Илья Варшавский - Контактов не будет (Фантастические повести и рассказы) Страница 4

— Тогда начинаем, лежите спокойно!

До Курочкина донесся звук захлопнувшейся дверцы. На стене камеры зажглось множество разноцветных лампочек.

Курочкин поудобнее устроился на гладкой холодной поверхности лежака. То ли от страха, то ли по другой причине, его начало мутить. Где-то над головой медленно и неуклонно нарастал хватающий за сердце свист. В бешеном ритме замигали лампочки. Вспыхнула надпись:

СПОКОЙНО!

НЕ ДВИГАТЬСЯ, ЗАКРЫТЬ ГЛАЗА!

Лежак начал вибрировать выматывающей мелкой дрожью. Курочкин машинально прижал к себе сумку, и в этот момент что-то оглушительно грохнуло, рассыпалось треском, ослепило через закрытые веки фиолетовым светом и, перевернув на живот, бросило его в небытие…

Курочкин открыл глаза и закашлялся от набившегося в рот песка.

Приподнявшись на четвереньки, он огляделся по сторонам.

Прямо перед ним расстилалась мертвая, выжженная солнцем пустыня. Слева, в отдалении — гряда гор, справа озеро. Несколько людей, казавшихся отсюда совсем маленькими, копошились на берегу.

Курочкин встал на ноги, отряхнулся и, прихватив сумку, направился к озеру.

Хождение в сандалиях на босу ногу по горячему песку оказалось куда более неприятным делом, чем это можно было себе представить, сидя в уютном помещении отдела «Времена и Нравы». Песок обжигал, набивался между ступнями и подошвами, прилипал к размякшим от жары ремешкам, отчего те сразу приобретали все свойства наждачного полотна.

Курочкину пришлось несколько раз присаживаться, вытряхивать песок из сандалий и обтирать ноги полою хитона, раньше чем ему удалось добраться до более или менее твердого грунта на берегу.

Его заметили. Весь облик человека в странном одеянии, с сумкой на плече, идущего журавлиным шагом, был столь необычен, что трое рыбаков, чинивших на берегу сеть, бросили работу и с интересом наблюдали за приближением незнакомца.

— Уф! — Курочкин плюхнулся рядом с ними на песок и стащил с ног злополучные сандалии. — Ну и жарища!

Поскольку эта фраза была произнесена по-русски, она не вызвала никакого отклика у рыбаков, продолжавших разглядывать экипировку путешественника во времени.

Однако Курочкин не зря был представителем науки, ставящей радость познания выше личных неудобств.

— Мир вам, добрые люди! — сказал он, переходя на древнееврейский, в надежде, что чисто библейский оборот речи несколько скрасит дефекты произношения. — Шолом алейхем!

— Шолом! — хором ответили рыбаки.

— Рыбку ловите? — спросил Курочкин, соображая, как же лучше завести с ними разговор на интересующую его тему.

— Ловим, — подтвердил высокий, широкоплечий рыбак.

— Как уловы? План выполняете?

Рыбак ничего не ответил и занялся сетью.

— Иаков! Иоанн! — обратился он к сыновьям. — Давай, а то дотемна не управимся!

— Сейчас, отец! — ответил тот, кого звали Иаковом. — Видишь, с человеком разговариваем!

— Ради бога, не обращайте на меня внимания, — смутился Курочкин. — Занимайтесь своим делом, а я просто так, рядышком посижу.

— Ничего, подождет, — сказал Иоанн, — а то мы, сыновья Зеведеевы, и так притча во языцех, с утра до ночи вкалываем. А ты откуда сам?

— Я?.. Гм… — Курочкин был совершенно не подготовлен к такому вопросу. — Я… в общем… из Назарета, — неожиданно выпалил он.

— Из Назарета? — В голосе Иоанна звучало разочарование. — Знаю я Назарет. Ничего там нету хорошего. А это тоже в Назарете купил? — ткнул он пальцем в нейлоновый хитон.

— Это? Нет, это в другом месте, далеко отсюда.

— В Ерушалаиме?

— Да.

Иоанн пощупал ткань и присоединился к отцу. За ним неохотно поплелся Иаков.

Курочкин глядел на лодки в озере, на покрытые виноградниками холмы и внезапно почувствовал страх. Невообразимая дистанция в два тысячелетия отделяла его от привычного мира, который казался сейчас таким заманчивым.

Что ожидает его здесь, в полудикой рабовладельческой стране? Сумеет ли он найти общий язык с этими примитивными людьми? Стоила ли вообще вся затея связанного с нею риска? Он вспомнил про старичка, проглоченного динозавром.

Кто знает, не ждут ли его самого еще более тяжкие испытания? Мало ли что может случиться? Побьют камнями, распнут на кресте. Бр-р-р! От одной мысли о таком конце его пробрала дрожь. Однако теперь уже поздно идти на попятный.

Отпущенный Хранителем срок нужно использовать полностью.

— Скажите, друзья, — обратился он к рыбакам, — не приходилось ли вам слышать о человека по имени Иисус?

