Михаил Успенский - Алхимистика Кости Жихарева Страница 39

Кажется, так и слышишь голос Арины Родионовны!

Ну, потом следует желание стать владычицей морскою…

Почему же Пушкин исключил этот эпизод в дальнейшем?

Да потому что вкус у Александра Сергеевича был отменный. Он почувствовал: что-то не то. Продвинутые друзья поэта, конечно, будут веселиться – эка ловко наш арап вставил в текст пресловутую папессу Иоанну! Прыкольно!

А вот простые читатели недоумённо пожмут плечами.

В самом деле – с какой стати русской православной царице вдруг заблажит стать Римским Папой? Ведь старуха с каждым желанием поднимается на качественно новую ступень – такова логика сказки. Верховный же Понтифик в лучшем случае равен монарху. Стоит ли затеваться?

Другое дело – владычица морская. Это уже иной уровень. Ведь сам же Пушкин написал в «Медном всаднике»: «С божией стихией / Царям не совладать»… Владычица морская будет поглавней любой царицы…

Как ни смешон, как ни забавен эпизод с «Римскою Папой», а пришлось от него отказаться!

Гений потому и гений, что умеет отсекать всё лишнее…

Колобок возрождённый

– …Когда ничего у нас не вышло с Курочкой-Рябой, тогда мы его и испекли… И на окошко положили… А он… Да вы кушайте, кушайте, у них еды много… А он, неблагодарный…

Старушка всхлипнула. У неё весь вечер глаза были на мокром месте. Давно чаемая встреча со своими, родненькими, наконец состоялась! Поневоле всплакнёшь!

Всё-таки она слабая женщина, хоть и Папа!

Предсказание пражского каббалиста и Лю Седьмого сбылось.

Как только первая слеза капнула на каравай, Виссарион Глобальный стал самим собой.

Колобок, лежавший на коленях своей изготовительницы, потянулся враз выросшими ручками, зевнул образовавшимся ротиком, открыл изюмные глазки и произнёс:

– Долго же я спал!

Римская Папа сказала: «Охти мне!» – и сомлела.

– Спать бы тебе вечным сном, если бы не мы! – торжественно продекламировал Джульверн. Так положено отвечать в сказках…

– Смотреть надо, где ночлег устраивать, – сварливо сказал Колобок. – Это надо же додуматься – над самой берлогой Мерлина! Чему я вас учил!

– Так ты всё знаешь? – ахнул Костя.

– Конечно. Я всё видел и слышал, только сделать ничего не мог… Эй, вы на бабушку-то хоть водой побрызгайте! А то ещё помрёт от счастья!

Джульверн чуть не окатил старушку водой из золотой чаши для омовения рук, но богатырь вовремя остановил его:

– Сказано же – побрызгай!

Филимонов так и сделал, да ещё и похлопал старуху по щекам.

Верховная Понтифика медленно приходила в себя.

– Так это что получается, – сказал Костя. – Значит, и Курочка-Ряба была у них, и Колобок – их рук дело, так ещё и «Сказка о рыбаке и рыбке» тоже про них сложена?

– Конечно, – ответил Колобок. – Они ведь не просто старик со старухой, они – архетипы…

– Никакие мы не Архиповы! – возмутилась очнувшаяся бабушка. – Архиповы через три избы от нас жили! Скандалисты твои Архиповы, а уж детки ихние – Кий, Щек и Хорив… Я ведь думала, родненький мой, что как раз они тебя и слопали…

И снова залилась слезами.

К счастью, посторонние не видели этих слёз – вход в папские покои охраняли гвардейцы.

– Вы и на меня, между прочим, думали, – заметил Костя.

– Так ведь горюшко нам все глазоньки застило, – оправдалась Римская Папа. – И характер с тех пор у меня навеки испортился…

Она подняла Колобка на уровень глаз, полюбовалась – и снова положила на колени, на золотое шитьё папской ризы.

В дальнем углу зала за специальным столиком красного дерева играли в шахматы Василий Буслаев и Антонио Челентано. Генуэзец явно проигрывал. Ставка была – двести щелбанов против двухсот золотых.

Новгородца уже переодели в гвардейскую форму – она очень ему шла. Трубку, торчавшую из шеи Буслая, Костя всё-таки вытащил, хоть Васька и боялся, что башка отвалится. Не отвалилась, только глаза сделались не красные, а обыкновенные.

– …А уж как завербовались мы со стариком в рыболовецкую артель да уехали к самому синему морю, – продолжала старушка, – я совсем с глузду съехала. Старичка своего тиранила, прочих артельщиков разогнала – остались мы одни в своей ветхой землянке на долгих тридцать три года, пока однажды…

– Понятно, – сказал ботан. – Кризис преклонного возраста. Маразматикус вульгарис…

– Поглядим, каков ты сам-то в старости будешь! – возмутился Костя.

