Юлия Славачевская - Замуж за Черного Властелина, или Мужики везде одинаковы Страница 4

Ладно, Илона, свое новое пристанище потом рассмотришь, лучше вспомни, о чем тебе этот «божественный краник» пел.

Ага, всего-то-навсего необходимо избежать брака, и тогда я вернусь домой, к нормальной жизни и любимой родне. Придется поднапрячься, ибо выхода другого нет. Что там еще было насчет подселения в другое тело? Хм, это я уже выяснила, «мечта пластического хирурга» явно принадлежит не мне. А где у нас тут сотельница затерялась? Попробовать поискать, что ли?

— Эй, где ты там, несчастная жертва Эроса? Отзовись. Ау-у-у!

Моментально раздался громкий визг:

— А-а-а-а! Кто здесь?

И за какие такие грехи мне это «счастье» подвалило? Я поморщилась.

— Че ты горланишь, припадочная? Оглушила. Помощи просила? Вот она я, твоя «скорая помощь». Ты только не вопи, говори про себя. Тебя как зовут?

В ответ послышались бурные восхваления богу и стишки, напоминающие молитвы. Вероятно, это они и были, но время — деньги, пришлось прервать:

— Слышишь, а давай ты позднее с богом пообщаешься? В настоящий момент хотелось бы план дальнейших действий составить и согласовать. Так как тебя все-таки зовут, средневековая феминистка?

Моя сотельница надолго задумалась над обозначением ее статуса, и я уж было собралась еще раз переспросить, как мне с обидой ответили:

— Я не фен… фум… Я принцесса Иалона, «златокудрая…».

Мне опять-таки потребовалось ее заткнуть. Все, что надо, я уже услышала:

— Помолчи, «златокудрая лахудра», свои титулы и прозвища перечислишь в свободное от замужества время. Мгновенья нужно проводить с пользой. Поведай-ка мне, с какой радости ты в церкви ошиваешься и чего ждешь?

Душераздирающий вздох, предшествующий словам, прямо-таки чуть не выдавил у меня слезу.

— Молилась, прося о помощи. Скоро сюда придет Кондрад за ответом — соглашусь ли я на брак по доброй воле и дам клятву верности и послушания, или он все одно женится, но меня ждет статус рабыни.

Как у них тут все запущено! Средние века, что с них возьмешь. Ну, или почти Средние…

— Я чегой-то недопоняла: а кто тебе мешает поклясться и слинять по-тихому? Извини, сбежать?

Снова вздох, поднявший целое цунами в области бюста:

— После клятвы это невозможно. Клятва дается перед богами, и обойти ее нельзя. После произнесения слов тот, кто клянется, становится навеки верен тому, кому клянется.

Я задумалась и потребовала:

— Проясни: если ты клянешься, то слушаешься Кондрада, а если он тебе?

— Это нереально. Такой, как он, никогда и никому не даст клятву, кроме как богам.

Девиз Джеймса Бонда: «Никогда не говори никогда!»

— А если? — продолжала я настаивать.

— В этом случае он становится подвластным мне.

— Чудесненько, а если оба?

Похоже, девушка сызнова нырнула в астрал. Нет, смотри-ка, уже вернулась:

— Такого еще не было, оттого никто не ведает последствий подобного шага.

Вопросов у меня собралось «вагон и маленькая тележка», но за дверью послышались тяжелые уверенные шаги. Кого сюда нелегкая занесла? Никак женишок за ответом явился. Как не вовремя. Что делать-то? О!

— Иалона, в обморок падать умеешь? Гламурненько! Давай шлепайся без «чуйств», будем выигрывать время, а то сюда твой суженый топает в надежде на счастливую семейную жизнь.

Всхлип, и наше тело в отрубе. В смысле, тело и принцесса в обмороке, я в раздумьях. Плачевно, что ничего не видно, зато слышно хорошо. Шаги направились прямиком к моему лежбищу. Мужчина остановился и потоптался на месте. Раздался глубокий, бархатистый голос:

— Принцесса, очнитесь!

А вот фигу тебе, приказывать он мне, видите ли, вздумал! Буду валяться до упора. Должна заметить, по голосу не таким уж он стариком кажется. Я отвлеклась. Что происходит? Судя по звукам, вокруг меня пару раз обошли, потом присели на корточки, затем легонько по щеке похлопали.

Нет, ну каков мерзавец, на женщину конечность поднимать! Не требуйся мне время на обмозговывание сложившейся ситуации, оторвала бы грабалку и ей же его отшлепала. В праведном негодовании я пропустила момент поднятия моих телес на руки и последующей транспортировки. Ей-богу, уважаю, как спортсменка! Прет ведь такую тяжесть и ничуть не запыхался. Силен мужик. А куда нас перемещают? Мысленно пнула соседку:

— Принцесса, глаза не открывай, просто изреки, куда нас тащат?

— Скорей всего к нашему врачу и алхимику.

— Человек надежный? Верить можно?

Иалона принялась излучать мировую скорбь:

— Не думаю, Кондрада все боятся и не пойдут супротив ни в чем из опасения навлечь гнев. Так что защитников, кроме тебя, у меня нет.

Вот уж свезло так свезло… Тяжела ты, шапка Мономаха… Что ж мне с ним делать? Вопрос на миллион зеленых. Я его интеллектом побежу… нет, победю… короче, забью мозгами! Хотелось бы только разгадать — куда бить.

Меня терзали смутные сомнения на тему «быть или не быть». И каким способом бить. И что я могла противопоставить этому быку, несущему нас на руках уже добрых двадцать минут и ни разу не остановившемуся перевести дух. М-дя, «миссия невыполнима», называется. Так, «разговорчики в строю!» — любимое выражение моего папы. Преждевременно сваливаться в панику, будем действовать по обстоятельствам. В конце концов, даже если вас съели, у вас есть минимум два выхода, а меня еще даже не надкусили. Это что за грохот? А, это мы так в дверь вошли — с пинка. Эй, гамадрил феодальный, не мешок с картошкой тащишь, мог бы и поосторожней сгрузить!

Мой переносчик отдал приказ властным тоном:

— Привести принцессу в чувство и доложить!

В ответ что-то зашоркало, зашелестело, и раздался блеющий тенорок:

— Будьте уверены! Не извольте беспокоиться! Все исполню!

В ответ надменное:

— Я надеюсь!

Грохот закрывшейся двери. Надеется он, чтоб тебя пополам скрючило! Досаждала невозможность подсмотреть, оставалось только слушать какое-то загадочное звяканье и шелестение.

— Ох, как же я пропустил! Видно, придется на птичий двор бежать.

Вновь стук закрывшейся двери.

— Иалона, куда он поперся и зачем?

Флегматичное объяснение:

— У него птичье перо закончилось, пошел за новым.

У меня шарики схлестнулись с роликами:

— Зачем ему перо?

— Как зачем? Нас в чувство приводить. Подпалит и перед лицом поводит. От мерзкого запаха сама очнешься.

Одуреть! Ну и методы лечения у них! Любопытная у феодалов народная медицина, я давно где-то читала, что при болях в животе, например, заваривали заячий помет. Надеюсь, хоть до него дело не дойдет.

— И надолго он нас покинул?

Принцесса прикинула расстояние и выдала подсчеты:

— Минут сорок, если сразу птицу поймает.

Вот это классненько! Что у нас тут имеется?

— Спящая красавица, открывай гляделки, дело есть!

О-па, чисто ведьминский кабинет: баночки, скляночки, колбы, горшочки, реторты, тигельки. Помещение полностью завалено скрученными пергаментами, заставлено шкафами с ингредиентами, завешано пучками трав и тушками монстров. Хотелось бы верить, ненастоящих. Больно жуткие, аж оторопь берет.

— Принцесса, ты в этом хоть что-то соображаешь?

Так и увидела самодовольную ухмылку.

— Естественно, королевская дочь обязана научиться основам лечения на случай…

— Да плевать, на какой случай. Потом осчастливишь. Значит, так: я тыкаю пальцем, ты сообщаешь, для чего эта отрава. Понятно?

— Понятно. А зачем?

— За фигом! Не зли меня!

И мы начали… В итоге на нашей необъятной груди за корсажем разместилось штук двадцать пузырьков. Какой-то серый порошок, не упакованный в стеклянную тару, находился в маленькой плошке, прикрытой фарфоровым блюдечком от сырости. Его мы насыпали в один-единственный карман платья. Нефункциональная у них одежда, куча тряпок вокруг тебя, а положить нужные вещи некуда, а то б мы еще чем-нибудь затарились. Харэ, вспомним о том, что жадность до добра не доводила, и успокоимся на достигнутом, извините — стыренном.

Раз, два, три, четыре, пять,Знаете, наверно,Раз, два, три, четыре, пять,Жадность — это скверно.[3]

Не прошло и пары минут после нашего ускоренного возвращения обратно на кушетку, как вернулся лекарь. Добрый дядя произвел необходимые манипуляции и сунул под нос вонючее перо. Мама, роди меня обратно! Я отказываюсь от такой медицины и буду жаловаться в Гринпис, тут мучают женщин и птичек. Подскочив ошпаренной кошкой, я с угрозой уставилась на лекаря, оказавшегося скрюченным старичком с седыми волосами, чрезвычайно неопрятного вида — первоначальный цвет его балахона определить было невозможно.