Виталий Бабенко - До следующего раза (сборник) Страница 42

Последним в стереоскопическом розовом шаре появился Ф-писатель Фазанский. Он сидел над листом бумаги и, тряся козлиной эспаньолкой, старательно выводил ровные строки шариковой ручкой:

«Сим довожу до вашего сведения, что на здоровом „теле“ советской фантастики появился „гнойный нарыв“, который требует немедленного „хирургического“ вмешательства. Речь идет о так называемом „кружке“ так называемых „молодых“ так называемых „фантастов“. По имеющимся достоверным данным, эти пресловутые „фантасты“ собираются каждый месяц на частных „квартирах“ (адреса прилагаются), чтобы неукоснительно поносить то лучшее, что создано отечественной фантастикой в лице меня и моих товарищей (список прилагается), а также читать собственные импровизированные „сочинения“, в которых искажается роль влияния завоеваний наших отцов на достижения наших внуков, принижается роль расширения горизонтов науки будущего и очерняется роль забвения ошибок прошлого, таким образом, совершенно очевидно, что, с позволения сказать, „творчеству“ этих, мягко говоря, „фантастов“ объективно присущи боязнь грядущего, тоска по настоящему и непонимание прошедшего, а также неверие в НТР и вульгарный экологический „алармизм“. В связи с вышесказанным предлагаю поименованных ниже „фантастов“ рассредоточить, изолировать от бумаги, принудить к общественно обязательному труду и уволить из творчества…»

Рубенид Нерголин, специалист по эхо-эффекту, подошел к шару и плюнул в него. Розовое свечение погасло, шар растворился.

— Эх, Игоряша, Игоряша!.. — с тоской произнес Толя Каштаркин, кумир парадоксалистов. — Тоже мне, фокусник…

— Пошли по домам, братцы, — вымученно улыбнулся знаток непереведенных шедевров Володя Набаков. — Начнем принуждаться к общественно обязательному труду…

Бытописатель йети Булат Аникаев проникновенно сказал:

— Вот приду к себе в общежитие, возьму чистый лист бумаги и этого… Фазанского тоже… уволю… — но никто ему не поверил.

Стоит ли распространяться, в каком настроении мы расходились по домам? И стоит ли говорить, что на следующее утро мы помнить не помнили о розовом шаре и явленных нам живых картинах?…

Телеантроп

Беззвучно отсчитывали время точнейшие электронные часы — настольные, настенные, напольные, — размещенные в многочисленных комнатах Игоряшиного палаццо на восьмом этаже кооператива «Гигант». Минуты складывались в часы. Утро, день, вечер и ночь, суммируясь, давали в итоге отрицательную величину: «сутки прочь». Недели рождались по понедельникам и умирали по воскресеньям. Ничто не могло повлиять на невозвратный ход той странной жестко-детерминированной субстанции, которую люди назвали Время.

Спустя месяц после того памятного дня, когда Игоряша впервые накрыл ведром удачи Золотую Рыбку своей судьбы, он с безысходной отчетливостью понял, что ему постоянно чего-то не хватает. Казалось, у него было все, что только может пожелать бессмертный нестареющий тридцатипятилетний обитатель планеты Земля мужского пола, и тем не менее какой-то бес, сидевший глубоко в Игоряше, то и дело нашептывал ему неутоленные соблазны и поддерживал жаркое горение ненасытного костра неудовлетворенности.

Пленники-биомодули, заключенные в роскошную темницу мраморного бассейна на Игоряшиной даче, что высилась за неприступным железобетонным забором с колючей проволокой в подмосковном поселке Марфино, по очереди уходили в небытие, положив три безразмерных регистра своей информационной емкости на алтарь Игоряшиных желаний. Число Золотых Рыбок неуклонно таяло.

Как-то вечером во время прогулки Игоряша в очередной раз задумался над проблемой развлечений и заказал себе невидимость, а также способность видеть сквозь стены.

Отныне, гуляя по улицам Москвы, Игоряша мог беспрепятственно наблюдать, что делается в квартирах. Люди приходили с работы, ели помидоры, смотрели телевизор, ругались с женами, дарили женам цветы, читали книги и «Вечернюю Москву», решали кроссворды, ласкали и пороли детей, играли в карты, пили соки, клеили обои, ели рыбу, мыли полы, пили лимонад, строгали доски, кормили аквариумных рыбок, рассказывали анекдоты, спорили о жизни, ели котлеты, считали долги и деньги, собирали модели самолетов и парусников, ели пироги, переставляли мебель, пили чай и кефир, раздевались до белья и догола, принимали душ, мылись с мочалкой, ложились спать и по-разному занимались любовью.

