Сергей Федотов - Паутина Страница 39

— «Что у тебя с рукой?» — спрашивает один тройник другого. «Да вот, — отвечает второй ют, — сломал ее в двух местах». — «Будь же поосторожней, — советует первый. — Впредь избегай этих мест».

Вдруг Лес почувствовал, что в глазах у него темнеет. Кам неожиданно взвился к потолку, нет, это он, Нов, свалился на пол, и изо рта пошла пена. Маг оборвал очередной анекдот на полуслове и бросился к чародею.

— Что с тобой, Лес? — встревоженно спросил он, держа в руках голову юноши.

Нов заглянул в себя и обнаружил, что отравлен. Когда и кто успел подсыпать яд? — подумал он. Соседи за столом корчатся, но не от боли, а от смеха, прислуга ко мне в последние полчаса не подходила, потому что сама валяется на полу от анекдотов… Что делать?..

Лес попытался превратить яд в желудке во что-либо безопасное, но понял, что упустил время. Заслушался смешных историй и за смехом не заметил изменений в организме. А теперь было поздно. У него одеревенели мышцы, и от ног к сердцу поднимался холод омертвения. Маг распростер над ним ладони, пытаясь вывести яд из организма, но было поздно, поздно… Непонятная сила скручивала холодеющее и ставшее чужим тело, свет в глазах угасал…

— Князь! — закричал маг. — Моего друга отравили за твоим столом!

Развилка II. Скифы и славяне

Комаров понял, что ученик мертв и в местных условиях реанимация невозможна. А ведь Лес был его главной надеждой. Кто лучше юного чародея мог бы пройти сквозь мембрану, разделяющую миры? Существовала вероятность, на практике не проверенная, что вещун-сигналы могут поступать даже из параллельного мира. А Нов — отличный вещун. Если бы он ушел в ю-мир, а Комаров держал бы с ним связь, они бы сумели вытрясти из ютов способ создания прохода в параллельные миры.

Лес много раз бывал за паутинной границей, его там знают как ученика ютшколы. Так что внезапное появление пацана никого бы в ю-мире не удивило и не вызвало подозрений. А это значит, что у Леса были бы развязаны руки. Он бы мог раздобыть информацию, за которой охотится Комаров.

А здесь, в княжестве, раскрыть секрет создания межпространственной мембраны невозможно, потому что ютанты не пускают в земной мир никого, кто владел бы столь ценной информацией. Понимают, к чему может привести раскрытие их тайны. Лесичи непременно захотят вторгнуться в ю-мир, а последствия такого вторжения непредсказуемы…

Парадаты, которыми правил Скиф (старший брат Словена, предводителя придунайских племен), сидели в глуши, в Медвежьем углу. Сунулись было германцы их воевать, но те оказались воинами свирепыми, пили вино из черепов. А дырки в черепах не то пальцами затыкали, не то глиной замазывали. Чем культурным сколотам такая посуда приглянулась?

Сидят себе парадаты, зазря никого не трогают, ки-ряют из неудобной посуды. А германцы никак не успокоятся. Хлебом их не корми, дай сколотов покорить. Но те покоряться не желают, да еще и слухи распускают о собственной непобедимости. Врут, аж сами поверили.

Одно германское племя сунулось к парадатам, те и обернули их в стадо свиней. Под предводительством борова. Другое племя напало и тоже ушло во главе с боровом. Но германцы были не чета пугливым не-врам — племени со слабыми нервами. Погуляли в свинском состоянии, пока лыковые пояса не пооборва-лись. А вернувшись в человеческий облик, принялись бахвалиться. Ни одному борову не стыдно, наоборот — всем в глаза тычут: «Барон я!» Придумали специальный военный строй — свиньей наступать. Национальное блюдо у них — свиные сосиски.

Не пошло им ученье впрок, опять скифов донимать взялись. Тогда парадаты обернули их в волков. Другие народы, обращенные в зверей, страдали от потери человеческого облика, мучились, слезами горючими обливались. Ничего не ели, мечтали о хлебе, от мяса отворачивались. А эти, будто и впрямь нелюди какие, зубы ощерили, улыбаясь по-звериному, и побежали в набеги на другие народности. Чужие глотки волчьими клыками рвать. Вервольф — волк-оборотень — национальным героем стал. Любимцем Гитлера, между прочим.

В полном собрании русских летописей имеется такой рассказ: «По мнозех же временех сели суть Словене по Дунаеве, где ныне Угорьска земля и Бол-гарьска. От тех Словен разидошася по земле и про-звашаяся имены своими, где седше на котором месте: яко пришедше седоше на реце Морава; а друзии Чеси нарекошася; а се тиже Словене Хровати Белии, и Сербь, и Хорутане. Волхом же, нашедшем на Словене на Дунайские, седшем на них и наседящем им, Словене же они пришедше седоша на Висле и прозвашася Ляхове, а от тех Ляхов прозвашася поляне. Ляхове друзии Лутичи, ини Мазовшане, ини Поморяне. Также и ти Словене пришедше и седоша по Днепру».

