Андрей Белянин - Трилогия "Багдадский вор" Страница 4

Хайям ибн Омар поставил эту грубую конструкцию из жердей, шкур и почерневшего войлока ещё в незапамятные времена, когда был куда моложе своего нынешнего «внука». Невысокая гранитная скала сзади укрывала жилище от ветра и дарила тень. Три пальмы, старый колодец, дававший не больше одного ведра воды в день, да скудные запасы муки и риса – вот и всё хозяйство. На самом деле у Хайяма был маленький домик в Бухаре, где он доживал последние годы в обнимку с кувшином, а о старом убежище в пустыне он вспомнил, лишь когда в пьяном угаре поклялся Аллаху найти, для усмирения гордыни эмира, нового, молодого преемника. Всё остальное вы знаете, а потому продолжим…

– Дедуля! Всё, вернулся я. Надышался чистым воздухом и вновь припадаю к стопам твоей мудрости с пылкими лобзаниями…

Оболенский широко распахнул объятия и, поймав не ожидавшего ничего подобного Хайяма, от души прижал старца к могучей груди. Аксакал трепыхался и дёргал ногами в тапочках. Бесполезно… Лев выпустил несчастного, лишь до конца исчерпав весь запас внучатой любви. Потом, прищурясь, огляделся и шагнул ко второй безответной жертве:

– Бабудай-Ага, какого лешего?! Сидишь тут у огня, уже чёрный весь, копаешься в золе, словно Золушка какая… Давай украдём где-нибудь ящик пива и хряпнем за знакомство?!

– И думать не смей, шайтан кудрявый! А ты куда?! Сядь! На место сядь, о глупейший из джиннов… – мгновенно очнулся старик, как только Бабудай охотно вскочил на ноги, с благодарностью принимая предложение Льва. – Что ещё ты придумал, неразумный отрок?

– А что не так? Я же вроде правильно сказал: «украдём»! Честь профессии превыше всего…

– Остановись! – строго и торжественно попросил Хайям ибн Омар, и на лицо его опустилась тягостная тень воспоминаний. – Послушай старого человека, и ты поймёшь, как страшно расходовать талант, дарованный тебе Аллахом, на низменные цели. Христиане говорят, что «благими намерениями вымощена дорога в ад». Любой мулла подтвердит тебе, что «Мухаммед осеняет благодатью каждого, кто хочет его слушать. Кто не хочет, не услышит слов пророка. Но шайтан сам лезет в уши и к тем и к другим!». По сути своей это одно и то же… Эмир Багдада решился на праведное дело – он возжелал искоренить порок. Любой вор должен получить свою кару! И они получили… Все, от мала до велика. Прощенья не было никому. Сначала виновному отрубали руку… Джигит, укравший у бая коня для уплаты калыма; старик, подобравший плод, упавший с ханского дерева; женщина, схватившая горсть овса для голодных детей; ребёнок батрака, утолявший жажду из арыка богатого соседа… Стражники волокли всех! Ибо порок должен быть наказан, и праведность торжествовала победу на залитых кровью плахах… От закона не уходил никто, и перед законом эмира все были равны!

– Э… я, наверное, хочу извиниться…

– Молчи! Кто тебя учил перебивать старших?! – прикрикнул старик, но, глянув на поникшего Льва, смутился и даже погладил его по голове. – Прости меня, о мой непослушливый внук… Я дряхлый, выживший из ума верблюд, брызгающий слюной на всё, что не поддаётся его пониманию. Ты – молодой, горячий, на твоём челе печать избранности… Прошу тебя – не трать своих сил в погоне за отражением луны в колодце, но накажи эмира!

– Да я всего лишь…

– Накажи его! Достойно накажи самого могущественного человека нашего Багдада. Ты должен это сделать, ибо, не удовлетворясь отрубанием рук, великий Селим ибн Гарун аль-Рашид приказал рубить головы!

– Что?! – обомлел Лев. – Даже детям?

Хайям и Бабудай-Ага скорбно кивнули. Не будем врать, будто бы Оболенский всю жизнь был праведным поборником справедливости, как, впрочем, и вместилищем всех грехов… Нет, в его русской душе одновременно уживались и буйный гнев, и братская любовь, и врождённое благородство, и лихое пренебрежение условностями, а кроме того, у парня было большое сердце… Сталкиваясь по роду своей профессии с разными уголовными маньяками, он яростно ненавидел всех негодяев, избиравших жертвой наиболее слабую и беззащитную категорию – невинных детей.

– Дедушка Хайям, шутки побоку, что я должен сделать? Обворовать эмира?!

– Этого мало…

– Замочить его в сортире? Ну, в смысле убить…

– Ай-яй, зачем говоришь такие слова? Ты же вор, о мой бестолковый, но уже почти любимый внук! Вор, а не убийца. Ложись спать. Завтра тебе предстоит долгий путь в славный город Багдад, да сохранит его Аллах вечно. Что же касается эмира… Я назову тебе имя человека, при помощи которого ты смешаешь грозного Селима с придорожной грязью. Но это – завтра! Сейчас – спи.

