Борис Дмитриев - Вам возвращаю ваш портрет Страница 43

– Матерьялец, доложу Вам, что надо, – принялся мять в руках скрипучий планшет, по самое не хочу любезный Стаханов, – сразу видно заморских кровей. Я, Петро Парамонович, планшетик этот своими руками вечерком на лекала аккуратненько покрою, от любопытных глазенок подальше. Подарки, они ведь всякие бывают, а мы люди друг для друга совсем не чужие. Где- то я, что-то не замечу, где-то Вы, так, глядишь, рядышком до коммунизма благополучно и дошкандыбаем. Пожалуйте мерочки от Анкиных ножечек, слово партейца даю, через пару деньков про планшетик этот никто и не вспомнит. А туфли стачаем такие, что еще не одну свадьбу перепляшут, не одну годовщину революции переживут.

– До чего же приятно иметь дело с понимающим в жизни толк человеком, – удовлетворенно заметил ординарец и бережно извлек из кармана штанов сложенную осьмушкой газету, на которой ломанной линией был отмечен Аннушкин след. – Мне бы хотелось туфельки справить на тонких шнурочках и с маленьким кованным каблучком, чтобы невеста, плясунья моя, искры из мостовой вышибала. За ценой не гонюсь, выполняйте заказ по самому высокому классу, для свадьбы ничего не жалею. Надеюсь, и Вы не откажете гостем почетным пожаловать к нам. А визит мой к Вам, не только с заказом туфлей для невесты повязан. Велено мне, сами понимаете лично Чапаем, прямо сейчас доставить в Разлив наших непревзойденных чемпионов труда, для участия в особом мероприятии. А кто в целой дивизии отличился геройским трудом больше, чем Паша Ангелина и Алеша Стаханов, кто может с Вами по выездке тракторов и по добыче угля потягаться. Да вы же не только в труде, но и в борьбе за дело всей революции, почти на командирском коне рядом с Чапаем гарцуете. Одним словом, все прочие хлопоты побоку и немедля выступаем в конюшню, там давно уже снаряжают тачанку из лучших штабных рысаков.

По счастью и знаменитая Паша Ангелина доблестно несла трудовую вахту здесь же поблизости. Соборную церковь, которая сиротливо пустовала во главе базарной площади, находчивые большевики ловко приспособили под МТС, что на суконном армейском языке означает "машинно-тракторная станция" и торжественно назначили в ней красным директором незаменимую ударницу. Первым делом, по распоряжению директора, в помещении навели революционный порядок. Бочки с керосином накатили штабелями в алтаре, прямо под стенкой, где живописно восседает на небесном троне Спас Вседержитель и прорубали в стене небольшое оконце, разумеется прямо напротив дырки в заборе. Ответственность за сохранность горючего единогласно возложили на бесценного свекра Паши Ангелиной, который отличался редкой смекалкой лихо увязывать в единую технологическую цепочку керосин, оконце в стене и дырку в заборе.

Революция была и оставалась быть революцией, но кадры личного состава иногда запаливали керогазы и стряпали по вечерам не густую похлебку, поэтому кто ни будь нет-нет да и подкрадался с пустым бутыльком через дырку в заборе к оконцу в алтарной стене. Соседи не без основания шептались, что Паша периодически устраивает для свекра профилактическую порку, но просторный свой дом незаметненько перекрыла листовой оцинкованной жестью и поставила кирпичный забор, в безветренную погоду предательски попахивающий помесью моторного горючего с церковным ладаном. Таким образом, директорство на МТС хоть малость компенсировало потери драгоценного здоровья, в непрекращающихся битвах за рекордный урожай.

Прокатиться на тачанке в Разлив долго уговаривать трактористку никому не пришлось. Она как баба-яга на метлу, в один прыжок залетела в тачанку и собственноручно полоснула вожжами коней. По мощеной брусчатке базарной площади дробью сыпанули копыта. На полном скаку экипаж залетел в известный всякому красноармейцу командирский Разлив и ординарец, в крутом вираже, осадил завалившихся на крупы коней, едва не вывалив к центральному пеньку долгожданных героев труда. Чапаев неподдельно обрадовался приезду гостей, выскочил, бряцая саблей из-за стола, и принялся лично приветствовать крепким рукопожатием каждого из прибывших ударников трудового фронта.

– До чего же рад видеть Вас, дорогой наш кормилец, Паша Ангелина, как поживают керосиновые самоходные кони? Всякий раз, лишь только сажусь обедать к столу, с благодарностью вспоминаю Ваши мозолистые руки. Вот уж воистину "Хлеб наш насущный даждь нам днесь", – рассыпаясь в любезностях встретил комдив легендарную трактористку, пожаловавшую в Разлив по велению сердца с навостренным крестьянским серпом. Плененный Чумайс, как только приметил сверкнувший серпок, на всякий случай наложил распутанные перед приездом ударников лапы, на свои детородные прелести, хорошо памятуя народное присказку, что с крестьянским серпом шутки плохи.