А русский историк Сергей Михайлович Соловьев пишет: «Славянское племя не помнит о своем приходе из Азии, о вожде, который вывел их оттуда, но оно сохранило предание о своем первоначальном пребывании на берегах Дуная, о движении оттуда на север и потом вторичном движении на север и восток вследствие натиска какого-то сильного врага…»

В переводе на современный язык цитата из древней летописи звучит так: «Прошло много лет, и сели славяне по Дунаю, где ныне угорская земля (венгерская, а истинная угорская земля в районе Уральских гор, Пояса, где состоялась третья Великая битва, о которой рассказывал Леснов) и болгарская. От тех славян разошлись по земле племена и прозвались своими именами, где кто осел на котором месте: осевшие на реке Морава прозвались моравами; другие (долго чесались и) прозвались чехами; а вот тоже славяне — хорваты белые, сербы и хорутане (Корин-тия — историческая область в бассейне реки Дравы, современное название хорутан — словенцы, жители Словении). Волки (враги) нашли славян на Дунае, поселились среди них и стали наседать, тогда славяне (по обычаю не проигрывать битв) сдвинулись (делая вид, что кочуют, и прикрылись Карпатами) и прозвались ляхами (за большие задницы, на которые там, там и там седоша), а от тех ляхов прозвались поляне (точнее — поляки), а другие ляхи — это лутичи, иные мазовшане, иные — поморяне. Также те славяне пришли и сели по Днепру».

«Довольствуясь достоверностью явления, — комментирует перемещения скифов-славян историк Соловьев, — мы не станем входить в исследование вопроса о том, кто был этот могущественный враг, потеснивший славян из подунайских жилищ их».

Сидели себе по Дунаю — тепло, светло, и мухи не кусают! — но вдруг явились злые волки, нашли и давай насильничать. Что же это были за волки такие позорные, угадайте с трех раз. Почему нужно было находить — понятно: те прятались от сарматов и сарматок. А в волков врагов обернули северные братья-парадаты.

Вот эти-то волки, «нашедши» славян на Дунае, «седше» среди них и давай грызть-наседать. Совсем заели. Так что пришлось делать вид: «Мы кочуем, война не война, каждую весну у нас так», — и подаваться на Днепр. Там якобы хорошая трава как раз подросла. «Поехали», — сказал Словен. От него, собственно, и пошло: «Опять словени на любимого конька сели», — говорили соседи. Иногда произносили «сла-вени», звук-то безударный. От этого «словени-славе-не» и прочие звуки путались. Один скажет «словени», другой «славени», а третий и вовсе «славяне».

На берега Днепра вернулись не скифы-пахари и даже не сколоты, а уже славяне (даже имя сменили для конспирации, чтобы бабы-сарматки их не признали). Кто сел на берегу (бывшие авхаты), те стали прозываться поляне, а кто укрылся в лесах (катиары и траспии) — древляне. Соловьев пишет про большую дикость древлян, их склонность жить за счет соседей, отчего терпели поляне много горя (понятно, охотники-звероловы посвирепей земледельцев будут).

Летописцы первого века нашего летосчисления знали славян под именем венедов около Вислы. В венедов они превратились, пока сарматки по Африке шлялись, а гунны еще не явились. «В вине, дык…» — икали древнейшие митьки… Историк Тацит башку сломал, куда отнести венедов: к сарматам или немцам? Отговорился тем, что все равно живут они где-то в Тмутаракани, и надолго запил. Проспавшись, признал венедов племенем европейским, хотя и не охотно. Хотелось обозвать их некультурными азиатами. Скрипя зубами записал: «Венеды, как разбойники, скитаются по стране… но строят дома, носят щиты и сражаются пеши…» А раз пеши со щитами, значит, европейцы. Куда денешься?

Писатели следующих веков постоянно упоминают венедов с их домами, а далее на востоке — сербов. В середине VI века известия о племенах и жилищах славянских становятся точнее. По Иорнанду, венеды разделились на славян, живущих в верховьях Вислы, и антов, которые были посильнее первых (происхождение антов темное, потому что по другим источникам они чуть ли не древнейшие праславяне, жившие в местности от Днепра до Днестра). Даже Прокопий знает славян и антов, но считает, что произошли они не из венедов (да из вине, из вине, об чем тут можно спорить?), а из споров. Остается только затылок чесать — в чем же истина: в вине или спорах? Споры — это, вероятно, сербы. Наши люди, чего зря спорить? Заладили: анты-ханты. И манси с ними…