Сергей Панарин - Сила басурманская Страница 41

– Ну, иди к мамочке, – прошептала Лыбедь.

Егор никогда так не целовался. Через минуту губы разомкнулись, и ошалевший парень собирался было перевести дух, но великанша сгребла его в охапку, легко оторвала от земли…

– Погостишь, отработаешь покражу. Долг платежом красен. – Она зашагала к озеру.

– А как же конь, Колобок? – растерянно спросил дембель.

– Подождут, – нетерпеливо бросила Лыбедь. – Вон как раз поляна подходящая.

Спустя минуту Хлеборобот глядел вслед гигантской лебеди, уносящей в клюве парня.

– Может, лучше бы сразились? – неуверенно пробормотал каравай.

Мышь видит мир совсем иначе, нежели человек.

Розовохвостый Иван Васильевич Емельянов семенил за плешивым мышонком Космогонием и поражался величине стола, сундука и прочих предметов землянки, вдруг ставшей необъятной.

«Лишь бы обошлось без кошек», – пульсировала мысль в голове дембеля.

Зрение странным образом обострилось. Темнота не смущала. Звуки тоже изменились, теперь Старшой слышал малейшие шорохи. А уж запахи! Иван ни разу не чувствовал столько запахов одновременно!

Космогоний нырнул в норку, воронежец последовал за ним. Подземный ход петлял, то сужаясь, то расширяясь, и дембель потерял счет минутам, стараясь не упустить провожатого из виду.

Бешеная беготня закончилась почти вертикальным спуском. Два мышонка долго скользили, подскакивая на неровностях и пища от страха.

Бухнулись в воду, и Старшой на собственном опыте выяснил, что мыши умеют плавать. Жрец греб к очередному темному туннелю. Выбрались на каменный берег, возобновили гонку. Запыхавшийся дембель завидовал прыти проводника – старик Космогоний ни разу не сбавил скорость.

Пещера расширялась, и над головами бегунов принялись пищать и шелестеть крыльями летучие мыши. Что-то задевало шкурку Ивана, царапали по сырым камням когти. Дембель целиком отдался движению: стараясь не потерять след жреца, перебирал лапками в бешеном ритме.

Вдруг писк и шелест кончились, и Старшой врезался в остановившегося Космогония. Темнота нисколько не рассеялась, зато теперь дембель почувствовал, что находится не в пещере, а на открытом воздухе. Совсем близко каменный пол обрывался. Снизу поднимался мощный поток ветра.

Волхв обернулся к Ивану, поднял переднюю лапку и что-то пискнул, но этот звук утонул в шуме непрерывного шквала. Воронежец ощутил ломоту в своем мышином тельце, увидел смутную фигурку жреца. Она увеличивалась и изгибалась.

Пережив обратное превращение, Старшой долго лежал на спине, дыша, словно астматик. Камни впивались в мышцы, зато это были человеческие мускулы! На Емельянове вновь оказалась форма, в карманах привычно ощущались мелочи.

– Как же это… – прохрипел дембель. – Пока был мышью, ни формы, ни ботинок… А тут – опа! – и снова на мне.

Рядом заворочался Космогоний.

– А ты, Вань, хотел тут нагишом оказаться?

– Ну, не знаю. Как-то правдоподобнее было бы.

– А ты не стесняйся, поясни, где тебя сейчас обманывают, – засмеялся жрец.

Парень покумекал и решил, что чудо – оно и есть чудо. Нечего всякие теории про него городить.

– Хорошо, – сказал волхв. – Мы у края Яви. Дальше тебе одному надобно идти.

– Куда?! – испугался Старшой.

– В Потусторонь. Отыщешь водяного, это легко. Отсюда близко. Мне же пора.

Вскочив на ноги, Иван стал водить руками, ища хоть какой-нибудь ориентир.

– А как же я…

– Вперед, только вперед.

– С обрыва?!

– Это тебе кажется, что здесь обрыв, – Космогоний говорил громко, чтобы перекрыть ветер. – Надо сделать лишь шаг. Все, прощай.

– Подожди! А обратно-то? – спохватился дембель.

Теперь голос волхва зазвучал как бы через силу и становился все выше и выше, будто он дышал гелием:

– Не сомневайся, вернешься. Вернешься…

– Космогоний! – Старшой шарил руками вокруг себя, но кроме неровной каменной поверхности ничего не обнаружил. – Вот поганец!

Некоторое время дембель сидел, обхватив колени, и раздумывал, что делать дальше. Вариантов было ровно два: либо ждать неизвестно чего черт знает сколько, либо последовать совету странного лысого жреца.

Иван привык действовать, поэтому встал, подобрался к краю, сделал три глубоких вдоха, потом еще… и еще…

– Да греми оно все медным тазом! – выкрикнул Емельянов-старший и сиганул в мощный воздушный поток.