– А Вам как рад, дорогой товарищ Стаханов, – переключился в сердечном приветствии командир на шахтерского чемпиона. – Как делишки в дивизии с антрацитовским угольком, Вы в последний рекорд социалистическую норму на сколько процентов перевыполнили? Ведь это сам Владимир Ильич указал, что уголь сегодня является настоящим хлебом промышленности. Я бы сегодня сказал много сильнее – что хлеб это уголь, а уголь, это хлеб всей нашей жизни. Выходит, что вы с Пашей Ангелиной на свои плечи взвалили заботы по дислокации личного состава у дверей коммунизма.

Сразу же обратив внимание, что знатный шахтер приперся в Разлив с отбойным молотком на плече, Чумайс окончательно загрустил, у него даже слегка засвербело в промежностях. Шансовый инструментарий приезжих гостей показался плененному не очень приветливым. Неровен час, дело могло окончиться наглейшим членовредительством и Чумайс, не дожидаясь беды, отчаянно двинул в атаку.

– Извините, что вмешиваюсь, – подал он на удивление уверенный голос, – какая-то нелепая постановка вопроса у вас получается. Что означает перевыполнить норму? Норма, она потому и называется нормой, что ее строго придерживаться следует. Мы же не одеваем сапоги семьдесят пятого размера, когда наша норма размер сорок третий. Если шахтерский забойщик Стаханов утверждает, что перевыполнил норму в четырнадцать раз, он или шутит, или сознательно вводит руководство дивизии в заблуждение. А быть может занимается диверсионной работой, обслуживает английскую или японскую разведку, готовит в народном хозяйстве большой саботаж. Не мне вас учить, что любое нарушение принятых норм, приводит только к хаосу в народном хозяйстве, а то и прямо к свержению власти трудящихся.

Нос у Алексея Стаханова, постоянно красный от систематического недопивания, налился вдруг таким багрянцем, что с ним спокойно можно было опускаться в забой, вместо шахтерской коногоночной лампы.

– Да что ж это за контра такая, – заревел в бешенстве корифей трудового фронта, – да я же лично на глазах всей шахты, собственными руками сто две тонны чистейшего антрацита наколупал. Да я сейчас же отбойным молотком в муку эту рыжую падлу передолбаю.

– Об Вашем отбойном молотке мы потом как-нибудь потолкуем, но все же я многого не понимаю, – невозмутимо отреагировал Чумайс. – У Вас что же молоток в четырнадцать раз крупнее был, или лопата в четырнадцать раз длиннее была, чем у других забойщиков на шахтах Донбасса? Прямо сказочная какая-то гулливерия получается. Представьте на минуточку, что у Вас все вдруг сделается в четырнадцать раз большим, чем у других нормальных людей, да с Вами, уверяю, родная жена перестанет дело иметь. Вы как-то остепенитесь, перейдите на нормальные человеческие мерки. Здесь уже не выдержал сам Василий Иванович, весь затрясся от гнева, подскочил к распоясавшемуся Чумайсу и заорал клокочущим голосом.

– Ты это брось, сволочь, перестань перед заслуженными людьми дурку ломать. У тебя денег в миллион раз больше, чем у любого из нас и ничего, поди не дюже страдаешь, не торопишься переходить к нормальным человеческим меркам. Только ты запомни, одно дело украсть много больше и совсем иное дело быть первым в бою или в тяжком труде. Люди, не щадя своих сил, геройски трудились на благо дивизии, справедливо ожидая ответной благодарности, в том числе и достойного материального содержания. Ты же, подлец, паразитом прожил всю жизнь и теперь позволяешь себе нагло издеваться над знаменитым шахтером. На какое же снисхождение ты можешь рассчитывать от приглашенных на товарищеский суд представителей пролетариев и колхозников.

У Алексея Стаханова после жарких перебранок прямо на глазах у всех присутствующих конвульсивно задергались щеки. Неожиданно он начал торопливо глотать ротом воздух, как выброшенный на берег карась, и принялся, теряя равновесие, бессильно клониться набок. Петька с командиром вовремя подхватили его и на руках оттащили в тенек под сосну. Распахнули ворот холщевой рубахи, прыснули в лицо холодной водицей и убедившись, что дышит, что жив знатный шахтер, передали его на попечение подоспевшему денщику, а сами вернулись обратно к центральному пеньку. Командир грозно посмотрел на рыжего, доживающего последние минуты проходимца, и молча уселся на лавку, положив руку на плечи Паши Ангелиной.