Александр Борянский - Возвращение вещего Олега Страница 4

Фотограф исчез. Прозвучал артиллерийский залп трехсекундной готовности, дед вскинул берданку, прицелился и с ударом гонга нажал на спусковой крючок. Айкидист упал. А дед, широко раскрыв рот и выпучив глаза, разглядывал свое ружье. Оно не выстрелило. Впервые за двадцать лет испытанная берданка дала осечку. В это время неубитый айкидист пришел в себя. С демоническим смехом он принялся скакать в своем углу, временами от радости теряя сознание. Вдруг он замер в неестественной позе и пристально посмотрел на деда.

— Шампанское в бачке, говоришь? На память, говоришь? — Он жестом подозвал фоторепортера. — Вот этого пня старого в анфас, профиль и со спины. — Он направился к деду. — И побыстрее!

Народ вокруг обрадовался, зашумел.

— Гаси, гаси его, старого!

— Убей изверга!

— Экспроприация экспроприаторов! — крикнул Спартак.

— Это ты чего? — спросил Олег.

— А это он его сейчас убьет, а цепь себе заберет.

Зал находился в предвкушении справедливости.

Но что-то было явно не так. Изуверы-зрители начали переглядываться, постепенно замолкать, и в наступившей тишине вдруг раздался жалобный стон. Дед сидел в своем углу ринга, раскачивался из стороны в сторону и заводил какую-то невероятно грустную, прощальную мелодию. Еле слышная вначале, она набирала силу.

Ой ты гой-еси, мухобой-трава,Разрослася ты, нету моченьки,А срубить тебя нету молодца,Нету молодца в чистом полюшке,Увела его тяжкая долюшка.Дева плачет по нему, убивается,Дева писаная раскрасавица,Третья ночь уже как не спит она.Ой ты гой-еси, мухобой-трава.Что не спится тебе, красна девица?Аль забота изъела душеньку?Али думаешь думу черную?Али стон из-за моря слышится?Али съела чего-нибудь не то?Говорит она таковы слова:«Оттого я сижу и кручинюся,Что нашло на меня горе-горюшко.Извела я того добра молодца,Нету больше его в чистом полюшке.Я его, змея подколодная,Продала на чужие игрища,И пришли за ним чуды-юдища,Чуды-юдища очень страшные,И забрали его от меня совсем.Где же я теперь, горемычная,Отыщу еще добра молодца,Чтоб послать его вновь на игрища,Как о том мне заявка присланаНа двенадцать штук добрых молодцов?»Ой ты гой-еси, мухобой-трава,Разрослася ты, нету моченьки,Не гуляет никто в чистом полюшке,Увела их всех тяжкая долюшка…

Последние звуки древней былины потонули в слезах. Слезы были горькие, соленые и искренние.

— Хороша былина, — крякнул Олег, вытирая глаза.

— Хороша, — подхватил Спартак. — Вот в который раз ее слышу, а все плачу. И ведь не я один — все плачут.

— А… а где дед? — открыв рот от удивления, спросил Олег и показал на ринг. Там сидел только мокрый от слез айкидист и лежала ржавая берданка. — Неужто убег?

— А как же, убег, само собой. На то он и ветеран, а не айкидист зеленый. Но как пел, как пел…

Однако дед не совсем убег. Он тихонько уполз за запасным ружьем, но теперь уже возвращался, держа в руках новенький, блестящий винчестер. Айкидист понял свою ошибку, но было уже поздно. Тогда он прибегнул к последнему шансу: повернулся к зрителям, воздел руки к небу и высоким голосом завопил:

Ой, попала заноза в пятку мне,Ой, попала заноза длинная,Ой ты гой-еси, моя пяточка…

Но это не помогло — его никто не слушал, а Спартак даже презрительно пробормотал под нос: «Плагиат!»

Когда айкидиста унесли, диктор объявил следующую пару.

— В красном углу ринга — древнерусский князь Олег (Вещий). Дисквалифицирован за фальстарт.

— Эге, тебя, — хмыкнул Спартак.

Олега вывели на ринг и поставили в красный угол.

— В синем углу ринга, — продолжил диктор, — бывший гладиатор Спартак, руководитель авторского восстания в Древнем Риме, экс-чемпион Рима. Дисквалифицирован за фальстарт.

Тотчас появились мальчики для подавания мечей. Они принесли Спартаку и Олегу по огромному двуручному мечу. На ринг вышел рефери и призвал участников поединка следовать традициям благородного боя.

