Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса Страница 40

…Весьма мудро поступила Церковь Чистой Веры, решив не рубить под корень старые верования. Что может быть глупее, чем насильно загонять людей в царство небесное? Человек сам должен понять, сколь светел этот путь. Вот что говорил кардинал Ригес по поводу обращения язычников: "Храмы идолов вовсе не следует разрушать, но ограничиваться истреблением одних идолов. Пусть окропят такие храмы святой водою, построят алтари. Ибо, если храмы эти хорошо отстроены, то полезнее просто обратить их от служения демонам на служение истинному Богу. Сам народ, видя свои храмы неразрушенными и изъяв из сердца заблуждения, будет тем охотнее стекаться в местах, к которым издавна привык, познавая и поклоняясь при том истинному Богу. И так как язычники имеют обычай приносить в жертву демонам многочисленных быков, то необходимо им заменить и это каким-нибудь торжеством в дни памяти или рождения святых мучеников. Пусть народ строит себе из древесных ветвей шалаши около церквей и празднует такие дни религиозною трапезою. Когда им будет обеспечено материальное довольство, они легче воспримут и радость духовную"…

…Кейрег, светлейший из древних богов, почитался как покровитель плодородия, но особо — виноделия. С его именем, драгоценный мой Ральф, связывают возникновение огромных виноградных плантаций в герцогстве Тилли — на тех самых землях, с которых в свое время санахи согнали мирное племя альбов, оттеснив их к Угольному лесу. По старинным поверьям, в незапамятные времена, еще при альбах, богу Кейрегу, утомленному долгим путем, случилось лечь отдохнуть у подножия Угольного хребта. Он заснул, а как раз в то время через горы проходил Теему Селянне, вождь великанов-дармутов, воевавших с богами. Увидел он спящего Кейрега — и пронзил его своим копьем. Стал Кейрег истекать кровью. Но капли крови бога, попав в землю, вызвали приток живительных сил природы. Со всех сторон потянулись к Кейрегу ростки виноградной лозы, которая здесь прежде росла только в диком виде. Обвили они тело бога — и спасли его, вернув ему его кровь. С той поры растет в здешних местах такой виноград, что вино из него получается самое лучшее, ибо в нем — кровь бога. И ни черное таллинское, ни хваленое золотое калийское, которым славен Гислан, не сравнятся с меркским…"

Наступив на угол одной из плит, Эрнест Мех привел в действие секретный механизм. Плита с мелодичным скрежетом отошла в сторону, и глазам четырех заговорщиков предстал квадратный люк.

Часовня была позабыта-позаброшена. Ночью сюда любили забредать лупоглазые алкоголики, собаки-мутанты и телескопические пеликаны. Непокорный ночной ветерок свободно гулял между прохудившимися стенами. Сквозь прорехи в крыше глядели звезды и луны. У них происходила затянувшаяся схватка с клочковатыми черными облаками. Птицы и нетопыри бороздили верхние слои часовни. В нижних слоях деловито шуршали крысы. Похабные граффити покрывали стены целостным слоем. Одно из них господствовало над остальными: гигантская, любовно и талантливо вычерченная задница, испещренная автографами.

Идеальное место для устройства тайного входа. Зачем только нужен сам тайный вход? Ведь под толщей земли укрывается не запрещенная секта, а вполне цивильный объект. Наверное, подумал Уго, все подземелья должны иметь тайный вход.

— На стене есть лестница, — инструктировал вполголоса Эрнест Мех. — Спускаетесь на пять лиг — и попадаете в коридор "Дельта К". Точнее — в его конец. Окажетесь прямо перед глухой стеной. Идите прочь от нее, пока не увидите дверь. Она ведет в центральную галерею. Обычно ее не закрывают.

— А если сегодня ее закроют? — спросил Уго.

— Ну что ж — значит, кроме этого коридора, вы сегодня ничего не увидите.

Логично, подумал Уго.

— Впрочем, — продолжал Мех, — одного этого коридора достаточно, чтобы ты, Тео, составил себе представление о грандиозности хранилища.

— Значит, вы, учитель, решительно не хотите сопровождать нас? — спросил Тео, то есть Уго, слегка опасаясь, что старик все же отважится на подземный променад.

— Куда мне — в мои годы, с моим ишиасом, — горько посетовал Мех.

