Наталья Резанова - Кругом одни принцессы Страница 4

— Отдай, о гнусный, о сын собаки!

— Сам сын собаки и пес смердящий!

— Я повелитель этой страны, ковер принадлежал моим предкам и мой по праву!

— Ты повелитель кладбищенских червей! А я еще слишком молод, чтобы умирать!

Я выглянула наружу. Так и есть. Султан и шахзаде, запыхавшись от поспешного бега, вырывали друг у друга нечто, напоминающее свернутый в трубку коврик.

— Отдай! Потом я пришлю тебе ковер с верными людьми!

— О безбожник! Как будто тебе неизвестно, что ковер этот одноразового использования!

И, прежде чем я успела что-то предпринять, они одновременно выхватили из-за кушаков кинжалы и вонзили друг другу в животы. И пали замертво. А ковер достался мне. Это, по меньшей мере, справедливо, не правда ли? Я взгромоздилась на самолет, скомандовала: «Как можно дальше», и покинула султанат.

Что стало с бедной толстухой, не знаю. Надеюсь, попала в какой-нибудь хороший гарем. Учтите, я вообще не против гаремов. Гарем сам по себе не так уж плох, и всяко лучше зиндана.

Ковер в самом деле оказался одноразовый. После приземления он незамедлительно расползся на волокна. Я об этом не жалела. Удовольствие от полета было ниже среднего. Холод собачий, ветер пробирает до костей, а болтанка! У меня желудок наизнанку вывернулся и в узел связался. Так что запомните — ковром-самолетом пользуются только при крайней необходимости. А я с тех пор летать ненавижу хуже горькой редьки.

Я приземлилась по соседству с каким-то городом. Это неплохо — в городе легче добыть пропитание. Но добрые люди шарахались от меня с криками ужаса. Их можно понять — вся в шрамах, от одежды одни лохмотья, за поясом — ятаган. И я направилась искать заведение с дурной славой. Лишь в таком меня могли обеспечить кредитом.

Трактир назывался «У дуры», из-за того что его хозяйка любила по всякому поводу приговаривать: «Дура я, дура». Собирались там нищие, бродяги и воры. Ко мне в этом достойном заведении отнеслись с уважением, и я решила перекантоваться здесь некоторое время, пока не осмотрюсь.

Среди постояльцев мое внимание привлекли две нищебродки в интересных туфлях из лыковой коры. Оказалось, они родом из еще более дальних краев, чем я. Где-то между Гонорией и Поволчьем были их отчизны. Разговорились мы с ними, и выяснилось, все трое — одного полета птицы. Одна была княжной, другая королевной. И обеим крепко не повезло.

У одной папаша был очень бедный князь, ну просто нищий. А дочка при том обожала животных. Сами знаете — из тех, что всех бездомных собак тащат в терем и всех приблудных котят. Дошло до того, что у одного мужика змею выкупила — последние серьги отдала, — когда он гадюке голову о камень разбить собирался. И притащила в свой зверюшник. По-моему, это крайность. Но змея оказалась благодарнее многих людей, подарила княжне волшебное кольцо, такой канал доставки материальных благ. Князь-папаша разбогател, построил каменные хоромы, набил погреба золотом, а дочку отдал за царя. Да на помолвке по пьянке и похвастался: вот она у меня какая душечка, сердце золотое, скотинку бессловесную пожалела… и про кольцо наплел. Царь на то — желаю, чтоб кольцо невестино было обручальным. И прямо на венчании, как кольцо ему па палец попало, велел невесту гнать за пределы царства. Она не шибко расстроилась, что царицей не стала, потому как жених был зело отвратен, выбирал его отец, дочку не спрашивая, а слезы лила, потому что, по слухам, пустил он ее собачек на шапки, а кошек на рукавицы.

С королевной получилось еще хуже. Жила она, как выражался покойный шахзаде, у родителей в неге и холе. Но была девицей сильно мечтательной. Любила гулять по садику и предаваться грезам. И вдруг слетает к ней с ветки ворон и говорит: «Я не ворон…» Какой еще, к черту, мельник? Откуда это мельник взялся? Нет, он утверждал, что он — заколдованный принц. Освободить его может только девица, которая примет за него два года страданий — моральных и физических. Он обращался к тысяче девиц, и ни одна не согласилась. А ведь ту, что спасет его, ждет брачный венец и неисчислимые годы несказанного блаженства, о каком простые смертные и понятия не имеют! Девица спросила, в чем заключаются условия. Оказалось, что в первый год ее душа будет попадать как бы в ад. Но всё это будет происходить исключительно во сне. А второй год она должна отработать батрачкой на крестьянском дворе. И что вы думаете — она согласилась! Каждую ночь в течении года ее мучили кошмары. Она попадала в камеру пыток, где бесы усердно обрабатывали ее плетями, раскаленными щипцами и гишпанскими сапогами, загоняли под ногти иголки и растягивали на дыбе, причем телу ее в действительности не причинялось никакого вреда. После этого год черных работ, уверяла она, показался отдыхом, хотя я ей не шибко поверила. Но средство помогло. Мельник… да тьфу ты черт! — ворон расколдовался. И стал принцем. Почему — не женился? Женился, к сожалению. Потому что принц был садистом-извращенцем, и заколдовали его исключительно по просьбе измученных родителей. Как только во время брачной ночи он извлек из сундуков плети, клещи и прочий знакомый королевне по кошмарам инструментарий, она со страху сиганула в окно с четвертого этажа, плавно спикировала на широко раздувшейся ночной рубашке и бросилась прочь.

