Антон Антонов - Меч Заратустры Страница 4

Девчонка была готова заплакать, но усилием воли сдержалась и неожиданно громко и звонко ответила:

– Их бьют кнутом и ставят к позорному столбу.

– И как ты думаешь, справедливо будет поступить так же и с тобой?

Все понимали, что шляпа того не стоит, и если бы валькирии вывели девчонку на суд, смеху было бы на всю Истру. Коровы, лошади, свиньи – это да, это ценность. Конокрадов кое-где и вешают. А шляпа – это такая мелочь, что и говорить не стоит. К тому же вот она, лежит в пыли, и никто не торопится ее поднимать.

В Москве до сих пор стоят квартиры, полные вещей, и у мародеров не хватает рук, чтобы оприходовать их все. Шмотки в городе и за городом идут за бесценок, и в этой шляпе дорогие разве что перья, потому что они не петушиные явно – только это ничего не меняет.

Валькирий никто и слушать не стал бы. Но они никого и не спрашивали. Только саму жницу.

И она, нахально вскинув голову, еще более звонко сказала:

– Да!

– Тогда раздевайся, – скомандовала Жанна и, протянув руку назад, бросила, не оборачиваясь: – Плетку!

5

Вор в законе Варяг с обреченным видом выставил на стол двенадцатый пистолетный патрон. И еще раз пересчитал латунные цилиндрики, стоящие в ряд, как солдаты в строю.

Это не помогло. Их по-прежнему было двенадцать.

Последнее столкновение с южанами стоило Варягу слишком дорого. Одна стрелка на Арбате унесла столько боеприпасов, что лучше не вспоминать. Там неожиданно появились какие-то силовики и принялись крошить всех без разбора, не жалея патронов.

Пришлось отстреливаться, но много людей осталось там, и оружие тоже осталось, а в нем – неиспользованные патроны, последние, из НЗ.

Это было серьезное дело. Бандиты делили центр города. Но силовики опять доказали, кто хозяин внутри Садового кольца. Доказали так убедительно, что Варяга до сих пор трясло.

А расслабляться было некогда. Вконец оборзели дачники, и смотрящий на Истре срочно требовал подкреплений. Даже сквозь помехи по рации было слышно, что он в панике, и Варяг решил ехать к нему сам.

Никому нельзя доверять. Если он своей рукой не наведет порядок, то никто этого не сделает.

И Варяг приказал заводить свой джип.

Но шофер только развел руками.

– У меня пустые баки, – сказал он, преданно поедая босса кристально честными глазами.

– Как пустые?! – побелел Варяг. – А канистра, которая осталась с прошлого раза?

– Но это же две недели назад было! – воскликнул водила с некоторой даже претензией.

В самом деле, это же абсурд – надеяться, что пятнадцать литров чистого спирта останутся в неприкосновенности на протяжении двух недель. Да их выпили уже в первые четыре дня. Сначала развели по паре стопок на рыло, а потом решили – да хрен с ним с ведром! Все равно на нем далеко не уедешь.

Осталось после опохмела литра три, но их тоже допили постепенно. И Варяга не боялись, что характерно. Алкоголь – это святое. За выпивку добрые люди кого хочешь уроют – будь он хоть трижды вор в законе. После водочного бунта в этом уже никто не сомневался.

Поэтому и звучала в голосе бандитского шофера искренняя обида. Со стороны Варяга было как-то даже бестактно вспоминать о канистре со спиртом, оставленной в гараже две недели назад.

Варяг сдержался и не убил шофера только потому, что был человеком разумным и дальновидным. Но по морде ему врезал от души, так что челюсть хрустнула. И, перешагнув через него (нога как бы невзначай скользнула по ребрам), спросил у своего помощника Тунгуса:

– Когда будет паровоз?

Зиловский паровоз ходил по этой ветке примерно раз в неделю. Он работал на дровах и возил дрова, чтобы топить заводские электрогенераторы и жечь древесный уголь для литейки и кузницы. А еще возил людей и еду.

Были и другие паровозы. Кремлевский, например, катался по Октябрьской ветке на север. А армейский – по Минской дороге в Таборную землю. Но они не годились.

Только зиловский локомотив ходил туда, где раньше был городок Дедовск. Дорога там обрывалась, и дальше ее так и не проложили. Здесь было Кольцо – та самая линия отреза, где кончалась земная территория и начиналась инопланетная. Теперь заметить эту линию было не так-то просто – по обеим сторонам один и тот же лес, но именно здесь заканчивался асфальт, железнодорожное полотно, опоры электропередач и весь привычный мир из прошлой жизни.

Новый поселок Дедовский был уже частью другого мира. Его отстроили из дерева на пустом месте, и туда стекались все караваны с Верхней и Нижней Истры. Там пребывал смотрящий – полномочный представитель Варяга в дачной земле.

– Паровоз уехал позавчера, – ответил Тунгус на вопрос Варяга, удивляясь про себя забывчивости босса. Ведь он же сам докладывал, что отправил на этом паровозе ребят.

Но у Варяга в голове все перепуталось, как всегда бывает в момент кризиса, когда без конца накатывают новые проблемы, и не хватает ни сил, ни времени их решать.

– Тогда отправляй людей пешком, по воде, на велосипедах, как хочешь! – заорал он на помощника. – Чтобы все, кто не занят в городе, были там к завтрашнему дню. Потому что послезавтра все эти вонючие козлы, которым не нравится моя крыша, должны стоять в караване и тащить ко мне в город все, что у них там есть. Все до последней крошки, до зернышка – ты понял?

А через минуту во все стороны уже разлетались шестерки с приказом найти где угодно горючее для джипа. Но это было так же реально, как отыскать посреди Москвы уран.

Горючего не было в принципе. После водочного бунта мало кто решался на страшное кощунство – перегонять самогон на машинное топливо. Даже военные, которые еще изредка выезжали в город на машинах, не продавали горючее на сторону ни за какие деньги. Когда речь идет о собственной шкуре, прочие ценности отходят на второй план. Вот силовики и берегли топливо и боеприпасы, как зеницу ока.

Поездка Варяга на Истру срывалась, а без него вся операция летела коту под хвост. По крайней мере, сам он был уверен в этом на сто процентов. Слишком много Варяг натерпелся за прошедший год от идиотизма, нерасторопности и прямого предательства своих ближайших помощников.

Телохранители Варяга – Муромец и Кировец – смотрели на всю эту суету с нарастающим удивлением. По их мнению, проблема не стоила выеденного яйца.

– Поедем верхом. Подумаешь, большое дело, – сказал Муромец, бывший ролевик и любитель старины из клуба «Былина». Он великолепно метал ножи, бился на мечах и стрелял из лука, а в седле держался лучше, чем ходил.

На самом деле его звали Илья, а второй телохранитель был его друг из питерского клуба «Русичи». Он приехал в Москву на какое-то сборище ролевиков и застрял тут навсегда. Себя он называл Мечиславом, но в мафии к нему прилипло прозвище Кировец.

Он и подвел Варягу коня – циркового скакуна по имени Шах. Босс мафии подобно Гитлеру считал, что будет выглядеть верхом на коне смешно, но ехать в повозке было еще хуже для его престижа, а идти пешком полсотни километров чересчур долго и утомительно.

– Шах умный, – говорил Варягу Мечислав. – Он всадника никогда не обидит. Скорее сам убьется, а человека не сбросит. А хороший конь по сейчас круче «Мерседеса».

Вор в законе сел на коня с капота джипа. Умный Шах перенес эту процедуру стоически и двинулся вперед шагом.

Муромец птицей взлетел в седло, несмотря на свои габариты. Конь был под стать ему – владимирский тяжеловоз, лошадь вообще-то не верховая, но чем-то похожая на мощных рыцарских скакунов средневековья. А у Мечислава под седлом был красивый ипподромный рысак – тоже в принципе не верховой, однако оба – и конь, и всадник – делали вид, что они об этом не знают.

Так они и выехали из города – посередине Варяг, по бокам – телохранители, а сзади охрана на повозках.

На корме передовой повозки гордо красовалась трехконечная мерседесовская звезда, хотя знаменитая немецкая фирма вряд ли имела отношение к созданию этой телеги.

Но понты, как известно, дороже денег.

6

Предводительница валькирий замахнулась плетью и с силой стегнула ею по голенищу своего ботфорта. Юная жница Аленушка, которая стояла нагишом у стены сарая в ожидании экзекуции, вздрогнула и зажмурилась.

Твердая рукоять плетки коснулась ее спины между лопатками. Жанна Девственницы плавно провела ею вдоль позвоночника, словно прикидывая место для удара. А потом вдруг резко развернула девушку к себе лицом.

– А знаешь что… – сказала она, улыбаясь по-кошачьи. Так улыбается сиамская кошка, когда беседует с еще живой мышкой, прежде чем ее задавить. – Ты мне нравишься. Я, пожалуй, подарю тебе эту шляпу. Хочешь?

Аленушка, как загипнотизированная, не мигая, смотрела валькирии в глаза.

– Не хочу, – прошептала она. – Лучше накажи меня, а потом возьми с собой. Я хочу быть как ты.