Генри Каттнер - Пять рассказов о Гэллегере Страница 38

– Спасибо. Так вы подтверждаете, что мистер Гэллегер отключал вас в упомянутое время?

– Да.

– В таком случае, – торжествующе сообщил прокурор, – я обвиняю мистера Гэллегера в нападении и… побоях. Поскольку работ признан разумным существом, всякие действия, направленные на лишение его сознания или способности передвигаться, противоречат закону и могут быть квалифицированы как сознательное нанесение увечья.

Адвокаты Маккензи зашевелились.

– Что это означает? – спросил Гэллегер.

– Вас вместе с роботом могут задержать как свидетелей, – шепнул один из адвокатов, потом встал. – Ваша честь, все наши ответы давались на чисто теоретические вопросы.

– Но заявление робота было ответом на совершенно конкретный вопрос, – заметил прокурор.

– Робот не был приведен к присяге.

– Это легко исправить, – сказал прокурор, и Гэллегер почувствовал, как разлетаются его последние надежды. Он принялся лихорадочно рассуждать, а разбирательство продолжалось.

– Клянетесь ли вы говорить правду, только правду и ничего кроме правды?

Гэллегер вскочил.

– Ваша честь, я протестую!

– А против чего, собственно?

– Против приведения робота к присяге.

– Ага! – сказал Маккензи.

Судья задумался.

– Пожалуйста, объяснитесь, мистер Гэллегер. Почему этого робота нельзя приводить к присяге?

– Такая присяга имеет смысл только для человека.

– Почему?

– Потому что она предполагает существование души. Или, по крайней мере, теизм, личную религию.

Судья взглянул на Джо.

– Пожалуй, в этом что-то есть. Джо, вы верите в какое-нибудь божество?

– Верю.

Прокурор просиял.

– Значит, мы можем продолжать.

– Минуточку, – поднялся Мердок Маккензи. – Могу я задать свидетелю вопрос?

– Пожалуйста.

Маккензи повернулся к роботу.

– Джо, ты не мог бы нам сказать, каково твое божество?

– Разумеется, – ответил робот. – Это я сам.

С этого момента судебное разбирательство превратилось в теологический спор.

Когда временно освобожденный Гэллегер вместе с Джо отправлялся домой, юристы обсуждали животрепещущий вопрос: сколько ангелов могут поместиться на кончике иглы. Дело не могло двинуться с места до той поры, пока не будут установлены религиозные принципы робота. Все время, пока они летели в воздушном такси, Маккензи пытался убедить Джо в преимуществах кальвинизма.

Уже у самой двери он позволил себе небольшую угрозу.

– Я не хотел ставить вас в такое трудное положение, – обратился он к Галлегеру, – однако под угрозой тюрьмы вы будете работать гораздо эффективнее. Не знаю, долго ли мне удастся покрывать вас, но если вы быстро выполните условия…

– Какие условия?

– О, мне нужно немного. Для начала – тело Джонаса…

– Ха! – ответил Гэллегер.

Вернувшись в лабораторию, он сел и впрыснул себе в рот порцию алкоголя, прежде чем успел подумать о маленькой коричневой зверушке. Потом лег, переводя взгляд с голубоглазого негенератора на Джо и обратно.

– Старая китайская пословица гласит, – наконец заговорил он, – что тот, кто первый откажется от словесных аргументов и начнет размахивать руками, признается в интеллектуальной несостоятельности.

– Разумеется, – ответил Джо. – Это не подлежит ни малейшему сомнению: если для доказательства своей правоты тебе нужен эксперимент, значит, ты плохой философ и логик.

Гэллегер вновь прибег к казуистике:

– Первый уровень: человекообразное животное – размахивание кулаками. Второй уровень: человек – чистая логика. А как быть с третьим уровнем?

– С каким еще третьим уровнем?

– Мир познаваем. Но только для человека, а ты не человек. Твое божество не антропоморфно. Итак, три уровня: животное, человек и то, что мы для удобства назовем сверхчеловеком, хотя ему вовсе не обязательно иметь с человеком что-то общее. Мы всегда приписывали теоретическому сверхсуществу божественные черты. Пусть это существо третьего уровня называется Джо.

– Резонно, – заметил Джо.

– В данной ситуации две основные логические концепции не находят применения. Мир познаваем для чистого разума, но вместе с тем и для опыта, соединенного с разумом. Но такие концепции второго уровня настолько же элементарны для Джо, насколько идеи Платона для Бэкона. – Гэллегер скрестил пальцы за спиной. – Возникает вопрос: что означают для Джо операции третьего уровня?

– Божественность? – предположил робот.

– Не забывай, что у тебя есть дополнительные чувства. Ты можешь сенсировать, что бы это ни значило. Нужны ли тебе еще традиционные логические методы? Скажем…

– Да, – признался Джо, – я сенсирую. А еще могу когитовать. Гмм…

Гэллегер вдруг вскочил с дивана.

– Ну и дурень же я! «Выпей меня» – вот он ответ. Заткнись, Джо, иди в угол и сенсируй себе на здоровье.

– Но я сейчас когитую.

– Тогда когитуй. Меня наконец-то осенило. Когда я вчера проснулся, то думал о бутылке с надписью «Выпей меня». Алиса, когда выпила бутылочку, уменьшилась, верно? Та-ак… где у меня энциклопедия? Жаль, что я так слаб в технике. Вазоконстриктор… гомеостатический… – о, есть! – демонстрирует механизм метаболизма, регулирующего вегетативную нервную систему. Метаболизм. Интересно…

Гэллегер направился к лабораторному столу и осмотрел все бутылки.

– Жизнь – вот сущность всего, а все прочее лишь ее проявления. Я должен был решить некую проблему для фирмы «Надпочечники Лимитед». Здесь были Джонас Хардинг и дедушка. Хардинг дал мне час на выполнение своего заказа. Вопрос заключался… в создании опасного и вместе с тем безвредного животного. Парадокс. Нет, не то. Клиенты Хардинга хотели переживать волнующее приключение и одновременно оставаться в безопасности. Лабораторных животных у меня нет… Джо!

– Ну, что еще?

– Смотри, – сказал Гэллегер, налил в стакан выпивку и смотрел, как она исчезает. – Что случилось с выпивкой?

– Ее выпила маленькая коричневая зверушка.

– А случайно, это не мой дед?

– Он самый, – ответил Джо.

Гэллегер виртуозно выругался.

– Что же ты мне сразу не сказал, ты…

– Я ответил на твой вопрос, – откликнулся робот. – Дедушка ведь смуглый, верно? И он, несомненно, животное.

– Но почему маленькое? Я думал, это будет существо размером с кролика.

– Единственным критерием оценки является сравнение с размерами данного вида. В сравнении со средним человеческим ростом дедушка мал. Вот и получается маленькая коричневая зверушка.

– Итак, это дед, – повторил Гэллегер, возвращаясь к лабораторному столу. – Просто его переключили на большую скорость. Ускоренный обмен веществ. Адреналин… Гммм… Теперь, когда я знаю, что искать, возможно…

Он умолк. Уже темнело, когда он влил в стакан содержимое небольшой пробирки, добавил туда порцию виски и подождал, пока смесь исчезнет.

Вскоре что-то замелькало то в одном, то в другом углу комнаты, начало постепенно материализоваться и наконец превратилось в дедушку. Дед стоял перед Гэллегером, трясясь как студень, по мере того, как проходило действие ускоряющего средства.

– Как дела, дедуля? – успокаивающе спросил Гэллегер.

Лицо старика выражало ярость, впервые в жизни он был пьян. Гэллегер с безграничным удивлением таращился на него.

– Я возвращаюсь в Мэйн, – заплакал дед и рухнул навзничь.

– Никогда я не видел столько рохлей одновременно, – сказал он, пожирая жаркое. – Боже, как я голоден. В следующий раз хорошенько подумаю, прежде чем дам сделать себе укол. Сколько месяцев я был в этом состоянии?

– Два дня, – ответил Гэллегер, старательно перемешивая микстуру. – Это было средство, ускоряющее обмен веществ. Ты просто жил быстрее, вот и все.

– Вот и все! Да я вообще не мог есть! Все было для меня слишком твердым. Единственное, что мне подходило, это алкоголь.

– Да?

– Я не мог кусать, даже искусственными зубами. А виски имело такой вкус, словно его раскалили докрасна. Жаркое вроде этого было просто исключено.

– Ты просто жил быстрее. – Гэллегер посмотрел на робота, продолжавшего молча когитовать в углу. – Э-э… минуточку. Противоположностью ускорению является замедление… Дед, а где Джонас Хардинг?

– Вон он, – ответил старик, указывая на голубоглазый негенератор и тем самым подтверждая подозрение Гэллегера.

– Витаплазма. Да, именно так. Потому мне и прислали столько витаплазмы. – Гэллегер осмотрел гладкую поверхность мнимого генератора, попытался сделать подкожную инъекцию, но не сумел воткнуть иглу. Тогда он капнул немного вещества, полученного от смешивания содержимого различных бутылок, на кожу существа. Помогло. Он ввел в это место иглу шприца и с удовольствием смотрел, как меняется цвет кожи, а все создание становится светлым и пластичным. – Витаплазма! – торжествовал он. – Обычные искусственные белковые клетки. Ничего удивительного, что оно казалось таким твердым. Я применил формулу замедления, перейдя к молекулярному гомеостазису. Существо с таким медленным обменом веществ должно казаться твердым как железо. – Он принялся собирать руками протоплазму и вкладывать в контейнер. Вокруг голубых глаз начал формироваться череп, помалу обретали форму широкие плечи, торс…