Сергей Палий - Братство Страница 4

Степану показалось невежливым расспрашивать малознакомого человека о Братстве. Все-таки здесь совсем другая культура. Да и никаких достоверных данных нет, кроме сомнительного плаката и женского голоса, записанного на автоответчик. В это мгновение он засомневался: а не слишком ли глупой затеей было ехать сюда в поисках какого-то тайного сообщества, секты или как там называть это пресловутое Братство? А вдруг нет никакой сенсации? Вдруг это лишь очередной розыгрыш, на который он попался?

Степану стало обидно: в горле застрял комок.

Нет сенсации.

Нет и не было…

Он не сразу обратил внимание на возникшую горечь во рту. Хм. Неужели он неправ? Неужели все не так безнадежно?

Его размышления прервал Лёва:

— Что спросить-то хотел, земляк?

Степан посмотрел на него с колебанием, но все же решился. На одном дыхании выпалил:

— О Братстве.

Водитель резко надавил на тормоз, заставив внедорожник взрыхлить колесами грунтовку, и уставился на него, словно на умалишенного. Хорошо, что Степан привык пристегиваться, сидя впереди, иначе бы вылетел через лобовое стекло.

— Что ты знаешь о Братстве? — осторожно спросил Лёва.

Степан пожал плечами, не зная как ответить.

Лёва побледнел, переменился в лице. Степану тоже стало тревожно: а если еще и этот провожатый скончается, как дядя Толя?

— Ты из Братства? — шепотом поинтересовался Лёва, так и не дождавшись ответа.

— Н-нет, — как сумел спокойно сказал Степан. — Я п-просто слышал о нем. Я ж-журналист. За сенсацией приехал.

Кажется, водитель слегка расслабился. Поправил шляпу и выдавил:

— Ты не журналист, Стёпа. Ты идиот.

— Почему? — с обидой в голосе спросил Степан. И раздраженно добавил: — Почему, что бы я ни делал, мне всегда говорят: идиот! дуралей! балбес! Бесперспективняк! Ну почему?

— Как же оно всем надоело, — невпопад ответил водитель.

— Вот именно! Надоело! — Степан запнулся. — Простите… Что надоело?

— Да Братство это.

У Степана екнуло сердце и засосало под ложечкой. Он шепотом спросил:

— Так, значит, оно на самом деле существует?

Лёва долго смотрел на Степана из-под седых бровей, что-то соображая.

— Так, — наконец решил он. — Сейчас я тебя довезу до Багухармо. Дальше не поеду. От нее километров десять пройдешь на запад по тропе и возле развалин монастыря свернешь направо. Упрешься в особняк. Там забор раздолбан и дверь дубовая — не промахнешься.

— Спасибо! — закивал Степан. — Спасибо вам большое.

— Надеюсь, ты оплатил счета, исповедался и заверил у нотариуса завещание, — вздохнул водитель и плавно нажал на газ.

Поведение Лёвы всерьез озадачило Степана.

С одной стороны, он насторожился, когда увидел, как мужик, проживший в Тибете полтора десятка лет, струхнул при одном упоминании о Братстве. Глядя на перепуганного водителя, Степану пришло в голову, что реклама на щитах и по телефону создана, чтобы заманить простачков вроде него в другую страну, где орудует банда, торгующая человеческими органами или продающая простофиль в рабство. И все же, поколебавшись, Степан выбросил эту чепуху из головы. Он решил, это абсолютно невыгодно: ведь дуралеев вовсе не так много, чтоб окупить даже минимальные затраты на рекламу.

С другой стороны, о которой Степану было гораздо приятней думать, его наверняка ждала сенсация. И уж если доведется заполучить уникальную информацию, то он сумеет утереть нос провинциальным выскочкам.

Лёва, как и обещал, доставил Степана до Багухармо.

Журналист достал деньги, чтобы расплатиться с водителем, но тот лишь замахал руками и пробормотал, что «с больных брать грешно». Они распрощались, и массивный джип укатил прочь, подняв облако пыли.

Деревушка была небольшой, и Степан довольно быстро нашел притаившуюся между домами забегаловку.

Перед дорогой нужно было перекусить.

Узкоглазый хозяин, древний, как сам Китай, предложил на выбор: суп из яка, лапшу из яка и пельмени из яка. А когда Степан спросил, есть ли что-нибудь без яка, хозяин сильно обиделся. Пригрозил оставить невежливого гостя без обеда и немедля выставить вон. Чтобы не довести дело до конфликта, журналист быстро заказал пельмени.

Лимонадов, соков и прочих напитков не оказалось, зато были тибетский чай, взбитый в большой бадье с маслом, и цампа — ячменная мука, заваренная кипятком и смешанная с тем же маслом.