Лукавит дед, подумал Уго. Не так уж он и дряхл. Когда шли сюда, молоденьким козликом поскакивал. Не подстроил ли чего, упаси Господь? А что ж — отчего б и не подстроить! Имеет право. Старик вполне может считать себя моральным ангелом-хранителем подземных сокровищ Мерка. Да полно, друг Уго, одернул он себя, ты уже и тени своей боишься. Ну что может подстроить эта высохшая мумия? Нет, друг Уго, возразил он себе, в нашем-то положении как раз теней и бояться. Старик отнюдь не выжил из ума. Он со странностями, как и любой в его возрасте. Но что характерно: он чужд меркантилизма и до посинения предан своему прошлому. А фанатизм — как героин. Он толкает человека на поступки, несвойственные его личности. Старик если в чем и безумен, так это в любви к меркскому вину. Старик до сих пор считает его делом своих рук. Роль, которую мы играем в жизни, в конце концов становится нашей сутью, как справедливо заметил Роберт Луис. Да ведь в самом деле — в подвалах еще полным-полно бочонков с продуктом, сварганенным когда-то под руководством Эрнеста Меха.

Безусловно, старик может почуять неладное. Плюс к тому — этот ходячий анахронизм, похоже, свято верит, что прикосновение чужака может испортить меркское вино. Не уготовлена ли делегации из Черных Холмов ловушка в этом из благословеннейшем из подземелий? Впрочем, отступать поздно. А к старику примем превентивные меры.

— Уважаемый мастер, — вкрадчиво проворковал Уго. — Думаю, будет безопаснее для вас, если с вами останется наш друг, — он указал на Расмуса. Расмус возмущенно вскинул голову. Опять дискриминация, опять его отодвигают на второй план! Но Уго железно сжал его за локоть — и ощутилось в этом жесте нечто, заставившее Расмуса промолчать. Хватка у друга Уго была что надо.

— Да ведь опасности для меня нет никакой, — в свете потайного фонаря костлявое лицо Меха, увенчанное широкополой шляпой, выглядело хищно, как у старого волка.

Ноздри Уго затрепетали. Совершенно ясно: старик хочет остаться один.

— Береженого Бог бережет, — вдруг сказал Расмус металлически. Он понял, чего опасался Уго, и угрожающе выдвинул тяжелую челюсть в направлении экс-инженера. Он нахмурился. Его сросшиеся брови слились в сплошную черную линию. Его светлые глаза обожгли Меха ледяным холодом. Расмус стал страшнее Того, Кто Наводит Ужас На Проезжающих По Пустынным Дорогам.

Эрнест Мех пожал плечами.

— Как хотите.

— Удачи! — сказал компаньонам Расмус. Те молча подняли левые руки — нейтральный жест благодарности. Колодец, совершив глотательное движение, всосал сначала Уго, потом Мариуса.

Старик не врал. Для удобного проникновения в подвал одну из стен колодца снабдили вертикальным рядом скоб, вбитых в толщу. Это вполне могло сойти за лестницу. Мариус спустился без приключений. Уго запутался в своем балахонистом плаще, больно ушиб лодыжку и грязно выругался шепотом.

Коридор "Дельта К". Уго и Мариус зажгли второй потайной фонарь. Из темноты выплыла обещанная Мехом тупиковая стена. Справа, растворяясь во мраке, тянулись ряды бочек высотой в человеческий рост, уложенных горизонтально в три слоя. Мариусу по аналогии вспомнилась укладка лесорубами бревен под сплав на околице Черных Холмов — и сердце сжалось от тоски.

Потайной фонарь освещал незначительное пространство, что было скорее плюсом: и задачу позволяло выполнить, и конспирацию соблюсти.

— Приступим, — распорядился Уго, жуя свою самодельную жвачку, что, как всегда, снимало возбуждение и разгружало мозг.

Они шагнули к левому краю штабеля из бочек и заглянули за него. Между штабелем и стеной оставалось довольно места, чтобы человек средней комплекции туда свободно проник. "Смотри за третьим сосудом!" — напомнил себе Уго.

— Наша цель — третьи бочки в каждом ряду, — сказал он Мариусу.

Мариус немного пошуршал за третьими бочками, но ничего не увидел.

— А на стене напротив? Или на бочке? Или на земле? — уточнил задачу Уго.

Никакого результата.

— Ладно, — стоически резюмировал Уго. — Пойдем дальше.

Идти пришлось в подъем. Штабель высился несокрушимым монолитом. В конце туннеля имелась дверь, ведшая, по словам Меха, в центральную галерею.

— Теперь проверь третьи бочки с этого краю, — шепнул Уго Мариусу. Тот скрылся за штабелем и чуть погодя вернулся с разочарованным лицом.

Пока все шло замечательно: никакого намека на охрану. Отсутствовал, правда, и результат. Но не беда. Как говорят фицары, делай свое дело, и удача тебя найдет. Впрочем, фицарские пословицы однозначно не переводятся. Они двусмысленны, как праздничные обращения монархов к своим народам.

Уго легонечко потянул дверь в центральную галерею. Дверь охотно подалась.