Светлана Славная - Мафиози из гарема Страница 36

Антипов отобрал у раскрасневшегося от обилия впечатлений правителя электрический фонарик и вернул его на полку:

— Как бы тебе объяснить… Когда-то я совершил большую ошибку. Одним махом перечеркнул всю свою жизнь. Понимаешь, мне захотелось иметь много денег…

— Понимаю, — одобрительно кивнул султан.

— Открыть собственную артгалерею, поменять квартиру, подарить жене роскошный аэробот — да мало ли что. Как художнику-реставратору мне часто доводилось восстанавливать поврежденные временем картины. И вот, приказав совести молчать, я решился на преступную аферу. Работая с одной из частных коллекций, я скопировал картину, принадлежащую кисти великого мастера прошлого, и произвел подмену. Все прошло гладко, никто не заподозрил обмана. Выждав немного для безопасности, я продал подлинник другому клиенту, проживающему на противоположном краю земного шара. И надо ж было такому случиться, что. покупатель отдал полотно на экспертизу человеку, который неоднократно бывал в доме обкраденного мною коллекционера и знал наперечет все принадлежащие ему картины! Однако господин Кунштейн — известный антиквар и изрядный хитрец — никому не сказал о своем открытии. Подтвердив подлинность проданного мною шедевра, он наведался с дружеским визитом к обманутому коллекционеру и удостоверился, что в его гостиной висит подделка. С той поры я потерял покой…

— Ты боялся возмездия?

— Нет.

— Испытывал муки совести?

— Да нет же. Кунштейн стал меня шантажировать. Вымогать деньги взамен молчания. Я отдал ему все, что имел, но антиквар был ненасытен. Грозя разоблачить подмену, он требовал сумму, вдвое превышающую стоимость проданной мною картины. А это означало, что я должен вновь пойти на преступление.

Султан сочувственно поцокал языком. Да уж, разорвать порочный круг непросто. Лишь попадись — и будешь крутиться в нем как белка в колесе, пока не сдохнешь.

Антипов заботливо поправил на гидроподушке голову Гвидонова, оглушенного ударом, и продолжил рассказ. Дело в том, что незадолго до аферы с картиной он работал водном из музеев и обнаружил удивительные миниатюры, написанные в давние века современными ему красками. Он был потрясен этим открытием, но еще более — сходством изображенного султана с самим собой. Это сходство не всякий бы заметил: султан имел карие глаза, темную бородку, смуглую кожу и величественную чалму, Антипов же был рыженьким, веснушчатым, светлокожим и голубоглазым; однако взгляд художника способен проникать в суть вещей и явлений. Никому не сказав о находке, реставратор тихо предавался мечтам и фантазиям на тему «как такое могло получиться». Но когда Кунштейн поставил его в безвыходное положение, Антипов отбросил сомнения и решил воспользоваться сходством с султаном, проникнуть в его сокровищницу и вынести что-то ценное — такое, чтобы откупиться от несносного антиквара и поправить пошатнувшиеся дела. Определив примерную дату написания миниатюры, он ввел ее в компьютер и убедился, что в это время в Стамбуле действительно правил Абдул-Надул. Не сомневаясь в успехе, художник отправился в прошлое, но там его настигло горькое разочарование: пребывающий в весьма зрелых летах султан совсем не походил на изображенного на портрете. Пытаясь разгадать тайну миниатюр, художник задержался во дворце. Тогда-то его и настигла нежданная любовь в лице прекрасной наложницы… Подавленный, едва ускользнувший из лап черных евнухов, Антипов вернулся в будущее. В тот самый момент, от которого начинался отсчет его путешествия. Он уже принялся стирать информацию о произведенном перелете в памяти Центрального компьютера, когда к нему пришло озарение. Что, если Абдул-Надул Великовозрастный имел тезку? Проверив свое предположение в архиве ИМИ, художник потерял голову от возбуждения. Все сходилось! Он вновь запустил машину на старт и отправился в прошлое…

— И вот я здесь, — закончил Антипов, печально разглядывая бесчувственного Егора. — И не только я. В XXII веке как-то узнали о незаконном перелете и явились меня арестовать.

— В Босфор, — решительно махнул царственной дланью султан.

— Что? — не понял Антипов.

— Скинем его в Босфор, да и дело с концом. Хотя нет, Мраморное море ближе.

— Что ты! — ужаснулся художник. — Я никогда не прощу себе убийства. Да и смысла нет: за этим парнем прилетят другие сотрудники Института, и меня неминуемо сдадут в руки правосудия.

— Странные у вас порядки, — недовольно фыркнул султан. — Что ж, не хочешь убивать этого Ин-Ститута — давай спрячем его в моем тайном домишке. Все безопаснее: вдруг сюда явятся его Сотрут… тьфу, забыл: что они сотрут?

— Сотрудники, — печально вздохнул Антипов. — Вполне могут явиться, вряд ли он отправился в прошлое в одиночку. Так ты предлагаешь отнести его во дворец?

— Нет. — Султан загадочно улыбнулся. — Я сказал «тайном». Это старый ветхий домишко на берегу моря. Раньше он принадлежал рыбаку. Я храню там свои картины.

Гвидонов шевельнулся и тихо застонал. Султан небрежно шмякнул его затылком о стену, и бедный парень снова погрузился в тишину. Подхватив неподвижное тело, отец с сыном покинули машину времени и вновь двинулись вдоль берега — в обратном направлении, в сторону хижин рыбаков. К изумлению Антипова, султан уверенно свернул к ближайшей хибаре, выудил из-под чалмы слегка заржавевший ключ и отомкнул замок.

— Прошу! — распахнул он дверь гостеприимным жестом хозяина.

Гвидонова сгрузили в чулане. В вопросе содержания пленника султан проявил непреклонность: светлейший накрепко связал ему руки и ноги, накинул на голову мешок и заткнул рот кляпом.

— Ну вот, пусть теперь приходит в себя, — подытожил он, с удовлетворением оглядывая результат своих трудов. — Пойдем, я покажу тебе картины.

С замирающим сердцем Антипов Вошел в тесную комнату с огромным, нехарактерным для древнего Стамбула окном. Подумать только, его сын тоже стал художником! Почему-то этот факт будоражил сердце реставратора куда больше, чем осознание того, что его сын стал султаном.

— А хозяин не будет возражать, что мы заперли в его доме связанного незнакомца? — поинтересовался он, с волнением оглядываясь по сторонам.

— Хозяин умер лет пять назад. Соседи считают меня его дальним родственником и не удивляются, когда я прихожу сюда поработать в тишине и покое.

— Светлейший султан — родственник рыбака?!

— А кто ж тут знает, что я султан? Я имею комплект соответствующей случаю одежды. Это сейчас мы с тобой вырядились, как для приема иноземных послов. Но ничего, я надеюсь, что рыбаки не имеют привычки бегать по ночам под стенами этой хибары и заглядывать в окна.

— Ты достойный сын своих родителей! — восхищенно констатировал Антипов и смахнул с глаз слезу умиления.

Султан удовлетворенно хмыкнул. В душе его зрел грандиозный план. Он и впрямь был сыном своих родителей, в полной мере унаследовав свойственный им обоим авантюризм. Судьба подарила ему фантастический случай, и было бы грешно им не воспользоваться… Абдул-Надул остановился посреди комнаты и торжественно повернулся к Антипову:

— Услышанное мною из твоих уст было воистину удивительным. Разум мой встрепенулся, и озарила его одна замечательная идея. — Султан немного помолчал. — Ты, конечно, знаешь, что мусульманская религия не жалует изображение художниками людей и животных. В отличие от христианских храмов, ни в одной мечети ты не найдешь изображения святых и, тем паче, самого Аллаха. К светскому искусству это относится в меньшей степени: каждый султан заказывал художнику свой портрет, а книжные миниатюры представляют собой целые сцены из жизни…

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— Я хочу, чтобы ты понял, как сложно найти в Истанбуле достойного учителя живописи. Мне в основном приходится надеяться на иностранцев, волею судьбы забредающих в наши края. Но не каждого из них можно назвать мастером своего дела! — Абдул-Надул помолчал. — Слышал я, что в христианской Флоренции жил некий Леонардо. Родился он в тот год, когда великий Мехмед Фатих, готовясь к взятию Константинополя, возвел на берегу Босфора крепость Румели-Хисары, чтобы отрезать осажденный город от Черного моря и лишить его внешней поддержки.

— Леонардо из Флоренции? Ты имеешь в виду Леонардо да Винчи? Родился в тысяча четыреста пятьдесят втором, умер в тысяча пятьсот девятнадцатом…

— Я привык пользоваться календарем хиджры, — высокомерно оборвал Антипова султан.

— Извини, забыл. Так что там насчет Леонардо?

Султан порывисто вздохнул — и вдруг стал робким и даже застенчивым:

— Понимаешь, мне бы очень хотелось увидеть, как он работал. Понять секрет мастерства. Я бы мог кликнуть своих янычар и прогуляться с ними до Флоренции, чтобы полюбоваться его шедеврами да забрать во дворец все, что можно унести. Но, боюсь, после такой прогулки мало что уцелеет…

— И не думай! — замахал руками Антипов. — Запри своих янычар в надежном месте, а лучше — распусти-ка их подобру-поздорову!