Терри Пратчетт - Угонщики Страница 4

Гримма подползла поближе к Масклину и устроилась рядом.

— Сколько времени мы будем туда добираться? — прокричала она, перекрывая шум мотора.

— Куда? — не понял Масклин.

— Ну, туда, куда едем.

— Просто не знаю. — Он пожал плечами.

— Старики хотят есть. Слышишь?

Они вечно чего-нибудь хотели. Масклин с отчаянием поглядел на стариков. Нахохлившись, они сидели на грязном полу грузовика… Они явно чего-то ждали от него…

— Я ничем не могу им помочь. Грузовик пуст. Тут нет никакой еды. Я ведь тоже голоден, но с этим ничего не поделаешь.

— Матушка Морки, проголодавшись, начинает брюзжать, — напомнила Гримма.

Масклин посмотрел на старуху долгим, ничего не выражающим взглядом. Потом подполз поближе и сел между ней и Торритом.

«А ведь я никогда толком с ними не говорил», — вдруг осознал Масклин. В детстве они казались ему гигантами, не обращавшими на него никакого внимания, а потом он стал охотником среди других охотников, а потом… Весь этот год он только и делал, что пытался найти им хоть какую-нибудь пищу, а в промежутках, вымотавшись до предела, проваливался в глубокий, тяжелый сон. Но все же он знал, почему предводителем племени был папаша Торрит. Само собой разумеется, вождем должен быть самый старый. Такова традиция, а она обсуждению не подлежала. Самый старый ном обязательно становился предводителем. Разумеется, самый старший из мужчин-номов. Женщина во главе племени — это же немыслимо! Даже матушка Морки всегда на этом настаивала, что было несколько странно, потому что она всегда выставляла Торрита идиотом, а он… он не принимал ни одного важного решения, не взглянув перед этим украдкой в сторону матушки Морки.

Масклин вздохнул и опустил глаза, делая вид, что увлеченно рассматривает свои колени.

— Видите ли, я не знаю, сколько…

— Не беспокойся обо мне, мальчик, — прервала его матушка Морки. Казалось, она уже почти оправилась от недавнего потрясения. — Знаешь, во всем этом что-то есть…

— Но… но путешествие… оно может растянуться на годы, — пролепетал Масклин. — Я не знал, что это будет так долго. Это была безумная идея…

Морки направила на него свой костлявый палец.

— Молодой человек, — произнесла старуха, — я пережила Великую Зиму тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. То было ужасное время. Так что не говори мне о голоде: я знаю, что это такое, получше вас всех. Гримма хорошая девочка, но слишком уж трясется над нами.

— Но я даже не представляю, куда нас везут! — выпалил Масклин. — Простите меня, мне правда жаль, что я вас втянул в это.

Торрит поудобнее устроил Талисман у себя на коленях и близоруко уставился на Масклина.

— У нас есть Талисман, — объявил он. — И Талисман укажет нам Путь, вот оно как.

Масклин уныло кивнул. Интересно, откуда Торрит всегда знает, чего хочет Талисман? Ведь это — черная безделушка, и только, а послушать Торрита — у Талисмана на все есть ответ: и как важно регулярно питаться, и почему ты всегда должен слушаться старших…

— И куда же выведет нас этот Путь? — не удержался Масклин.

— Будто ты не знаешь! На Небеса.

— Да-да, — буркнул Масклин, сердито уставившись на Талисман.

Он был абсолютно уверен, что тот вовсе ничего не говорил папаше Торриту. Масклин мог поклясться, что Талисман ни разу не издал ни звука. Ни разу не двинулся с места, ни разу вообще ничего не сделал. Единственное, что он умел, — это быть черным и квадратным. Но зато уж это у него получалось на славу.

— Только покуда мы слушаем Талисман, остается надежда попасть на Небеса, — объявил Торрит. Но в голосе его звучала какая-то неуверенность — казалось, старик просто произносил давным-давно заученную фразу, значения которой он так и не понял.

— О, конечно, — кивнул Масклин.

Он поднялся — хотя пол под ногами ходил ходуном — и, пошатываясь, направился к брезентовой занавеске в конце кузова. Секунду он медлил, собираясь с духом, потом отодвинул край брезента и высунул голову наружу. Там не было ничего, кроме смазанных пятен и огней. И странного запаха.

Все шло не так, как надо. Той ночью, неделю назад, эта идея казалась такой разумной: хуже, чем здесь, уже не будет, а значит, надо уходить. Но он ошибся. Он слишком часто ошибался. Взять тех же стариков — они всю жизнь стенали по любому поводу, их раздражал каждый пустяк, а сейчас, когда даже у Масклина опустились руки, они сохраняют присутствие духа.

