Дмитрий Беразинский - Приключения в мире «Готики» Страница 40

Стражник остолбенело глянул на меня:

— Да кто же так торгуется? Хотя бы семьсот пятьдесят предложил, в самом деле!

— Пятьсот двадцать! — пожал я плечами.

— Парень, кто тебя торговаться учил? Цифры надо называть хотя бы приближенные к реальности!

— Я от тебя еще таких не слышал.

Скип вытаращил глаза. Казалось, будто внутри его что-то заело. По крайней мере, он молчал секунд двадцать. Наконец, сплюнул на пол.

— Чтобы тебя падальщики заклевали! Семьсот!

— Шестьсот!

Он сел на лавку и зашарил по полочкам в поисках пива. Пиво отыскалось в моем рюкзаке. Сбив щелбаном верхнюю часть горлышка с пробкой, я протянул ему бутылку.

— Спасибо! Что скажешь по поводу шестисот восьмидесяти?

— Шестьсот тридцать!

Скип откинулся на лавочке и прислонился горячим затылком к холодной каменной стенке. Я молча выкладывал на столик руду.

— Сколько там? — простонал Стражник.

— Шестьсот пятьдесят. Двадцатка в счет компенсации за твое больное сердце.

— Наглец!

Под стоны Скипа и негромкий смех Стоуна я вышел во двор. Мне просто необходимо было где-то поспать. Иначе я усну, сражаясь с каким-нибудь орком или гоблином. Черт с ними! Не хотят давать доспехи, что ты тут сделаешь? Мне бы немного здорового сна, и это укрепит меня гораздо лучше всяких доспехов. За последнее время я так утомился, что в пору было просить отпуск и ехать на воды.

Вместо того, чтобы спать в казармах, я решил навестить свою хижину. Можно не сомневаться — в казармах выспаться мне бы попросту не удалось. Там вечно кто-то топчется, бряцая оружием, свободная смена играет в кости, весело матерясь в полный голос. А в хижине прохлада и уют. К тому же рядом бродит старый приятель Флетчер — он проследит за тем, чтобы рудокопы не шумели.

Флетчер сидел на скамье, как раз напротив моей хижины. Поздоровавшись с ним, я спросил:

— Ну, как дела, старина?

— Помаленьку. Скатти, подлец, долг требует. Сказал, что ждет последнюю неделю.

— А что он может сделать? Ты ведь Стражник, а он — всего Призрак.

— Он — Старший Призрак. Их всего двое: он и Диего. Но они приравниваются к Стражам. Так что Скатти вполне по силам выдать мне пару плюх, от которых я могу и не встать. Закон на его стороне — я ведь должник…

Что-то безнадежное послышалось в голосе Флетчера, он тяжело вздохнул и шмыгнул носом.

— Так сколько ты ему должен, в конце-то концов! — не выдержал я.

— Двести пятьдесят кусков руды! Проклятый Скатти! Он ведь гарантировал мне стопроцентный выигрыш, и я поставил на того парня — из Болотного Лагеря. А наш Кирго справился с ним двумя ударами! Ставка была один к четырем, то есть, я мог выиграть тысячу кусков руды! Понимаешь, Марвин!

Я рассмеялся.

— Ну, ты даешь! Ты что, никогда не сражался со Стражами? Три четверти из них весьма приблизительно представляют себе, как держать в руках оружие.

Флетчер покачал головой.

— Откуда, парень? Мы ведь не воюем с Болотным Лагерем!

— Тогда у меня к тебе дело. И я помогу тебе, дружище!

— Правда? — лицо Стражника озарилось самой настоящей радостью, — а что ты хочешь взамен?

Мне ничего не оставалось, как только фыркнуть.

— Я всего-навсего смертельно устал и хочу спать. Мне нужно, чтобы вокруг было тихо. Сможешь оказать такую услугу?

— Да запросто! — хмыкнул Стражник, — а ты что, и вправду поможешь мне?

— Ага! — я зевнул, — двести пятьдесят кусков руды я тебе не дам, но отдам тебе свой старый меч — «Несущий смерть». Каким бы скрягой ни был Скатти, он у тебя его возьмет в уплату долга. И больше не играй. Хороший ты парень, Флетчер! Наивный только! Держи меч!

— Спасибо, Марвин! — выдохнул Флетчер, — возле тебя муха не пролетит! Ты только скажи, в котором часу тебя разбудить?

— Как выпить захочу!

Парень растерянно посмотрел на меня. Нет, ну беда с этими Стражниками, не врубающимися в бородатые земные анекдоты!

— А откуда я узнаю, что ты захочешь выпить?

— Ты только разбуди… ха-ха, шутка! Пока сам не проснусь.

Я вошел в свою хижину и завесил дверной проем тяжелой и плотной шкурой мракориса. Оглушительно зевнул, снял с плеч рюкзак и вместе с оружием сложил его в сундук.

— Мы работали, сражались. Мы немножко зае… лись! Пусть хоть все горит огнем — мы немножко отдохнем!

