Мария Вересень - Особо одаренная особа Страница 41

— Это на новую дверь и пусть люди угостятся, напряжение снимут.

Едва я успела запереть дверь комнаты, как в нее стали ломиться друзья, причем громче всех и страшнее орал почему-то мой «женишок».

— Чего вам?

— Открывай, рыжая, убивать будем! — ревел все тот же Аэрон, а Алия сладенько пела:

— Верея, открой, пожалуйста, поговорить надо.

— Хозяйка, мне их поскидывать или как? — пробубнил Зоря.

Послышался грохот, и я поняла, что моего вора самого выбросили на лестницу. Я приоткрыла дверь, меня тут же ухватили за шкирку, и я безвольно повисла в руках Велия.

— Ну и что это значит? — спросил он, за ним ворвались в комнату остальные, последней, цокая копытцами, появилась овечка.

— А это значит, что я могу вполне поехать одна по тракту! — ответила я.

— Скорей уж это значит, что тебя вообще на секунду нельзя одну оставлять! — выкрикнул маг, тряся меня. И мы уставились друг на друга, как кошка на собаку.

— Ну что, разобрались? — поинтересовался, появляясь на пороге, Зоря. — А то жрать охота!

— Да, действительно, — как-то сразу согласился Сиятельный и, предложив Лейе ручку, бесцеремонно вытолкал Аэрона за порог.

— Эй! Я ее жених! — возмущался вампир, но его никто не слушал, тем более что Серый Волк тоже хотел пообедать.

— Еще раз спрашиваю, что все это значит? — повторил маг, когда мы остались одни. Носком сапога он развернул бархат и прочитал название книги — «Волшебные превращения».

Обидно будет, если это именно та книга, которая нужна Гомункулу. Мы скосили глаза на первую страницу, где по-миренски красивыми буквами в завитках было написано: «Славно потрудившись на своем участке, вы собрали богатый урожай ягод, плодов и овощей. А также у вас богатый приплод скота и птицы. Эта книга предлагает большой выбор приготовления домашних блюд из свежих продуктов и заготовок…» По мере чтения наши лица вытягивались, а Велий даже перечитал введение два раза, после чего неверяще уставился на меня. Я зарделась и непринужденно пропела:

— А что? Я думаю о будущем! Я тоже хочу семью, садик, огородик, уточек… — и смущенно заскребла носком сапога по полу. А Велий бессильно опустил руки и пробормотал, что, если бы от битья была хоть какая-то польза, он порол бы меня днем и ночью.

— Правды от тебя конечно же не добиться.

Я сделала самое честное лицо, какое только сумела. Маг безнадежно махнул рукой:

— Пойдем завтракать.

— А может, нам сюда принесут? — поинтересовалась я.

— Что, стыдно людям в глаза смотреть? — обрадовался Велий. Я задрала нос, фыркнула и хотела прошествовать мимо него, но он, мягко обхватив за талию, усадил на кровать и положил на колени книжку: — Читай, домохозяйка. — А сам позвонил в колокольчик.

Востроносый мальчишка-половой тут же заглянул к нам в дверь, и Велий распорядился принести завтрак Никогда у меня не было такого завтрака. Велий вел себя ну прямо как змей-искуситель, одновременно соблазняя и пытаясь вытянуть сведения. А я на его вкрадчивые вопросы невинно хлопала глазками и вообще имела вид целомудренной монашки, которой домогается сластолюбец.

Книга? Какая книга?! Ах, с пляшущими человечками? Так это мы с Индриком летали на северное сияние посмотреть. Встретили шамана. Я говорю, привет, шаман! А он: привет, Верея, хочешь книжку почитать? Ну не могла же я обидеть человека!

Ключи? Какие ключи?! Ах, те девять? Так я сестрицу свою Грушку встретила, а она мне говорит, хочешь ключики заветные поносить? Ну не могла же я обидеть сестрицу! А то, что по ходу дела полцарства разрушили, так это дело семейное и магам нечего в него лезть.

Разбойники? Какие разбойники?! Ах, эти? Так мне Маргобин рецептик обещал потрясающе вкусного паштета дать. Самой-то все времени не было зайти, ну и попросила отзывчивых ребятушек книжечку принести. Они и постарались. Что? В этой книге нет паштетов?! Вот досада, ошибся некромант, придется опять разбойников просить, чтобы еще раз к нему съездили.

Велий потешался над моими ответами, смеясь, тряс головой и пытался зачитывать вслух некоторые рецептики из моей новой книги, полное название которой оказалось «Волшебные превращения продуктов».