– Э… господин, – шёпотом поинтересовался джинн, когда Оболенский со вздохом попытался поудобнее устроиться на старой кошме, – а что ты там говорил о каком-то пиве?

– Пиво… – попытался припомнить Лев, облизывая губы. – Пиво – это, брат… это – религия! И пить его надо непременно ящиками…

– Ва-а-й, но Аллах запрещает правоверным пить вино!

– Вино? Правильно запрещает, – сонно кивнул будущая гроза Багдада. – Но пиво… Пиво Аллах пьёт! И ещё как! Можешь мне поверить.

На том и уснули. Льву снилась заснеженная Москва, троллейбусы, Арбат, храм Христа Спасителя, только он всё равно не помнил, где это находится… А пробуждение было ранним…

Верь в себя, ибо без воли Аллаха и волос не упадёт с головы твоей!

Чёрный джинн растолкал его, когда солнце ещё только-только высунуло первые лучики из-за самых дальних барханов. Старый Хайям уже был на ногах и что-то укладывал в потёртый полосатый мешок. Заспанному Льву сунули в руки кусок сухой лепёшки и горсть липкого урюка. Умыться не позволили, экономя воду, но вдосталь напиться дали. На этот раз отошедший от дел составитель рубаи был категорично немногословен, на вопросы отвечал односложно либо вообще отмалчивался, отворачиваясь в сторону. Как более-менее выяснил Лев, Хайям ибн Омар намеревался отправить его в Багдад, а сам перенестись, с помощью джинна, куда-то на отдых. Тот факт, что его «уважаемый дедушка» едет на курорт, оставляя единственного «внука» мстить всемогущему эмиру, Оболенского нисколько не напрягал. Выросший в суровых условиях российской столицы, молодой человек полагал совершенно естественным то, что его, словно слепого котёнка, бросают одного в самую гущу водоворота жизни. Да нормально… Наоборот! Если бы старик уговаривал его остаться, Лев наверняка бы сбежал сам – сидеть на шее пожилого человека он не позволил бы себе никогда. А потому он потуже затянул пояс кое-как восстановленного халата, подтянул дырявые штаны, сунул ноги в разбитые чувяки и с лёгким сердцем шагнул за порог хижины.

– Мешок возьми, – напутствовал его Хайям, и в глазах старика предательски блестели искорки влаги, – там еда, воды немного. Вот деньги еще, три дихрема медью… не спорь! Бери, купи себе место в караване. Через два дня будешь в великом Багдаде, а там уж решай сам… Я не смогу о тебе позаботиться.

– Да ладно, справлюсь как-нибудь… – беззаботно ответил Оболенский, принимая из рук джинна мешок и маленькую тюбетейку. Национальный головной убор еле-еле уместился у него на макушке, выделяясь белым узором на фоне тёмно-русых кудрей.

– У караванщиков не воруй – побьют, – сразу предупредил старик. – Скажешь караван-баши, что тебе нужно найти лавку Ахмеда-башмачника, криворукого и плешивого, как коленка. Он приютит тебя… Постарайся найти Ходжу Насреддина, это ловкий юноша, веселит народ и успешно скрывается от слуг эмира. Целуй полы его халата и проси взять тебя в ученики. С его помощью ты одолеешь Селима ибн Гаруна аль-Рашида…

– Насреддин, Насреддин… что-то смутно припоминаю… – задумчиво пробормотал Лев. – Это не тот, что ездит на сером ослике, кидает лохов и травит байки при каждом удобном случае?

– Ва-а-х! – тихо восхитился джинн. – Хозяин, он и вправду много знает!

Хайям сердито цыкнул на него и вновь повернулся к герою нашего повествования:

– Видимо, Аллах внушил тебе тайные откровения, о которых ведают немногие… Но на прощание прими несколько мудрых советов, и, если они дойдут до твоего сердца, ты проживёшь долгую и счастливую жизнь. Не пей вина! Никогда не доверяй женщине! Почитай Аллаха всемилостивейшего и всемогущего превыше всего на земле!

– Вот те крест! Не подведу… – искренне поклялся Оболенский, широко осеняя себя крестным знамением. Старик в ужасе прикрыл глаза ладошками и тихо застонал. Похоже, все его потуги гуськом шли насмарку. Из этого северного тугодума никогда не получится настоящего вора! Но… отступать уже некуда и некогда. Дело сделано, и с чисто восточным фатализмом уважаемый Хайям ибн Омар постарался довести всё до конца…

– Вон там, за тем большим барханом, – караванная тропа. Четырнадцать вьючных верблюдов, идущих из Бухары с ценной поклажей, будут там, едва солнце вознесётся к зениту. Тебе надо спешить… Во имя Аллаха, да будет он вечен на небесах, я благословляю твой путь!