Чужая душа — куда более мрачные потемки, чем кажется. Может, и Талисман подтвердил бы это, если б только знать, как его спросить.

Грузовик резко повернул, с грохотом съехал по наклонной плоскости вниз, во тьму, и вдруг остановился. И тут Масклин увидел, что они попали куда-то, где было светло и стояло множество грузовиков, а между ними ходили люди…

Он быстро юркнул обратно и подбежал к Торриту.

— Э-э… — начал он.

— Ну, парень?

— Небо… э-э… Люди попадают на небо?

Старый ном покачал головой.

— Небеса. Не небо, а Небеса. Много Небес. Туда попадают только номы.

— Точно?

— Ну конечно, — усмехнулся Торрит. — А люди… может, у них есть свои собственные Небеса, тут я ничего не знаю. Но на наших Небесах им нечего делать, уж поверь старику.

— А…

Торрит снова уставился на Талисман.

— Мы остановились, — сказал он. — Где мы?

Масклин уныло посмотрел во тьму.

— Думаю, мне лучше пойти и все разведать, — пробормотал он.

Снаружи донесся свист, отдаленный гул человеческих голосов. Огни вдруг погасли. Раздался дребезжащий звук, щелчок, и все затихло.

Вскоре в кузове одного из замерших в молчании грузовиков послышалась какая-то непонятная возня. Из-под брезентового полога показался кусок веревки — вернее, нитки. Он стал удлиняться, пока не коснулся заляпанного соляркой пола гаража.

…Прошла минута, и вслед за веревкой из-под брезента вынырнула маленькая коренастая фигурка. Осторожно перехватывая руками, странное создание соскользнуло по канату вниз и замерло, прижавшись к полу. Если бы не тревожно бегающие глаза, его можно было бы принять за камень.

На человека оно было мало похоже. Несомненно, у него было точно такое же количество рук и ног, и прочие части тела были на месте, и все же одетое в мышиную шкуру существо больше всего напоминало булыжник на ножках. По сравнению с номом чемпион по японской борьбе сумо казался худым как спичка. Движения же этого коротышки наводили на мысль, что он куда лучше приспособлен противостоять превратностям судьбы, чем старый, проверенный временем и выдержавший не одно странствие кожаный ботинок…

Масклин был перепуган до полусмерти. Все здесь выглядело таким незнакомым. Вот только запах солянки он слышал и раньше. Так всегда пахло там, где были люди и грузовики. (Торрит как-то раз сказал ему, что солянка — это такая огненная вода, которую пьют грузовики, и Масклин решил, что старик, видно, совсем выжил из ума. Ведь любому младенцу известно, что вода не горит.) Вещи вокруг были лишены всякого смысла. Какие-то пустые жестянки, в несколько раз выше нома, куски металла, непонятно для чего предназначенные. Нет, несомненно, эти Небеса предназначались для людей. Люди любят металл.

Масклин осторожно обогнул сигаретный окурок, мысленно пообещав себе прихватить его на обратном пути: то-то папаша Торрит обрадуется.

Здесь стояло множество грузовиков — недвижных, замерших в молчании. «Наверное, это их гнездо, — решил Масклин. — А значит, здесь нельзя найти никакой еды, кроме солянки».

Масклин инстинктивно пригнулся — как он всегда пригибался, входя в нору, — и пролез под скамью, возвышавшуюся у стены, словно дом, выстроенный у крутого горного склона. Под скамьей валялась куча рваной бумаги, но Масклин безошибочно шел на запах, который был здесь гораздо сильнее запаха солянки. Перед ним лежала апельсиновая корка. Она чуть подгнила с одного боку, и все же это была замечательная находка.

Масклин взвалил корку на плечо и огляделся по сторонам.

Толстая, холеная крыса с интересом поблескивала на него глазками. Она была намного жирнее и больше своих товарок, которых номы застигали в мусорных баках рядом с кучами объедков. И тут Масклин почувствовал себя в своей стихии. Все эти огромные мрачные тени, пустые жестянки, призрачные запахи были выше его понимания. Но уж крыс-то Масклин знал, и знал, что с ними делать.

Он бросил корку, медленно поднял копье, изготовившись для броска, отвел его назад, прицелился точно между глаз…

И тут одновременно случились две вещи.

Масклин заметил на морде крысы изящную красную уздечку. И услышал крик:

— Нет! Стой! Я слишком долго его дрессировал… О Благоприятная Конъюнктура! Да откуда ты только взялся?

Незнакомец был номом. В этом Масклин не сомневался. Рост — нома, движения — нома.