Толпа загудела: бой обещал быть славным. Тут и там послышались отдельные выкрики — изуверы делали ставки.

Прозвучал залп трехсекундной готовности. «Что-то я забыл, пронеслось в голове Олега. — Ага! Пора подумать о смерти.»

Но о смерти додумать опять не дали. Вместе с ударом гонга на ринг неожиданно выскочил какой-то коротышка со сморщенным воздушным шариком в правой руке и ткнул указательным пальцем левой в живот рефери.

— Поворачивай на Турцию, или взорву все к чертовой матери! спокойно, но достаточно громко, чтоб его услышали зрители, сказал коротышка.

— Ты кто такой? — так же спокойно спросил рефери.

— Террорист-угонщик! — торжественно объявил коротышка.

— А почему без оружия?

— А это что? — обиделся коротышка и дунул пару раз в воздушный шарик, который сразу принял грибовидную форму. — Сказано: поворачивай на Турцию!

— Надо посоветоваться с оргкомитетом, — заявил рефери и удалился.

Коротышка тем временем уселся посреди ринга и стал с любопытством посматривать то на Спартака, то на Олега. Его ехидная физиономия словно говорила: «А вот и не подеретесь!»

И точно: вместо рефери на ринг вышла длинноногая девица в открытом купальнике; она ослепительно улыбнулась и объявила:

— Однодневный тайм-аут! — потом сделала рукой этакий приглашающий жест и добавила: — Турция, господа!

И Олег без всякого перехода очутился на пляже. Напротив стоял Спартак. Никаких мечей не было, они остались на ринге. Спартак и Олег были в плавках, впрочем, как и все остальные изуверы, которые находились тут же. Под ногами был горячий песок, в двух шагах — море.

— Как это? — выдавил Олег.

— Техника. Я уже привык.

Привыкших было немало, и они уже занимали места ближе к воде.

— Что это? — спросил Олег.

— Турция, сказали же.

— А как это?

— Тьфу! — плюнул Спартак. — Ложись, загорай. Турция как Турция, какой-то там век. У оргкомитета здесь место, понял?

Олег не понял, но решил промолчать. Он улегся на песок и стал глядеть по сторонам.

— А кто это был там с этим… с грибом? — спросил он спустя какое-то время.

— А… Шутник.

— Как шутник? А он же говорил, сейчас, мол, всех ка-ак…

— Не, шутил. Врал. То есть это… шутил. И в руке у него шарик надувной был, резиновый, а никакая не бомба. Видел, он в этого пальцем ткнул? Чего ж бы ему пальцем тыкать, если б у него какое другое оружие было? Ясное дело — шутил!

— А что, никто не знал, что он шутит?

— Почему не знал? Все знали.

Олег аж рот раскрыл. — А зачем… зачем тогда повернули?

— Куда? — не понял Спартак.

— На Турцию.

— А-а. Так у него дома такая штука хитрая есть — ядерный заряд называется. Ни у кого больше такой нет, все поуничтожали, а у него осталась. Как тут не повернешь? Тут не то что Турцию, а чего угодно потребовать можно. У него вообще официально утвержденное право есть любого изувера на ежегодных соревнованиях в свое пользование получить и что угодно с ним сделать. Не то, говорит, как бабахну! Но он вообще веселый, никого не трогает, зато каждый год чего-нибудь этакое учудит. Шутник! Привыкли уже, все его любят — веселый человек! Идем купаться.

Купаться было хорошо. После кольчуги и ватника «037» Олегу очень понравилось плескаться в прохладной морской водичке.

— Вот, я помню, мы на Царьград ходили, — начал Олег, когда они сохли на берегу. — Щиты прибивать.

— Ну как, прибили?

— Прибили, а как же. Тогда тоже купалось хорошо. Даже получше. Мы полонянок голых пустили: ох, потешились! Да и солнце тогда посильнее шмалило.

— Ничего, — похлопал Спартак Олега по мокрой спине. — Вернемся, на базе тоже пляж что надо. База отдыха «Ивушка». Наша, изуверская!

Но, услышав слово «вернемся», Олег не почувствовал никакого воодушевления. Скорее даже наоборот. Он вспомнил, что Спартак уже не просто Спартак, а противник, обитатель синего угла ринга и, увы, опытный боец. «Если он во всем здесь так разбирается, все так знает, то как он, должно быть, с мечом работает!» — закручинился Олег.

Спартак словно подслушал его мысли. — Слышь, Олежек, — ласково окликнул он Олега. — А что ж мы с тобой делать будем-то? Неужто калечить друг друга станем, как патриции какие-то?