Пару раз он выскакивал за дверь и возвращался с какими-нибудь вкусностями, ну, например, лед со сливками и соком, рассказывал всякие смешные истории и, конечно, много врал про себя, но так смешно и интересно, что я не стала напоминать про Аэронову болезнь. Кончилось тем, что незаметно настали сумерки. И тут я спохватилась, сообразив, что за это время нас никто не побеспокоил, выскочила из комнаты, пискнув, что я нечисть и мне надо, спустилась в большой зал, снова поднялась, пробежалась по комнатам и поняла, что во всем трактире нет никого из друзей, кроме пьяного Зори, который в центре большой толпы покачивался, растопырив руки, как дуб-великан, и рассказывал:

— Этому — хрясь! Этому — на!

Я повисла на нем, тряся и требуя ответа:

— Куда все подевались? — хотя уже догадывалась, что произошло.

— Хозяйка! — обрадовался Зоря, представляя меня честной публике, и, махнув ручищей на двери, объяснил: — Уехали все, приветы передавали и велели не скучать!

— Что ж ты! — тряхнула я его за рубаху. — Предупреждать же надо!

— Дак это, — Зоря скосился на немалую бочку пива, — господин Велий велел не беспокоить.

— Что?! — Я задохнулась от возмущения и негодования, отцепилась от Зори и злой кошкой кинулась наверх.

Увидев мое взбешенное лицо, Велий поспешно закрыл дверь.

— Открывай, подлец! — Я бабахнула в дверь, повторяя все утренние выражения Аэрона: — Убивать буду! — потом вспомнила, как уговаривала меня Алия, и пропела: — Велий, открой, поговорить надо.

— Кто там? — строил дурачка Велий.

— Ты зачем Зорю споил? — шипела я в щель, оглядываясь на снующую по коридору прислугу, которая с интересом прислушивалась к нашей беседе. Цокая копытами, из соседней комнаты выглянула овечка, сонно вытаращилась на меня, умудренно кивнула головой:

— Милуетесь? Ну-ну. — И, цапнув за подол пробегающую служанку, поинтересовалась, нальют ли постоялице молока.

Мне стало неудобно, я обиженно стукнула в дверь:

— Велий, ну открой уже.

— Да я и не закрывался. Она в другую сторону открывается, — сказал Велий. Я недоверчиво потянула дверь на себя, она действительно открылась.

— Какой ты! — Я постаралась сделать злую мину. — Двоедушник и есть!

А он улыбался, сидя на кровати, и смотрел, как кот на сметану.

Я погрозила пальцем:

— Даже не думай! — и, задрав нос, ушла к овечке, которая довольно хлюпала молоком в миске.

Но права была Алия, которая до встречи с Серым Волком уверяла, что мужики — это сущие бестии, которым сунь в рот только палец — они всю руку оттяпают. Все равно кончилось тем, что мы полночи до одурения целовались, а потом так и уснули в обнимку на одной кровати у нас в комнате.

Утром я потихоньку выбралась из-под рук Велия, торопливо, стараясь не дышать, схватила свой мешок и выскользнула из комнаты.

Зоря мутными с похмелья глазами смотрел на серую предрассветную мглу, недовольно интересуясь: чего это мы в такую рань? Отоспавшаяся овечка радостно семенила по снежку, напевая: «Травушка-муравушка, зелененькая!»

А я цыкала на них, боясь разбудить Велия, который всенепременно кинется в погоню. Мы не торопясь прошли вдоль просыпающейся Макеевки, и идти нам по Миренскому тракту было еще верст сто, а то и двести.

— Слышь, овца, а тебя вообще как зовут? — зевая, спросил Зоря.

— Сам ты баран! — ответила, на ходу хрупая белым снежком, овечка. — А имени у меня никакого нет, всю жизнь была овечка, ею надеюсь и помереть!

Зоря поводил глазами и спросил:

— А ты меня сможешь на себе довезти?

— Если только положить тебя на бок да копытами под бока подпинывать, — ехидно ответила овечка.

— Да, — пришел к выводу Зоря, — бесполезное ты в хозяйстве животное, ни молока с тебя, ни мяса. А по весне еще и стричь потребуется, чтобы не потела.

— Еще чего! — возмутилась овечка. — Меня вычесывать положено. Из вычесок нитку прясть, из нитки клубок мотать.

— Для чего это? — сразу встрепенулась я.

— Сказки читать надо. Куда клубочек покатится…

— Там и смерть Кощеева, — закончил Зоря.

Овечка фыркнула и заявила, что все богатыри — полудурки, а этот так и вовсе дурак Зоря обиделся и замолчал.

— Куда хочешь, туда и приведет, кого хочешь, того и найдешь, — продолжала овечка, а я решила срочно обзавестись гребешками.

Мы давно уже прошли околицу и теперь шагали среди высоких елей, покрытые инеем лапы медленно качались на ветру, будто танцевали. Овечке нравилось, мне тоже. Зоря топал и топал, как битюг, впряженный в телегу, равнодушный ко всему. Однако первым заметил странный костерок на обочине.