Оригинальные тибетские блюда чудо как хороши. Пока не стошнит.

Уточнив, как выйти к развалинам монастыря, и взяв про запас пару лепешек из какой-то там части яка, Степан двинулся в путь.

Быстро идти не получалось: не хватало воздуха и бурлило в желудке, поэтому до пресловутых остатков монастыря он добирался часа четыре. Ветер дул прохладный, но голову пекло нещадно. Через какое-то время Степан наплевал на правила хорошего тона и соорудил из пиджака подобие тюрбана.

Возле развалин ему навстречу попался монах. Маленький, дряблый, старый. Оранжевая хламида висела на сморчке, как на вешалке.

— Здравствуйте, — обратился Степан к аборигену по-английски, — подскажите, пожалуйста, как пройти к дому Братства?

Монах участливо кивал до тех пор, пока не услышал последнего слова. Дальше его реакция чем-то напомнила журналисту Лёвину.

Китаец отпрянул, попятился и бочком-бочком обошел Степана. Шмыгнул мимо развалин и засеменил в сторону Багухармо, то и дело испуганно оглядываясь.

Оставалось полагаться на интуицию.

Степан прикинул направление и свернул на север. Тропы больше не было. Пришлось пробираться через заросли не густых, но колючих растений, перескакивать через расщелины, рискуя не только потерять сумку с документами и запасом яковых лепешек, но и сломать шею.

Уже не раз Степан про себя называл плохими словами сенсацию, которой, скорее всего, и в помине нет. Тем более в этих дебрях. Уже не раз он с ожесточением поправлял на голове тюрбан из смятого пиджака. Уже не раз порывался повернуть обратно, возвратиться в родной город и с горя устроиться на стройку разнорабочим…

Наконец вдалеке показалась крыша.

Журналист приободрился. Ускорил шаг. Вновь поверил в сенсацию. И пусть Генрих Карлович, утопая в своем кресле, говорит: «бесперспективняк» — он все равно сделает лучший репортаж в своей жизни. И судьба вознаградит его за выносливость и семижильность.

«БРАТСТВО» — гласила вывеска на шикарном коттедже, словно исполин возвышающемся над карликовыми деревцами тибетского нагорья.

Русские буквы темнели на этой вывеске. Родные.

Степан смахнул пот со лба и подошел ближе. Кроме русской вывески на доме в самом сердце Тибета, его смущало еще одно обстоятельство: из-за полуразрушенного каменного забора валил черный дым.

Вдруг там случилась беда? Вдруг кому-то нужна помощь?

Он постучал в тяжелую деревянную дверь. Тихо. Стукнул еще разок, посильнее.

— Эй, у вас там все в порядке? У меня есть мобильный телефон! Хотите, я вызову пожарных?

Над дверью со скрежетом открылась металлическая заслонка. Из амбразуры вылез пылесосный шланг с бутафорским окуляром на конце.

Степан замер, глядя на чудо техники. Шланг повернулся в одну сторону, потом в другую, затем слегка отпрянул, словно только что заметил гостя. И убрался обратно.

Степан прижал сумку к груди. Пробормотал:

— Вообще-то я по объявлению. Щиты ведь рекламные висят… И по телефону говорят всякое.

Еще секунду стояла тишина, а потом из-за забора полетели реплики.

— Кто проболтался? — наглый, самоуверенный голос с хрипотцой.

— Я молчал, как акула, — нервный басок.

— Одно дело местные монахи, а другое — на весь мир слава, — голос с восточными нотками. — Всё, допрыгались. Равновесие нарушилось.

— Братцы, что же теперь будет? Конец? — испуганный фальцет.

— Начало. Блин. Внедрение. Предателям. Хана, — металлический баритон.

— Я ж только информашку дал. Денежек хотел заколымить, для общих нужд. А то полгода уже за спасибо вкалываем, — виноватый голос.

— Информашку? — снова наглый с хрипотцой. — Денежек, значит, для общих нужд?

Степану показалось, что после этих слов началась потасовка. Он попытался заглянуть в замочную скважину, но туда был вставлен ключ. Тогда Степан прильнул ухом к двери. Судя по возне и пыхтенью, борьба велась со вкусом.

Заинтригованный, хотя и порядочно напуганный, Степан хотел забраться на забор, но не успел. Над ним кто-то пролетел и брякнулся в пыль.

Журналист вздрогнул и отошел в сторону.

Выброшенный мужик поднялся и стал ломиться в дверь, колошматя в нее кулаками.

— Пустите! Да пустите же, изверги бессердечные!

Степан обратил внимание: после того, как тело с внушительной скоростью покинуло пределы участка, возня прекратилась. Видимо, именно этот мужик дал объявление и против него ополчилось всё…