Когда-то, еще учась в школе, парень видел передачу про спортсменов-экстремалов, тренировавшихся над здоровенным вентилятором. Ветер позволял парить орлом и выделывать всякие кренделя. В принципе дембель рассчитывал воспользоваться опытом этих спортсменов, но сумасшедшая реальность подкинула Ивану очередной сюрприз.

Перед прыжком Старшой растопырил руки и ноги, зажмурил глаза, но вместо борьбы с восходящими потоками воздуха почти сразу столкнулся… с землей.

Отчаянного экстремала приняла мягкая ярко-зеленая трава. Чем-то она напомнила парню ковыль, но низенький и нежный. Запах у нее был точно такой, какой дембель помнил с детства, когда ездил на лето в деревню, – богатый насыщенный аромат свежей зелени и теплой земли. Подняв голову, парень зажмурился от яркого света. Здешнее Ярило жарило похлеще того, что было в Яви. Глаза привыкли, воронежец рассмотрел поле. Во все стороны. Будто бесконечное. Даже как-то жутковато стало, но мгновенно вернулось спокойствие. Чувствовалось, что здесь не должно случиться ничего плохого. Ну, не то это место, не для лихих дел. Кривда просто невероятна. Странная уверенность ободрила Ивана.

Не такой, совсем не такой видел Старшой Потусторонь в прошлый раз. Голая, вытоптанная в пыль земля, вместо солнца – черная дыра, всасывающая свет, и полчища четырехруких монстров. Еще была пламенная река Смородина.

Дембель встал на ноги и разглядел-таки на горизонте реку. Только не огненную – настоящую.

– Ладно, допустим, Навь имеет несколько уровней, – пробормотал Иван, отряхиваясь. – И уж если мне сказали искать водяного, то, видимо, надо топать к воде.

Зашагал к реке.

Интересно, что вокруг не было ни кустика, а впереди, за синей полоской, высилось воистину исполинское дерево, по сравнению с которым дуб, охраняемый котом Баюном, казался простым саженцем. К восхищению дивным гигантом подмешивалось расстройство: судя по всему, путь должен занять чуть ли не весь день – слишком далеко росло дерево.

Но Потусторонь жила по собственным законам. Через полчаса Емельянов-старший уже стоял на берегу. Тень огромной кроны падала даже сюда, хотя, по прикидкам парня, ширина реки составляла не меньше двухсот метров. Мировое Древо, а Иван был уверен, что это оно, обосновалось на острове. Возле мощного ствола лежал здоровенный камень. Больше на островке суши ничего не было.

– Негусто, – отметил дембель. – Никаких предпосылок к развитию туристического бизнеса. И ни одного водяного, блин.

Он спустился с небольшого возвышения к кромке воды. Бережок был песчаным, почти белым. Иван, ополоснув руки, удивился скорости течения. Редкая горная речка могла бы похвастаться такой мощью потока. А тут равнина! Впрочем, здесь все было особенным.

Сев на песок, воронежец откинулся на травку. Небо было голубое и высокое-высокое. Парень зевнул раз, другой и вскоре задремал.

Ему приснился капитан Барсуков. Бывший командир имел суровую мину лица и тяжелый, как жизнь дневального, взгляд. Иван стоял перед Барсуковым на плацу, радуясь, что находится на территории части, а не в какой-то там Потусторони.

Было морозно. Серое небо роняло на плац крупные хлопья снега. Кругом царила абсолютная тишина, какая случается именно в безветренный снегопад.

Капитан Барсуков пожевал губу, покачался, перекатывая ступни с каблука на носок и обратно. Иван терпеливо ждал, когда командир разрешится речью.

– Ну, ешта, старший сержант Емельянов, – разверз рот капитан, – допрыгался кузнечиком стрекозлиным?

Рыло Барсукова нависло над парнем, буравя его взглядом вечно похмельных глаз. Дыхание тоже выдавало питейное хобби командира. Да и вообще, вояке следовало бы чаще дружить с зубной щеткой.

– А что случилось, товарищ капитан? – аккуратно поинтересовался Иван.

– Он еще спрашивает! – не по уставу взвизгнул Барсуков, стирая с лица налипшие снежные хлопья. – А ты в курсе, что сейчас, согласно календаря, июль?

– Июль?! – Воронежец даже не заметил речевой ошибки капитана. – Так это… Ядерная зима, что ли?

– Нет, ешта, не ядерная. А межмировая. Ты, поганец, допустил в Эрэфии внештатное потепление. Это привело к сверхсрочному похолоданию на территории Российской Федерации и прилегающих к ней государств вплоть до распоследней Гватемалы. Ты хоть понимаешь, какую общечеловеческую катастрофу ты учинил?