Это было захватывающе интересно.

Впоследствии Игоряша прибавил к своим многочисленным талантам способность проходить сквозь стены, а еще позже испросил у Золотой Рыбки номер такой-то дар телезрения.

Телезрение — это и был тот розовый шар, в котором Игоряша, не выходя из квартиры, мог видеть по своему желанию все, что происходит в данный момент в любой точке планеты Земля.

Научился Игоряша и телекинезу. Он теперь мог на любом расстоянии перемещать любые предметы. Когда Игоряша додумался до идеи телекинеза, он тут же горько пожалел о сотнях растраченных впустую желаний. Множество бесценных регистров биомодулей было использовано напрасно. Стоило Игоряше заказать телекинез первой или второй Золотой Рыбке, и он с самого начала получил бы доступ к любым заграничным и отечественным материальным благам, не тратя на еду, одежду, книги, мебель, машины и прочее несравненную емкость информационного поля.

Однажды Игоряша-второй мчался в новеньком БМВ по своей подземной трассе Тула-Тамбов-Турки-Татищево. Это была не просто прогулка. Один тип в Татищеве предложил ему коллекцию новгородских икон XVI века. Конечно, Игоряша мог бы просто телекинетировать иконы к себе на Сивцев Вражек, тем самым наказав презренного спекулянта и ввергнув его в пучину тоски по пропавшим ценностям и ужаса перед сверхъестественным. Однако иногда Игоряша позволял себе «натуральные» варианты добычи произведений искусства. Вот и сейчас он спешил в Татищево, чтобы без всякой мистики обменять иконы на два небольших слитка золота.

Внезапно впереди, в мягко освещенном пространстве туннеля, вспыхнула фара и раздался нарастающий грохот мотора. У Игоряши волосы поднялись дыбом. В его туннеле — в его собственном туннеле, не известном никому из землян, — кто-то несся на мотоцикле. Фара металась над полотном трассы, как будто мотоциклист был не в себе: его бросало из стороны в сторону. Игоряша в ужасе затормозил и прижал БМВ к стене туннеля. Мимо — всего в полуметре от машины — проскочил многосильный японский мотоцикл «Хонда», сверкающий хромированными частями. За рулем сидел мужчина в кожаной куртке и в кожаных брюках, который был чем-то знаком Игоряше. Хотя верхняя часть лица скрывалась под забралом мотоциклетного шлема, тем не менее различить черты удалось. Необъяснимо, но получалось так, что «Хонду» вел… тоже Игоряша. Или его двойник. Или близнец. Или сам черт в образе Игоряши.

Событие так напугало Игоряшу, что он развернул машину и возвратился в Москву. Именно с того дня он начал заикаться, и сей логопедический дефект будет сопровождать Игоряшу всю его вечную жизнь. (Что касается икон, то их пришлось доставить домой с помощью телекинеза. Спекулянт антиквариатом утопился в реке Идолге.)

Что делать? Вернувшись в свою многомерную квартиру, Игоряша сделал несколько дыхательных упражнений, уселся на мате в гимнастическом зале, принял позу лотоса и начал размышлять.

«Боже мой! — вдруг блеснула мысль. — Если я могу перемещать предметы на любые расстояния, то почему бы мне не перемещать самого себя? Как же я раньше не догадался, остолоп?»

От телекинеза (то есть мысленного управления мертвым веществом) до телепортации (мгновенной переброски в пространстве белковых тел) действительно всего лишь один шаг. Галактическая цивилизация сделала его уже очень давно, а Игоряша — после того, как перепортил много сотен биомодулей.

Зато теперь он стал властителем пространства, забросил подземные трассы и начал путешествовать. Игоряша понял, что его с детства невыразимо преследовала тяга к перемене мест. И наконец-то он получил средство для удовлетворения мечты, до поры укрывавшейся в глубоких тайниках бессознательного.

Ах, какая райская планета — наша Земля! Особенно при условии, что до любого города, села, деревни, до любой пустыни и горной вершины, до любого моря и океана, до любого климатического пояса и зоогеографической зоны рукой подать.

Игоряша-второй неожиданно появлялся, наслаждался достопримечательностями и исчезал в Свердловске и Париже, в Мурманске и новозеландском Окленде, во Владивостоке и Тиране, в Одессе и на полуострове Лабрадор, в Малаховке и на Гималаях.