— Откуда он? — не поднимая головы, спросил Зеведей.

— Из Назарета.

— Твой земляк? — поинтересовался Иоанн.

— Земляк, — неохотно подтвердил Курочкин. Он не мог себе простить, что выбрал для рождения такое одиозное место.

— Чем занимается?

— Проповедует.

— Не слыхал, — сказал Зеведей.

— Постой! — Иаков перекусил зубами бечевку и встал. — Кажется, Иуда рассказывал. В прошлом году ходил один такой, проповедовал.

— Верно! — подтвердил Иоанн. — Говорил. Может, твой земляк и есть?

Курочкина захлестнула радость удачи. Он и мечтать не мог, что его поиски так быстро увенчаются успехом, и хотя это в корне противоречило его научной концепции, в нем взыграл дух исследователя.

— Иуда? — переспросил он дрожащим от волнения голосом. — Скажите, где я могу его увидеть. Поверьте, что его рассказ имеет огромное значение!

— Для чего? — спросил Зеведей.

— Для будущего. Две тысячи лет люди интересуются этим вопросом. Пожалуйста, сведите меня с этим человеком!

— А вон он, — Иаков указал на лодку в озере, — сети ставит. Может, к вечеру вернется.

— Нет, — сказал Иоанн. — У них вчера улов хороший был, наверное в Капернаум пойдут, праздновать.

— Ну сделайте одолжение! — Курочкин молитвенно сложил руки на груди. Отвезите меня к нему, я заплачу.

— Чего там платить! — Зеведей поднялся с песка. — Сейчас повезем сеть, можно дать крюк.

— Спасибо! Огромное спасибо! Вы не представляете себе, какую услугу оказываете науке! — засуетился Курочкин, натягивая сандалии и морщась при этом от боли. — Вот проклятье! — Он с яростью отбросил рифленую подошву с золочеными ремешками. — Натерли, подлые, теперь жжет, как крапива! Придется босиком…

Сунув под мышку сандалии и сумку, он направился к лодке, которую тащил в воду Зеведей.

— Оставь здесь, — посоветовал Иаков. — И суму оставь, никто не возьмет, а то ненароком намочишь.

Совет был вполне резонным. В лодке отсутствовали скамейки, а на дне плескалась вода. Курочкин вспомнил про единственную пачку сигарет, хранившуюся в сумке, и сложил свое имущество рядом с тряпьем рыбаков.

— Ну, с богом!

Иоанн оттолкнулся веслом и направил лодку на середину озера.

— Эй, Иуда! — крикнул он, когда они поравнялись с небольшим челном, в котором сидели два рыбака. — Тебя хочет видеть тут один… из Назарета!

Курочкин поморщился. Кличка «назаретянин», видно, прочно пристала к нему. Впрочем, сейчас ему было не до этого.

— А зачем? — спросил Иуда, приложив рупором ладони ко рту.

— Да подгребите ближе! — нетерпеливо произнес Курочкин. — Не могу же я так, на расстоянии.

Иоанн несколькими сильными взмахами весел подвел лодку к борту челна.

— Он ищет проповедника, земляка. Вроде ты видел такого…

— Видал, видал! — радостно закивал Иуда. — Вон и Фома видел, — указал он на своего напарника. — Верно, Фома?

— Как же! — сказал Фома. — Ходил тут один, проповедовал.

— А как его звали? — спросил Курочкин, задыхаясь от волнения. — Не Иисус Христос?

— Иисус? — переспросил Иуда. — Не, иначе как-то. Не помнишь, Фома?

— Иоанн его звали, — сказал Фома. — Иоанн Предтеча, а не Иисус. Все заставлял мыться в речке. Скоро, говорит, мессия придет, а вы грязные, вонючие, вшивые, как вы перед лицом господа бога вашего такие предстанете?

— Правильно говорил! — Курочкин втянул ноздрями воздух. Запахи, источаемые его собеседниками, мало походили на легендарные аравийские ароматы. — Правильно говорил ваш Иоанн, — повторил он, сожалея, что мазь от насекомых осталась в сумке на берегу. — Чему же он еще учил?

— Все больше насчет мессии. А этот твой Иисус что проповедует?

— Как вам сказать… — Курочкин замялся. — Ну, он в общем проповедовал любовь к ближнему, смирение в этом мире, чтобы заслужить вечное блаженство на небесах.

— Блаженство! — усмехнулся Фома. — Богатому всюду блаженство, что на земле, что на небесах, а нищему везде худо. Дурак твой проповедник! Я б его и слушать не стал.

Курочкина почему-то взяла обида.

— Не такой уж дурак, — ответил он, задетый тоном Фомы. — Если бы он был дураком, за ним не пошли бы миллионы людей, лучшие умы человечества не спорили бы с церковниками о его учении. Нельзя все так упрощать. А насчет нищих, так он сказал: «Блаженны нищие, ибо их есть царствие небесное».

— Это как же понимать? — спросил Иаков.