Прочитав это импровизированное четверостишье, я моментально уснул.

Когда сон отпустил меня, вокруг было совершенно светло. Шкуру с дверей сняли и, аккуратно скатав, сложили в углу. На табурете напротив меня сидел Флетчер и грустно смотрел в сторону стоящей на столе бутылки.

— Здоров ты спать! — сказал он, увидев, что я проснулся.

— Чистая совесть — здоровый сон! — пробормотал я, — который час?

— Утро! — пожал плечами Флетчер.

Черт побери! Это что же получается, я спал почти сутки? Некоторое время мне пришлось поворочаться на кровати, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Тем временем Флетчер мне докладывал:

— Скатти взял меч в счет долга. Отсыпал еще пятьдесят монет. Я уже устал ждать, когда ты проснешься. Принес вот бутылку вина, думал выпить с тобой. А ты все не просыпаешься!

— Уже проснулся! — заявил я, спрыгивая с кровати.

На голодный желудок вино пить грех, поэтому я быстренько сбегал к Снафу — за утренней кашкой, которой половина Старого Лагеря начинала каждое утро. К каше у меня в рюкзаке нашлось чудесное жареное мясо, а Флетчер подумал и приволок кусок сыру. Сыр отлично подчеркивал букет вина и явился прекрасным дополнением к нашему холостяцкому завтраку.

— Ну, Марвин, чтобы не в последний раз мы так с тобой сидели! — пожал мне руку Флетчер, провожая за Южные Ворота.

Как в воду глядел. Не судьба нам с Флетчером больше сидеть за одним столом. Но не будем предвосхищать события — пока что этот Стражник был искренне мне благодарен за избавление от позора. Я рысью несся в Болотный Лагерь, ощущая в душе некоторое чувство вины. С другой стороны, человеку сон необходим. Иначе нервная система у него расшатывается настолько, что ни о каком геройстве не может идти и речи.

Талас стоял на своем старом месте и вещал Послушникам об очередных своих подвигах. На этот раз он дрался с мракорисом.

— Кажется, братья, что против этого зверя невозможно устоять, но это только на первый взгляд. На самом деле, тварь эта малопроворна, и лишь представляется смертельно опасной. Здесь главное перебороть тот страх, что гнездится в каждом из нас. И никакой мракорис тебе не страшен.

— Эй, Талас! — окликнул его я.

Послушник сморщился и криво улыбнулся.

— Снова языком молотишь, почище, чем дубиной! А ну, отойдем!

— Снова на подвиги! — подколол его один из братьев, — завидуем мы тебе, Талас! Авось, меч настоящий дадут подержать!

Мой Послушник принял горделивую стойку и скрестил руки на груди, мрачно оглядывая меня. Этакий «Капитан Блад», идущий на своей «Арабелле» в атаку на ударную авианосную эскадру.

— Чем могу помочь? — спросил он.

— Помочь — ничем! — рассмеялся я, — а вот проводить — можешь. Кор Ангар сказал, что ты проводишь меня к Кладбищу Орков.

— Стражи с Идолом Люкором ушли еще вчера, — надменно проговорил Талас, — а где все это время был ты?

— А я вот ка-ак суну тебе в рыло вот энтим кулаком! — рассердился я, — мне что, по вашему, и отдохнуть нельзя? Это за вас Спящий дрыхнет, а за меня сплю я сам! Ты что сделал полезного для Братства? Щенок! Молчать, я вас спрашиваю! Ты знаешь, что угол падения равен углу отражения? А ну, упор лежа принять!

И левой ногой я подсек ему опорную стопу. Талас попытался отбрыкиваться, но я перевернул его на живот, и Послушнику пришлось исполнять мои команды.

— Сто отжиманий. Начать упражнение!

Раз в неделю Кор Ангар тренировал Послушников, так что это упражнение было им знакомо. Едва не зарыдав от услышанного количества отжиманий, Талас принялся отжиматься.

— Что здесь происходит?

Я поднял голову. Рядом со мной стоял Идол Тондрал.

— Да вот, парень бахвалится четырьмя орденами Ленина, двумя — «Красной звезды» и одной медалью «За отвагу». А на самом деле его охватывает паника, когда мы с ним выходим за пределы лагеря. Только что распинался перед братьями, как одним кулаком завалил мракориса. Вот и делаем мы из Таласа заправского героя. За мышцами следить надо, иначе они распухнут и будут, как у Шварценеггера.

Из моей блистательной речи Идол Тондрал понял только, что Послушник наказан за бахвальство.

— Верно! — заметил он, подняв указательный палец правой руки к небу — отличительная черта Послушника — это скромность и послушание. А Талас не раз получал замечания! Продолжайте занятия, юноша.

На пятидесятом отжимании из недр Послушника стали с шумом выходить ветры, на семидесятом — со рта закапала слюна. Дыхание стало хриплым и прерывистым. На семьдесят пятом отжимании Талас ткнулся рожей в каменные плиты и захрипел.