Альберт Иванов - Летучий голландец, или Причуды водолаза Ураганова Страница 38

Я, правда, выразил сомнение: почему археологи считают этот холм курганом? Уже малость разбирался, знал: холм — природное явление, а курган — насыпное сооружение.

— А вы внимательней гляньте, — усмехнулся Коноваленко. — Степь да степь кругом, а тут возвышение, как нарочно. — И заторопился в станицу.

Пока его не было, я предложил Сереге грандиозный план — не сверху курган разрывать, а подкапываться внутрь.

— Завалит.

— Укрепим подкоп, словно штрек. Все ценное заберем, а сам курган зато останется. Древние надеялись, века переживет. А мы, далекие потомки, по их ручному труду — бульдозером?!

Потом Коноваленко, посмеиваясь, успокоил меня: бульдозером можно не только разрывать, но и насыпать. Обратно, мол, курган нагребем, и хоть трава расти! Станет еще выше прежнего!.. Логично. Все-таки их там, в институтах, недаром учат уму-разуму. Пять лет.

Не буду подробно рассказывать, как мы копали сначала бульдозером, затем — лопатами, потом — щеточками, даже и зубными.

Я-то ждал скифского золота. А никаких находок не было — ни завалящего глиняного черепка. Даже если бы тут до нас орудовали курганные воры, и то какая-нибудь бытовая чепуха вроде разбитых чашек да осталась бы. Может, другая экспедиция поработала?.. Так нет же. Научных раскопок здесь ранее не велось. Ни в одном реестре, дореволюционном и современном, не отмечено.

В общем, мы копали впустую, и я приуныл. Стал уходить на Дон, купался, ловил подлещиков. Следя за поплавком, я думал о вечности. Сами раскопки на это настраивали. Река — время… Если ее средняя скорость, допустим, четыре километра в час, а общая длина две тысячи километров, то в верховьях сейчас уже осень, и река течет прямо в лето: из будущего в прошлое. Действительно, пространство и время тесно связаны… Если бы вот так несколько лет подряд смотреть на бегущую воду и по-умному размышлять, можно таких открытий наворочить, что запросто начнут по времени путешествовать, как по реке вверх и вниз… За прогулы меня не наказывали. Наверное, потому, что я приносил в лагерь немало рыбы. И сам Коноваленко, нахваливая уху, говаривал, что мой улов куда выше ихнего, курганного.

— Что бы мы делали без Ураганова? — восклицал начальник.

А Серега задирал нос, потому что именно он меня пригласил.

Не знал я, что археологи окажутся потом неблагодарными. Посидели б тогда на своем консервном пайке. Как лопать, так все, а когда я вдруг сделал самое великое открытие XX века, меня посчитали шарлатаном!

Дело в том, что, все же иногда помогая археологам, я нечаянно нашел в углу раскопа… компас. Недействующий, правда. Видать, давно лежал.

Коноваленко прямо-таки остолбенел, когда я попросил пронумеровать находку и записать в специальном журнале. Я, конечно, понимал, что компас в скифском кургане — вещь невероятная, но порядок есть порядок.

— Хватит, отстаньте, — отмахнулся начальник.

Я настаивал, что не разыгрываю. Убеждал, клялся, божился! И тогда…

— Вы авантюрист! — закричал на меня при всех Коноваленко. — Мошенник! Любитель ложных сенсаций! Как вам не стыдно?

— Не верите? Мне? — обиделся я. — Ну, честное слово…

— Во-о-он! — проревел Коноваленко и убежал копать.

— Чего он орет? — пожаловался я Сереге.

— Тут сплошные неудачи, а ты с шуточками.

— Шуточками?! — Собрал я свои манатки и пошел прочь. В Воронеж.

— Вот упрямый, — догнал Серега. — Покажи хоть компас-то.

Я вынул руку из кармана и показал ему дулю.

Серега тоже обиделся и повернул обратно.

По пути в Воронеж я заблудился. Однако нашел дорогу. По компасу — нате вам! — я его потряс, и он заработал.

Больше я ни к кому не лез со своей находкой. Простейшая конструкция: магнитная стрелка да рычажок. А ведь на том компасе по краю ободка выдавлено: «2056 г.» Жаль, не сразу я это обнаружил. Хотя Коноваленко такой, мог бы заявить, что цифры я заранее сам процарапал. Можно подумать, я размечтался о собственной славе. Тут такое гениальное открытие! Ведь что получается? Выходит, тот разиня, который потерял компас, путешествовал по времени: из будущего в прошлое. Потому-то мы и не смогли ничего найти в кургане, что нас опередили потомки. Ну, а курган — сам же начальник говорил — можно раскопать и вновь насыпать. За 68 лет не то что трава — деревья могли вырасти. Но самое-пресамое главное — это буква «г» с точкой: сокращенно, по-русски, «год».