Впоследствии эти дамы вышли замуж за простых мужиков, родных братьев. Мужики оказались хорошими мужиками, и всё вроде образовалось. Но не тут-то было! Там имелся младший братец, в котором старшие, как водится, души не чаяли. Он и был уродом, без которого семья не обходится. Надобно сказать, что в тех краях очень длинные — три четверти года — и суровые зимы. Из-за чего дома строятся так, что они, если можно так выразиться, крепятся вокруг печки. При тамошнем климате это вполне разумно и удобно, но не при данных обстоятельствах.

Мужья моих знакомок уехали на заработки, и ничего лучшего не придумали, как оставить дом на попечении младшего брата. А он только и знал, что на печи лежать. При этом он каким-то попущением господним приобрел способность творить чудеса, и его призвали к царскому двору. Ладно бы, но ему с печки слезать было лень — так он на ней и уехал. Нимало не озаботившись, что изба оттого развалилась по бревнышку. И остались бедные женщины посреди зимы в чистом поле. Так прошли они, побираясь, до этого королевства. Которое, прямо скажем, мало чем радовало. Народ был обложен огромными поборами, воровство и разбой процветали, все чиновники брали взятки, и честным путем ничего нельзя было добыть. Даже дров. Дура, то есть наша хозяйка, жарила жратву на хворосте, который покупала у одного вора. А он крал эти вязанки с площадей, где жгли ведьм.

— Наш король, — рассказала она нам, — сызмальства был храбр и отважен. Но однажды, когда он спал в лесу, притомившись на охоте, злая ведьма разрезала ему грудь, украла его сердце и заменила заячьим. И с тех пор он стал бояться всего на свете, даже мышиного писка. Когда враги напали на нашу страну, король из-за этого не смог вступить в бой, и пришлось платить огромную контрибуцию. Чтобы избавиться от проклятья, решено было найти ведьму. Поймали одну старуху, стали ее допрашивать: украла сердце? Она так прямо и говорит — украла. Сожгли ее, но ничего не помогло. Должно быть, это была не та ведьма. С тех пор их всё время ловят. И что характерно, все они признаются! После чего их жгут, а я, дура, позволяю себя грабить на хворосте…

— А иного средства нет? — спросила княжна.

— Отчего же, есть. Мудрецы всего королевства собрали совет и рекли: средство от проклятия знает великий маг Абрамелин, владеющий скрижалью счастливой жизни, доставшейся ему от еще более великого мага Малагиса.

— Что ж никто за ним не сходил? — спросила королевна.

— Ходили уж, и не раз. Только живым никто не дошел. Живет маг Абрамелин за лесом, на волшебной горе, в пещере, а пещеру ту стережет огнедышащий дракон. Наш-то жулик, у которого я, дура, хворост покупаю, тоже ходил. Было их двенадцать разбойников. Одиннадцать полегли, а этот что-то у ворот замешкался и убечь успел. Теперь на разбой не ходит, ворует только.

— Коллеги принцессы, — говорю я, — по-моему, это дело для нас.

— А по-моему, — сказала княжна, — нас всех уже обломило на спасении обиженных и королевской благодарности. Стоит ли наступать на те же грабли?

— Так-то оно так, но прежде мы работали в одиночку. Теперь можем страховать друг друга. Кроме того, кто сказал, что мы обязательно попрем это средство королю? Может, загоним другому клиенту.

— А дракон? — хмурилась королевна. — Или на ятаган свой полагаешься?

— Зачем сразу ятаган? Попробуем сначала договориться. А то видывали мы людей, которые похуже драконов…

Договариваться не пришлось. Мы спокойно пересекли лес, добрались до высоченных, заросших мхом ворот, прошли через них и оказались у подножия вырубленной в горе лестницы. А рядом с ней лежал дракон — такой гигантский крокодил с крыльями, расцветки майского жука. И он спал. Мы притиснулись друг к другу, надеясь обойти его незаметно, однако дракон приоткрыл один глаз и спросил сиплым голосом: