Александр Кулькин - Прогулки с динозаврами Страница 4

— Повелители! Мы выполнили ваше поручение, и надеемся на снисхождение.

— Говори, — кивнул головой Тиран, — Я гарантирую, что ты уйдёшь живым с этой поляны.

— А дальше?

— А дальше, эволюция, милейший, — хмуро ответил Триц, и нервно дернул шипастым воротником. Что-то очень сильно беспокоило почтеннейшего архивариуса.

Вожак набрал полную грудь воздуха, с тревогой посмотрел на высоко стоящее солнце, но потупил голову и начал свой рассказ.

Мы были в недоумении, это не лезло в никакие границы. Эти, так называемые, «владыки» не нашли ничего лучшего, как открыть путешествия во времени. И для чего, о, Великая Скорлупа!! Для удовлетворения собственных пороков! Все эти, человеки, нашли в нашем уютном месте только место для выращивания каких-то гадких растений, которые опасно стало растить в их времени. Вожак сам слышал, как один из прибывших хвастал другому, что этот «кокс» и «опиум» ни один «интерпол» никогда не выследит. Слов нет. остались одни междометия, которые в порядочном обществе не выговоришь. Да-а-а, как низко пали все те, кого эти отщепенцы притащили с собой. Их просто обманули, обещав какую-то «борьбу за свободу», и «свержение диктаторов и тиранов». Тираннозавр сильно разнервничался, но слово, данное хоть и млекопитающему, надо держать. Поэтому он промолчал, только низко опустил голову, чтобы гневным взглядом не спалить дерзкого бандерлога. В общем, скоро мы остались втроем, и архивариус поднял на меня печальный взгляд.

— Не хотел я, чтобы так всё свершилось. Молод ты ещё, Дипло. Но приходится приносить жертвы всем нам, ради того, чтобы ручейки вероятностей слились в единственно правильную реку времени.

Я с тревогой посмотрел на обоих властителей, пусть не знаю, что готовится, но я не хочу этой чести! Тиран покачал головой:

— Надо, мой дорогой, надо. Пусть осталось нашему роду совсем мало времени, но мы должны уйти с достоинством. И пусть мы ненавидим нашу смену, но обязаны предпринять все меры, чтобы их цивилизация не погубила сама себя. Начинай, почтеннейший Триц.

Прокашлявшись, архивариус грустно сказал:

— Мы помним абсолютно всё, но практически все знания хранятся так глубоко, куда никто из наших, никогда не заглядывает. И на самом дне есть знание о бестиях времени. Именно их могут вызывать из пучин памяти архивариусы. Только плату за это, бестии принимают одну. Жизнь вызывающего.

Я нервно качнул головой, невыразимый ужас сковал мои челюсти, «Не-е-ет!! Старый Триц, совсем ещё не старый! Он ещё может встречать восходы!!» Грустно вздохнул тираннозавр:

— Во многом знании, много печали, мой мальчик. Иного пути нет. Наши предки отказались от развития цивилизации, и сейчас Триц будет расплачиваться за эту ошибку.

— За что?!! — Мой возмущенный вопль потряс скалы, и согнул недалекую рощу, — Это не наши проблемы! Пусть эти человеки травятся своей гадостью, чтоб они все сдохли!

— Не говори мерзостей, сын мой. — Строго оборвал меня архивариус, — Мы уйдём, придёт пора, уйдут и они. Только наша земля всё так же будет вращаться под ласковым светом солнца, радуясь новым разумным. И мы в ответе, за тех, кто ещё не возник. Лучшие люди борются в далеком будущем, с этой заразой, и мы должны им помочь. Всё, время пришло, теперь вспоминай. Почтенейший тиран, не откажите мне в последней просьбе.

— Ваше слово — закон.

— Я понимаю, что мясо у меня уже старое и невкусное, но очень не хочется гнить на поляне…

— Клянусь, — на глазах у тираннозавра показались крупные слезы, — Клянусь, что здесь останется только голый костяк…

Обряд был прост, и отвратителен. Смотреть как с каждой выпетой фразой, морщится кожа стремительно стареющего трицераптора было ужасно. Но грозный рык тирана не давал мне закрыть глаза, или расплакаться. И с остановившимся сердцем я наблюдал, как среди красного времени, среди поляны сгущается Тьма. Как делится она на несколько, будто вырезанных из яркого дня, теней, и как с последним вздохом Трица, исчезают тени, не забыв, я уверен, прихватить с собой иновремян, оскорбляющих своим существованием две цивилизации.

Всё кончилось, на поляну вернулся свет и тепло, и тиран поднял на меня глаза:

— Уходи, архивариус. Я обязан выполнить свой долг, как выполнил его Триц.

Личное дело собаки Баскервилей

День не задался с самого рассвета. Вставая, наступил на хвост, тьфу ты, на полу халата. Газета, поданная к утреннему чаю была помята, и как раз на даггеротипе, изображающем карту боевых действий в Голливудской анархической империи. Так я и не смог понять, каким образом бригада ковбоев прорвала фронт вампирского батальона. Впрочем, из статьи, написанной бойким пером Даши Асламовой, вообще было непонятно, идёт ли там какая-то война. Всё охи-ахи по поводу костюма с блестками главнокомандующего барона Субботы. И всё, мерзость, прямо таки сказать! «Ньюс тудей» совсем огламурилась, ещё один такой обзор, и отказываюсь от подписки! На второй странице моё внимание привлекли все заметки, во-первых, наркомат попаданцев СССР-41 сообщал, что штаты полностью укомплектованы, и вновь прибывшие обязаны иметь с собой чистое белье, ложку, кружку, и готовность осваивать районы Крайнего Севера. Во-вторых, нарком Лисов был уполномочен заявить, что наглые попытки вермахта, кригсмарине и люфтваффе сдасться в плен до начала войны, будут пресекаться со всей пролетарской суровостью! Далее были все старые новости, если конечно, эти сплетни можно было назвать новостями… Дважды Саурон Средиземья, Саруман оказался только третьим в рейтинге Чёрных властелинов, и теперь, в интервью, глухо и намеками во всём обвинял хоббитанскую разведку. Аборигены острова Кракатау выражали решительный протест, по поводу шастания возле своей священной горы разных мохноногих с кольцами за пазухой, и требовали созыва Совета Безопасности Организации Литературных Героев. Я позавидовал гению Кактусову, который по заказу Античной конфедерации, писал триллеры о судьбе авторов, смеющих засылать «попаданцев» в Древний Рим. Действительно, гений, и гонорары получает в полновесных талантах, а не в политкорректных «алах». Скомкав газету, я швырнул её на пол, и отхлебнул чаю. Так и знал, уже остыл…

— Сэр! — В дверях замер мой новый дворецкий, — К вам посетитель.

— Проси, — хмуро отрезал я, отодвигая чашку. Скоро, честное слово, брошу всё, и «на волю, в пампасы»… Но жизнь в тюдоровской Англии дорога, и пока здесь, надо работать.

Большая черная собака, аккуратно левой задней лапой закрыла за собой дверь, дружелюбно махнула хвостом и поклонилась:

— Сэр! Вы моя последняя надежда!

Я привстал из-за стола, и вежливо пригласил гостью садиться.

— Благодарю, любезный сэр, но я постою.

— Чем могу быть полезен, миссис?

— Мисс!

— Приношу свои извинения, но всё-таки, чем может быть служить прекрасной сударыне старый архивариус?

Собака задумчиво оглядела кабинет, глубоко вздохнула, и задумчиво пробормотала:

— Вы можете звать меня просто Ректе, и у меня к вам просьба — помогите найти смысл жизни.

Почесав в затылке, я позвонил в колокольчик. Дворецкий возник мгновенно.

— Мне чаю, а нашей гостье..?

— Молока пожалуйста, в мисочку.

Тряхнув ярко-красным хохолком, синоптерикс скрылся за дубовыми дверями.

— У вас достаточно оригинальные слуги, если мне позволено, конечно, сделать замечание.

— Не жалуюсь, — рассеяно ответил я, обдумывая неожиданное предложение, потом спросил, — Простите, Ректе, а почему вы обратились ко мне? В городе действуют, и успешно, скажу вам, частные детективы. Например, Гаррет, или великий Холмс…

— Р-р-р, — вздыбила шерсть леди собака, — Не упоминайте, прошу вас, имя Шерлока. Он натуральный расист, в меня стрелял, и вообще, где вы видели порядочного скрипача?

— В Одессе, — мгновенно ответил я.

— Не смею подвергать ваши слова сомнению…

— Беня пьёт за свои!

— О-о-о, действительно редчайший случай, уникум, прямо сказать. А по поводу Гаррета, увы, он полностью продался металлургам, и сейчас занят каким-то урановым, или рениевым делом. Тем более, представляете наглость! Он смел предложить мне, честной собаке, перекраситься в рыжий цвет!! Мне было стыдно…

— Вы правы, коллега несколько увлекся. Но всё-таки, вы задали мне, прямо сказать нетривиальную задачу.

Динозавр принёс чай и молоко. Поставив чашку на стол, он замялся с миской в передних лапах, и только после прямого приказа, и моего разрешения, поставил молоко на пол. Удаляясь, он встопорщенными перьями на спине, демонстрировал своё возмущение, но молча.

— Увы, родственники попросили пристроить молодца. Слишком он англизировался, наверное пора менять место жительства.

— Вы не любите Остров? — подняла морду, от миски Ректе.

— Люблю, не люблю, — я пожал плечами, — Здесь спокойно, если не считать Лондона, конечно. Вы не знаете, кто его захватил, в очередной раз?