Александр Рудазов - Арифмоман Страница 39

— Конечно, мэтр. Целый орден. Говорят, у них даже собственная страна есть на каком-то острове.

— И все умеют… лечить?

— Ну а как же, мэтр? — удивился Еонек. — Они же служат Медеору, Богу Исцеляющему. Если вас не смогут вылечить в ордене Подорожника — вас не смогут вылечить нигде.

— И они лечат бесплатно?

— Конечно, бесплатно. Им так их бог велит. Но если хотите, вы можете сделать их ордену пожертвование. Многие делают.

Эйхгорн откинулся на подушку и издал слабый смешок. Дрожащей рукой он поднес к губам диктофон и сделал аудиозаметку:

— Информация к размышлению — монахи бывают полезными. Кто бы знал…

Глава 21

В постели Эйхгорн пролежал семь дней, периодически прохаживаясь лишь для того, чтобы не образовались спайки в кишечнике. Скрупулезно исполнял предписания монаха-врачевателя, соблюдал диету, воздерживался от спиртного. В первые дни пару раз пил упомянутый отвар из мандрагоровых яблок — тот нашелся у дворцового лекаря. Это действительно оказалось очень мощное обезболивающее — неудивительно, что монах предостерегал от больших доз.

Большую часть времени Эйхгорн читал художественную литературу. Проглотил все тома «Рыцаря Парифата», пролистал со скабрезной усмешкой «Брата Кюлота», а в конце концов дошел даже до Ктавы. Первый ее раздел, Севигиада, читался даже с интересом — это оказался сборник мифов, изложенных в стихах. Продолжительная эпическая поэма, причем написанная на редкость талантливо.

Остальные разделы были не так увлекательны. Второй являлся по сути религиозным кодексом — там подробно излагались правила и установления, перечислялись заповеди, приводились образцы молитв и описания обрядов. Скучноватое чтиво, но Эйхгорн изучил его самым внимательным образом — он явно в этом мире надолго, если не навсегда, так что нужно знать, чем тут живут люди.

Третий раздел по структуре напоминал «Божественную комедию». Там описывался тот свет — в виде своеобразного путеводителя. Практического значения это не имело, так что Эйхгорн читал по диагонали, задерживаясь лишь на незнакомых терминах.

Ну а четвертый раздел был чем-то вроде приложения. Своего рода авторский дневник наблюдений и размышлений — многочисленные афоризмы, притчи, философствования. Единым сюжетом это связано не было, практического значения тоже не имело.

А после четвертого раздела располагалось уже настоящее приложение. Биографическая справка, пара страниц об авторе. В отличие от Библии, у Ктавы имелся один конкретный автор — живший в глубокой древности мудрец, Сакор Дзидоша.

Правда, Эйхгорн усомнился, что это реальное историческое лицо — скорее уж собирательный образ, которому авторство только приписывается. Ведь этот Дзидоша, если верить биографической справке, был величайшим мудрецом в истории Парифата. Непревзойденный богослов, философ, поэт, математик и врачеватель. С богословием и философией все понятно — профессии смежные. С поэзией тоже — Севигиада говорит сама за себя.

Но вот математика и медицина… это уже перебор.

Хотя с другой стороны, земная история тоже знает разносторонних гениев. Леонардо да Винчи был не только великим художником, но и великим изобретателем. Исаак Ньютон кроме огромного вклада в физику оставил и немало богословских трудов. Омар Хайям прославился не только своими рубаи, но и алгебраическими трактатами. Ричард Фейнман был не только великим физиком, но и незаурядным художником. Михайло Ломоносов вообще брался за все подряд — и во всем был неподражаем.

Подлинно великий ум велик во всем — это Эйхгорн знал по себе.

На восьмой день Эйхгорн начал вставать. Он и раньше вставал, конечно, но в основном только на горшок. А теперь рана затянулась, послезавтра Эйхгорн планировал снять швы, но самое худшее — книги закончились. Он прочел все, что имелось в башне, сделал кучу аудиозаметок и хотел заняться чем-нибудь практическим.

За время болезни Эйхгорн о многом передумал. Ему на ум пришло немало того, что он мог бы усовершенствовать во дворце — всякие мелочи, ерунду.

Начать он решил с самого тривиального, низменного дела — уборной. После аппендицита Эйхгорну было ужасно трудно справлять нужду местными способами. В этом мире явно еще не появилась фирма «Унитас».

И теперь, слегка оправившись, Эйхгорн решил восполнить пробел. Благо эта… технология предельно проста, ее можно осуществить даже в условиях античности.

В Альбруине оказалось достаточно умелых ремесленников. Еонек доставлял им чертежи Эйхгорна, расплачивался и приволакивал в башню результат — иногда с помощью лакеев. Каменотес сделал бак для воды и сиденье, взяв за работу шесть серебряных регентеров и восемь ту. Кузнец за серебряный регентер, два сердика и восемь ту сковал две трубы — сливную и заливную. Через первую вода и фекалии будут уходить наружу, а через вторую в бак будет попадать вода.

Дороже всего обошелся водовод, соединяющий бак и сиденье. Слишком тонкая и непривычная работа. Еонек не без труда разыскал в городе медника, согласившегося изготовить подобное за семь серебряных регентеров.

Сливной механизм Эйхгорн сделал уже сам — из пробки, цепочки, гвоздя и пары кусков проволоки.

Конечно, без водопровода и канализации настоящий унитаз не получится. Отходы по-прежнему будут отправляться просто наружу и падать в ров. А воду для смыва придется таскать вручную или ждать дождя.

Крайне неэффективная и малополезная конструкция, если вдуматься.

Но Эйхгорну ужасно хотелось приложить руки и интеллект хоть куда-нибудь. А теперь у него по крайней мере есть нормальный унитаз — больше не придется раскорячиваться над люком. Можно посидеть в комфорте, почитать книжку… хотя книжки закончились. Перечитывать Эйхгорн ничего не перечитывал — слишком уж прочно запоминал все с первого же раза.

Однако мозг настойчиво требовал какой-нибудь работы. Любой, неважно. Эйхгорн еще не дошел до того, чтобы начать пересчитывать буквы в Ктаве, но был к этому уже близок.

День сегодня удивительно ясный. Ни облачка на небе. Сидя на унитазе, Эйхгорн в задумчивости глядел вдаль, рассматривал горизонт… и все яснее понимал, что Парифат больше Земли. Чересчур далеко видно. На планете размером с Землю горизонт должен быть ближе.

Собственно, Эйхгорн и раньше об этом догадывался — просто как-то не до того было. А теперь вот выпало много времени для раздумий. И ему стало интересно — а на сколько именно Парифат больше? Разница не должна быть слишком уж велика — сила тяжести ведь такая же.

Начать Эйхгорн решил с нахождения высоты точки обзора. То есть своей башни. Приблизительную ее высоту он прикинул в первый же день, но теперь ему хотелось выяснить точно.

Всегда полезно знать, на какой высоте ты находишься.

Чтобы измерить башню, Эйхгорн прибег к старому как мир способу. Вначале измерил длину ее тени, а потом установил на край прямую палку. Измерил уже ее тень. После этого осталось только решить простенькую задачку — найти соотношение длин теней, разделить длину палки на это соотношение… и вот она, высота башни!

В ней оказалось тридцать девять метров и сорок пять сантиметров. Плюс-минус немного на погрешность измерения. В рулетке Эхйгорна было всего пять метров, так что он натянул по длине тени башни веревку.

— Мэтр, а ты чего это тут возишься? — раздался рядом голос короля.

— Измеряю высоту башни, — ответил Эйхгорн.

— А чего здесь-то, в саду? — удивился король. — Башня-то вона где.

— На башню лезть неудобно. Проще так. Видите, я меряю тени, а уже по ним рассчитываю высоту.

— Ишь ты, — подивился король, когда Эйхгорн объяснил ему подробнее. — Хитро, хитро. Как, говоришь, называется эта магия?

— Геометрия. Только это не магия.

— А что тогда?

— Познание всего сущего.

— Мэтр, ты мне тут не мудри, — поморщился король. — Я человек простой, этих ваших финтифлесов не понимаю. И какой же высоты наша башня?

— Тридца… сто тридцать девять локтей и четыре ногтя, — перевел в парифатские единицы Эйхгорн.

— Точно? — усомнился король. — Должно быть сто сорок. Мне еще дедушка говорил, что ровно сто сорок.

— Возможно, осела от времени, — предположил Эйхгорн. — Башня-то древняя.

— Да, лет ей немало… — согласился король. — Она ж куда постарше дворца… да и всего города, если на то пошло. Дедушка рассказывал, что ее еще при короле Мешамиэле выстроили — как обзорную. Тогда по всему королевству штук сто таких башен понатыкали.

— По всему Парибулу?.. — усомнился Эйхгорн. — А зачем так много?

— Да не Парибулу! Не было тогда еще никакого Парибула, а было королевство Межания! Ты, мэтр, все-таки темный какой-то — чему вас только в ваших волшебных школах учат…

— Наверное, я болел, когда это проходили, — сухо ответил Эйхгорн.