся брюхом кверху сдохшая крылатая мартышка. Изо рта ее торчала недоеденная редька из личных запасов Джедефхора, которую тварь судорожно сжимала окостеневшими ручонками.

Парень сплюнул, мысленно сказав себе, что поговорка «жадность фраера сгубила» актуальна во все времена.

Оказалось также, что кожаные бурдюки для воды тоже были старательно порваны в клочья. Видно, атакой все же кто-то руководил, ибо откуда безмозглым тварям знать, что еду можно на худой конец везти как угодно, а вот воду без бурдюка транспортировать тяжеловато. Правда, в распоряжении отряда были еще и кувшины, но не так много, да и тащить на себе тяжелые сосуды через пустыню — это не подарок.

Рахотеп тем временем осторожно прятал в резную шкатулку, выложенную внутри мягкой шерстяной тканью, фаянсовый сосуд в виде фигурки Анубиса.

— Стрелы выбросить! — скомандовал он, не поворачиваясь. — Не хватало еще кому-нибудь сдохнуть от собственного оружия. И пусть их закопают где-нибудь: еще уколется кто невзначай.

Даниил понял, как именно они смогли победить кошмарное войско слуг акху. Что называется, «не по благородному».

Черт, да какое тут благородство?! Это ж зверье! Не будь Рахотепа с этим кувшинчиком, может, сейчас бы хурсарки доедали его, Данилы Горового, печенку. И не помог бы никакой волшебный амулет …

Кто-то несильно дернул его за передник. Парень обернулся и увидел… желтые миндалевидные глаза Открывателя Путей.

— А, — вяло скривился Данька, отчего-то не сильно удивившийся. — Явился, не запылился. Где же ты раньше был, охранничек хренов? Нет, чтобы на часок раньше поспеть. Глядишь, и не так все повернулось бы. Хотя, впрочем, какой с тебя толк. У вас ведь нейтралитет, политика невмешательства…

Он махнул рукой и отвернулся.

Упуат хотел было по своему обыкновению огрызнуться, но, повертев головой по сторонам, сдержался. Не время качать права. Не та ситуация.