– И что бы мне, старой дуре, остановиться на новой избе? – сокрушалась бабушка. – Жили бы как люди. Так нет, мне подавай дворянство, мне подавай целое царство! Рыбка тоже хороша – понимала же, что я не в себе! Надо было дать мне по мозгам – старичок-то бы не осмелился…

– Это моего пригляду за вами не было, – самокритично сказал Колобок. – А как же ты, родимая, в Риме-то устроилась?

– Худо мне тут было, совсем худо. Сразу же пожалела, что Римской Папой заделалась. Всё получилось, как дед сказал: ни ступить, ни молвить не умею. Всё вокруг не наше, идолы по углам мраморные, голые, парсуны на стенах – тоже голые… Срам!

– Не обижали тебя тут? – нахмурился Виссарион Глобальный. – А то я живо их всех…

– Напраслину возводить не стану – народ уважительный. Кланяются, туфлю целуют. Деньги несут кошелями. А счастья нет! Моют меня в корыте яшмовом, кутают меня в полотна льняные, питают меня кушаньями заморскими… И печатных пряников тоже нет, нечем вино заесть! Я ведь с туги-тоски попивать начала…

– Ностальгия называется, – заметил ботан.

– Прислуживают мне слуги верные, – напевно продолжила старушка и вдруг заорала: – Кардинала Монтанелли ко мне! Бегом!

– Это от ностальгии, – поспешно сказал Колобок. Ему явно стало неловко за свою создательницу.

Появился дородный, осанистый, бровастый кардинал в алом одеянии до полу и в алой шапочке.

– Весь внимание, ваше святейшество! – сказал он, согнулся и поцеловал перстень на руке Папы.

– Пока ты ползком сюда добирался, – сказала старуха скрипучим голосом, – я уж и забыть успела, зачем звала. Пошёл вон, дурачина ты, простофиля!

Кардинал, рыдая, вышел.

– Я тоже такой прикид хочу, – капризно заявил Колобок.

– Вот видите, – сказала старуха. – А ведь я их не бью, за чупрун не таскаю, как своих дворовых-то бывалоче. Неудобно! Они же тут все иностранцы! Что они о нас подумают? Вот так и мучаюсь… Будет тебе кардинальская шапка, сдобненький мой, сейчас будет…

– Надо с этим кончать, – решительно сказал Колобок. – Ребята, вы знаете что делать.

– Конечно, знаем, – откликнулся ботан. – Бабушка, да ведь твоё горюшко размыкать – что два пальца обсморкать. Только придётся ещё раз послать за бедным рыбаком…

И он обстоятельно растолковал, о чём старик должен просить золотую рыбку и что потом произойдёт.

Старуха пригорюнилась.

– А новую избу нельзя оставить? – нерешительно спросила она.

– Даже новое корыто нельзя! Начнёшь с нуля! Так сам Пушкин постановил!

– Это ещё кто? – подозрительно спросила Римская Папа.

– Тот, кто золотую рыбку создал. Мы против него не тянем, – сказал ботан. – Римляне подчиняются рыбке, а рыбка – Александру Сергеичу. Тут ничего не поделаешь. Лучше разбитое корыто, да на родной земле…

– Ну ты демагог, – хихикнул Виссарион Глобальный.

Старуха резко встала – так что Колобок скатился на мозаичный пол.

– А послать к самому синему морю за стариком пять папских легатов да десять папских нунциев! – вскричала она. – Пять кардиналов да десять епископов! Привести его пред мои мутны очи! Не пойдёт – приведите силой!

– Пора линять, – шепнул Косте Филимонов. – Ещё неизвестно, как на нас посмотрят, когда бабку унесёт к разбитому корыту. Только ты меня немножко подожди, есть дело…

– А успеешь?

– Конечно. Немного времени есть: кардиналы бегом не бегают…

И сгинул в коридорах Ватикана.

Костя подошёл к шахматистам. Антонио Челентано уже успел продуть Буслаю половину своего вознаграждения.

– Вася, пойдёшь с нами?

Буслай помотал головой.

– Нет, я в Риме задержусь. Хочу итальянскую тройную бухгалтерию освоить – тогда у меня весь Новгород вот где будет!

И показал крепко сжатый кулачище.

– Ну тогда прощай. Сто пудов тебя не забуду.

Силачи обнялись.

– Только вот что, Вася, – сказал богатырь. – Не ходи ты в Иерусалим. А если пойдёшь – не пинай череп. А если не удержишься и пнёшь – не прыгай через могильный камень… Понял?

– Не понял… Это зачем?

– Здоровей будешь, – сказал Костя. – Прощай и ты, Антон. В добрый час ты нам встретился. Знай, что потомок твой в далёком будущем на весь мир прославится!

– Эти слова лучше всякой папской награды! – вскричал генуэзец и тоже кинулся обниматься.

И даже Колобок отказался идти!

– Мне ещё алую мантию не сшили, – объяснил он. – А вас через Смородину проведёт заключённый Куковяка… Только потом не забудь его выпустить – нельзя белому свету жить без трикстера!