Значит, вполне можно допустить: первыми стали путешествовать по времени именно МЫ!

В конце концов, плюнув на самолюбие, я решил-таки объявить на весь мир о глобальном открытии. И сообразил, чем подтвердить. Пусть не датой, которую якобы мог для сенсации выдавить или там накарябать любой проходимец, — а радиоуглеродным анализом. Я читал в «Неделе», что так про какого-то мамонта вычислили, сколько он в вечной мерзлоте пролежал.

Увы… Оказалось, «точность» такого анализа: плюс — минус 70 лет. Что делать? Биться лбом в археологические двери бесполезно… Оставался один выход.

Через месяц я поехал на то место у Дона. Под осенним дождиком сиротливо стоял знакомый бульдозер. Но раз он все еще был тут, значит, Коноваленко не обманул. Старый пастух, гнавший стадо в станицу, подтвердил: вновь курган нагребать будут.

— Для прежней красоты, дед? — обрадовался я.

— Не-а, геодезический ориентир на нем водрузят, — важно ответил дед-грамотей. И удалился, постреливая кнутом.

Положил я компас в яму и землицей присыпал. Пусть даже лет через пятьдесят — до 2056 года еще далеко — появится здесь другая экспедиция с иным, более внимательным и умным начальником и во всем разберется. Обязательно!

Но необходимо заранее подсуетиться: каким-то образом заполучить археологический реестр и вычеркнуть в нем тот глупый факт, что курган уже раскапывал Коноваленко, а то сюда вдруг никто больше не сунется в будущем.

Ну, да это пустяки — сумею. Чего только ради науки не сделаешь!

1983

НЕВЕРОЯТНЫЕ ИСТОРИИ УРАГАНОВА

Ураганов наотрез отказался самолично записывать свои истории. «Мое дело — жить! — его любимое изречение. — Другие — пусть пишут». Судя по всему, на него жестко подействовала мягкая критика его банных друзей. В истории «Таинственная станция», к примеру, он кое-где ударился, дескать, в красивости. Валерий резко возражал, утверждая, что все, связанное с детством, невольно вызывает в душе даже такого «неотесанного» человека, как он, волшебную сказку. Что касается якобы несвойственной ему начитанности, то это, мол, злостная неправда, и подчеркнул, что только за какие-то последние полгода он прочитал пять толстых книг. И вообще ему поневоле приходится быть книголюбом, поскольку в недавно купленный мебельный гарнитур входит и книжный шкаф.

Упрекали его и в том, что сразу видно: «кто-то» ему помогал писать свои истории. Водолазу, мол, слабо даже заявление в РЭУ о ремонте чугунной ванны написать, а не то что рассказ о живых и неживых людях. Ну, тут они ошибаются. Каюсь, была некоторая моя чисто редакторская правка, да и то в основном знаков препинания, — Валерий почему-то обожает многоточие и точку с запятой. Про многоточие он заявил: оно тем хорошо, что в нем можно смело сказать все, что угодно. А про точку с запятой — что это исчезающий знак препинания и поэтому его жаль, надо вставлять его к месту и не к месту, пока к нему снова не привыкнут; в личных письмах этот выразительнейший знак уже исчез вовсе!

…Итак, перед Вами, любезный читатель, вновь достоверный пересказ историй, поведанных водолазом Валерием Урагановым избранному кругу приятелей в московских «Можайских банях». Следует добавить, что, придирчиво прочитав потом месяца за три эти истории и безошибочно вычеркнув красным фломастером не более двух сотен самых удачных фраз, он размашисто наложил резолюцию: «С подлинным верно. Не знаю, как насчет литературных достоинств, но жизненная правда есть. Ураганов». А в частной беседе обронил: «И все-таки «Фауст» Гете — штука посильнее». Будто и сам не знаю. Тоже мне Белинский!.. В конце концов, что рассказано, то и написано.

САМЫЙ ЦЕННЫЙ КАМЕНЬ

Так уж получилось, что в ГДР мы побывали позже, чем в ФРГ, в 1984 году, хотя именно на гэдээровской судоверфи в Ростоке наш «Богатырь» и построен. Росток — главный порт ГДР на Балтийском море. Впрочем, других морей у них нет и не предвидится. Это мы настолько богаты, что можем запросто списать в расход то же Аральское море, поставив на очередь Каспийское и «славное море» Байкал.

В Ростоке, так сказать, на своей родине, «Богатырь» должен был пройти профилактический осмотр, и наш местком раскошелился на двухдневную поездку в Берлин для научных сотрудников и матросов. Был заказан автобус типа «Икарус» и забронированы места в гостинице «Штадт Берлин». Понятно, всех желающих не пустили, взяли только самых лучших. Стоит ли упоминать, что и меня не обошли. Хотели, конечно, забыть мою кандидатуру, да я тактично напомнил: