Евгений Лукин - Портрет кудесника в юности Страница 39

Вот и сейчас с притворным недовольством ожидал он очередного вопроса настырного юноши. Не дождался. Питомец тужился осмыслить услышанное.

Что ж, тоже дело.

Несмотря на крайнюю молодость Глеба Портнягина, мир вокруг него рушился по меньшей мере трижды – и приходилось собирать всё заново. Каждый раз какой-то детали не хватало или обнаруживались лишние, да и новая конструкция зачастую оказывалась неудачной, как, скажем, случилось пару лет назад, когда дружок Никодим подбил Глеба грабануть продовольственный склад, где обоих и накрыл участковый с выразительной фамилией Лютый.

Мироздание пришлось собирать из осколков уже в камере.

Разумеется, все эти ощущения личного характера наверняка не имели ни малейшего касательства к Карлосу Кастанеде, но само словосочетание «точка сборки» очаровало Глеба своим звучанием. Ученик чародея подошёл к стеллажу с эзотерической литературой и, отыскав полку, целиком посвящённую Кастанеде и его присным, достал наугад первую попавшуюся книжку. Раскрыл, листнул.

Пока он погружался в бездну премудрости, Ефрем Нехорошев нянькал и тетёшкал незримо светящуюся блямбочку. Наконец притомился и присел отдохнуть на табурет.

– Эх, ничего себе! – не смог удержаться Глеб. – Ты послушай, что пишут! «Нужно заметить, что человек благодаря разуму и речи сильнее прочих тварей фиксирует свою точку сборки, – огласил он. – У человека она не только собирает излучения, но и с целью получения большей чёткости восприятия ещё и убирает все „лишние“ излучения…»

– Правильно пишут, – устало одобрил старый кудесник. – Коряво, но правильно… И что?

– «Характерен пример затерянного в горах первобытного племени, над которым дважды в день в течение многих лет с рёвом проносились пассажирские самолёты, – взахлёб продолжал зачитывать Глеб. – Когда племя обнаружили наконец антропологи, то их больше всего поразило то, что дикари ни разу не видели и не слышали никаких „железных птиц“! С точки зрения дикарей самолёты не имели отношения к человеческому миру, и дикарские точки сборки отбрасывали все излучения, связанные с…» – Тут он уловил краем глаза, что учитель давно уже внимает ему с саркастической улыбкой, – и запнулся. – Врут?

– Да не то чтобы врут… Не договаривают. Там покруче заваруха была: съело племя двух антропологов. Ну, американцы, понятное дело, давай их за это бомбить. Так, представляешь, дикари-то и бомбёжки не заметили!

Портнягин стоял неподвижно. Подхваченный мощным мыслеворотом, он не противился ему, но, как рекомендовано, потихоньку выплывал по спирали.

Не заметили бомбёжки… Это что ж получается? Посадить такого людоеда годика на полтора – тоже в упор не заметит?

– А жертвы? – осторожно спросил он. – Были?

– Ну а как же! Бомбы-то – рвались…

– Так что ж они, туземцы, слепые, что ли?

– Да не слепые! – всё более раздражаясь, отвечал колдун. – Не слепые… Просто точка сборки у них другая, не такая, как у нас. Видят: помирают люди, не поймёшь, с чего. Решили: болезнь заразная…

– Придурки, – подвёл итог Глеб, захлопывая книгу.

– Да? – вскипел колдун. – А мы чем лучше? Нас вон который век бомбят, а мы всё думаем, что от старости помираем!

– Кто бомбит? – не поверил Глеб.

– А я знаю? Инопланетяне какие-нибудь…

– Что ж они, одних стариков бомбят? – ошалело спросил Глеб.

– Всех подряд, – угрюмо известил кудесник. – Просто молодые – они ж прыткие, на месте не стоят, хрен попадёшь… Вечно ты со всякой ерундой не ко времени! Давай ставь книжку на место! Клиент просыпается…

Разъяв веки, Лариса Кирилловна увидела склонившееся к ней участливое морщинистое лицо Ефрема Поликарповича. Поискала глазами Глеба. Рослый ученик чародея стоял, отвернувшись к тусклому окну и с ошеломлённым, как ей показалось, видом разминал костяшками пальцев правый висок. Что-то изменилось и в самом помещении. Теперь оно напоминало скорее лавку древностей, нежели захламлённый, плохо охраняемый склад.

– Ну как? – дружелюбно осведомился колдун. – Ничего не всплыло?

И Лариса Кирилловна почувствовала вдруг, что задыхается от счастья.

– Всплыло… – выдохнула она.

– Ну-ну! – подбодрил Ефрем Поликарпович.

– Как было чудно, как чудно… – заговорила словно бы в сладостном бреду Лариса Кирилловна. – Сняли мы в мае дачный домик за Чумахлинкой… Природа, озёра… Шашлыки… – Вспомнив о шашлыках, прыснула. – Хорошее было мясо, на Центральном рынке брала… – сообщила она, смеясь от души. – Сожгли!..

– Бывает, – утешил колдун, но Лариса Кирилловна его не услышала.

– А ночью – лягушки… – в упоении заключила она. – До утра спать не давали…

Разочарованный странник

Люди, люди! Порождение крокодилов!

Сизоватое осеннее утро застало старого колдуна Ефрема Нехорошева на отлогих берегах Ворожейки. В городах астральная обстановка в последнее время, как правило, неблагоприятна, поэтому потустороннюю живность лучше всего изучать на природе. Собственно, сам-то Ефрем в этом особой нужды не испытывал, а вот ученику его Глебу Портнягину давно уже приспела пора ознакомиться с энергетической фауной, столь полезной в кудесническом деле.

Ночь выдалась ясная, без облачка. Время от времени с угольно-чёрного неба срывалась падучая звёзда, извещая о новой потере в рядах баклужинского населения, да кувыркались в смоляной воде шаловливые лунаврики – речные стихиали лунных бликов.

В крохотной лужице посреди тропинки незримо залёг в ожидании беспечного прохожего матёрый склизень. Увлёкшись наблюдением за этой примитивной, но каверзной формой нежити, учитель и ученик не заметили, как подкрался рассвет. Восход солнца прекрасен сам по себе, а уж в астрале – тем более. Достаточно лишь перечислить мелодичные названия лобызающих друг друга светлых стихиалей… Хотя, с другой стороны, стоит ли? «Придут времена, – предвидел Даниил Андреев, – когда каждый школьник старшего возраста будет знать эти имена столь же твердо, как теперь знает он названия латиноамериканских республик или провинций Китая». Пророчество сбылось: и с тем, и с другим, и с третьим нынешние учащиеся знакомы примерно одинаково.

Астральная вылазка на природу была, однако, прервана самым бесцеремонным образом: далеко-далеко, за пятнадцать километров от подёрнутых дымкой зеркальных плёсов Ворожейки, в дверь квартиры Ефрема постучали – и пришлось срочно вернуться в сидящие друг против друга на табуретах физические тела.

Стук повторился – отрывистый, нетерпеливый.

– Ишь, прижало… – проницательно заметил старый колдун Ефрем Нехорошев и ожидающе посмотрел на ученика.

– Открыто! – приподнимаясь, крикнул Глеб.

В прихожей показался мешковатый крупный мужчина с исполненными ужаса глазами. С первых шагов стало заметно, что физическое тело болтается на нём, как на вешалке. Единственной астральной сущностью, выдающейся за пределы материальной оболочки вошедшего, были различимые лишь колдовским зрением рога – вернее, самые их кончики, кокетливо торчащие из густой рыжеватой шевелюры. Поначалу Портнягин встревожился, но, приглядевшись внимательней, уразумел, что состав остреньких торчушек не имеет ничего общего с негативной энергетической псевдоплотью бесов. Обычный астральный нарост, результат супружеской неверности.

– И где ж ты такой прикид оторвал?.. – ворчливо поинтересовался старый кудесник, пока Глеб направлял плохо соображавшего клиента к ветхому залоснившемуся креслу для посетителей.

С давних времён людская молва нарекла колдунов выпивохами и скаредами. Первое, может быть, и справедливо, а вот второе… Конечно, взглянув на убогую обстановку в хрущёвской однокомнатке, пятая часть которой откушена самодельным чуланчиком, на все эти облезлые шкафчики, на трещины и колупаны полировки, на выщербленные чашки с отбитыми ручками и сопоставив увиденное с платой, взимаемой за чародейство, любой клиент вправе заподозрить кудесника в крайней скупости. Ему и в голову не придёт, что упорное нежелание выбрасывать старые вещи и покупать новые может иметь совершенно иные корни: любой предмет обихода, если им пользуются изо дня в день, рано или поздно помимо эфирной оболочки обретает ещё и астральную сущность. Проще говоря, душу. Согласитесь, нужно быть последним материалистом, чтобы его теперь выбросить!

Поэтому, случись вам прийти на приём к колдуну в евроотремонтированный офис с новёхонькой мебелью, с наворотами и прибамбасами, знайте, что не колдун перед вами, а проходимец – вроде тех, что продают на проспекте рукоятки астральных мечей. Если же он начнёт вкручивать, будто, переезжая, вселил души старых предметов в новые, – пусть лучше расскажет об этом своей бабушке!

– Та-ак… – по-снайперски прищуривая левый глаз, зловеще молвил Ефрем. – Не сиделось, говоришь, в реальности… В тонкие миры потянуло… Ну, и как же это тебя угораздило?