Антон Антонов - Меч Заратустры Страница 43

Так или иначе, он ввел в своих владениях обычай, согласно которому челядь должна отдаваться хозяину по первому требованию и любому другому мужчине – по воле хозяина, а холопы обязаны соблюдать право первой ночи.

В этом и состояло их главное различие. А когда орлеанцы всучили князю-кесарю беременную рабыню, и она родила сына, Иван Васильевич постановил, что он будет челядином, а не холопом. И хотя князь не объяснил, что это значит, стало ясно, что работа над ошибками не прошла даром.

Князю-кесарю было весело с девками, но от крестоносцев было не так-то просто отвязаться.

Их просветили, что Иван Васильевич – не полномочный правитель этой земли, а просто регент при запойном Варяге.

Боевики Варяга чуть не передрались, когда выяснилось, что великий князь не в состоянии выполнять свои обязанности. Каждому хотелось встать на его место.

Но всех помирил юродивый, который предложил компромиссную кандидатуру. Без авторитета, но с понтами и фамилией – пусть выдуманной, но зато какой! Рюрикович!

Северские русичи просто млели от одной этой фамилии.

Но великим князем считался по-прежнему Варяг – и плевать на то, что он ловит глюки и считает белочек.

И тогда крестоносцы похитили Варяга.

53

Великий и мудрый Царь Востока возвращался в священный город Ксанаду по Москве-реке, и его ладья уже рассекала носом воды нижнего течения.

По обоим берегам лежали старые владения Соломона Ксанадеви, и здесь его встречали со всеми почестями.

У берегов по колено в воде стояли красивейшие девы, украшенные венками и гирляндами, и кидали в воду цветы.

Царь Востока мог поманить любую из них, и она поплыла бы к ладье, даже не умея плавать.

Но Соломон Ксанадеви не смотрел на девушек.

Он разговаривал со своими приближенными.

Наместники докладывали ему обо всем, что случилось в землях Великого Востока за время его отсутствия – но он не так долго отсутствовал, чтобы здесь могло произойти что-то важное.

С тех пор, как угасли последние очаги восстания рабов, Великий Восток превратился в образец стабильности. Возвращаясь домой, царь Соломон видел вокруг ту же самую картину, которая провожала его по пути отсюда.

Безумное мельтешение, в одночасье меняющее облик мира, осталось позади. Но царь никак не мог забыть о западных делах.

– Что слышно о Заратустре? – спросил он.

– Ничего, как обычно, – ответили ему. – Но с тех пор, как загорелась Москва, его ни разу не видели на востоке.

– Я тоже слышал, что его теперь больше увлекает запад, – кивнул царь. – Говорят даже, будто бы он задумал стать императором Запада.

– Не слишком ли много претендентов? – удивились приближенные.

– Не слишком, – ответил Соломон Ксанадеви. – Реальных всего трое. Он, Гарин и Лев. А значит, для начала он должен устранить Гарина. А потом, когда Лев окончательно достанет всех своим крестовым походом, он явится, как освободитель, и слово «добро» на его мече будет сиять во сто крат ярче, чем «зло».

– Но как он устранит Гарина? У президента Экумены надежная охрана.

– У лидера люберецких тоже была хорошая охрана. Даже я сомневался и не спешил посылать к нему ассассинов. А Заратустра прошел, как нож сквозь масло. И убил всех.

– Тарзан остался жив.

– Только потому, что он так захотел. Кстати, я слышал, Тарзан теперь задумался об искуплении грехов и примкнул к крестоносному войску. И я опасаюсь в связи с этим некоторых осложнений.

– Каких осложнений?

Царь Востока помедлил с ответом и сказал без обычной уверенности в голосе:

– Перехватить власть обычно проще тому, кто находится в шаге от нее. Конечно, никто никогда не видел лица Заратустры, и его трудно узнать случайно. Но чем черт не шутит.

И было трудно понять по его словам, опасается царь, что Заратустру случайно узнают, или втайне желает этого.

– И что, мы ничем не поможем Гарину? – решился спросить один из приближенных.

– А почему мы должны ему помогать? – сварливо вмешался другой. – Заратустра – наш учитель, а Гарин если не враг, то, во всяком случае, и не друг.

Кажется это был главный казначей секты маздаев – некто Балуев, рабовладелец с самым большим стажем в Экумене.

– Есть мнение, что Гарин мой друг, – мягко поправил его царь.

«Есть также мнение, что Заратустра – это Никита Данилович Таратута, 1966 года рождения, рост 164 сантиметра, волосы темные, глаза карие, обладает специальной боевой подготовкой, особо опасен при задержании», – добавил он про себя.

Названный Таратута считался погибшим во время восстания рабов, но чем дальше в прошлое уходила история, тем больше было у Востокова сомнений.

Он очень хотел бы ошибиться – ведь объективные сведения о нем Царь Востока почерпнул из розыскной ориентировки, которая начиналась со слов: «За неоднократные зверские убийства и другие тяжкие преступления разыскивается член организованной преступной группировки Олега Воронова по кличке Варяг…»

Составленная уже после Катастрофы, но еще до полного развала правоохранительных органов, ориентировка завершалась традиционной для того времени фразой: «В случае поимки подлежит уничтожению на месте».

У Таратуты тоже была своя кличка, однако, если не врут информаторы, он, похоже, давно ее сменил. Но остался верен своей привычке – все его имена, начиная с имени отца Данилы, заканчивались на «а». Как и Заратустра.

– Не удивлюсь, если в следующий раз он назовется Малютой, – заметил однажды Царь Востока.

А Малютой, если кто не помнит, звали придворного палача Ивана Грозного.

Право же, не такого человека Соломон Ксанадеви хотел бы назвать своим учителем.

Но увы, получилось так, что сначала Царь Востока бросил в толпу лозунг: «Заратустра наш учитель!» – а уже потом Заратустра явился во плоти.

В те времена, когда Востоков встречался с Таратутой, он показался будущему царю маньяком, который способен думать только об убийстве в навязчивом стремлении истребить все живое.

Он наверняка понравился бы демониадам.

А Заратустра был умен и больше того – весьма разумен. А если и безумен, то в его безумии была своя система.

И если он подарил Царю Востока бесчисленное воинство маздаев, почему не предположить, что другое такое же воинство есть и у него самого.

Армия, которую он может послать в бой одним мановением руки и тремя словами:

– Так говорит Заратустра!

Армия с которой ему не составит труда заполучить трон Императора Запада.

И если его безумие подчиняется логике, то первым шагом на этом пути должно стать устранение Гарина.

А Царю Востока очень не хотелось бы, чтобы его друга убил такой человек.

– Гарин предупрежден и вооружен, – произнес Соломон Ксанадеви вслух. – Но он не слышит предупреждений и не видит очевидного. И стихия разрушения неизбежно поглотит его самого. А если так, то мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы помочь ему прозреть.

54

Варяга утащили из его зеленоградской усадьбы прямо под носом у охраны. Может, охрана и оказала бы сопротивление, но ее командиры были в сговоре с крестоносцами – так что операция прошла без сучка и задоринки.

В минуту просветления Олег Киевич обнаружил себя запертым в темной камере и прикованным к стене цепью.

Охрана снаружи слышала, как он кидается на стены. Судя по выкрикам, его преследовали летучие мыши и вампиры во главе с самим Дракулой. Хотя последнее спорно. Буйствующий Варяг имен не называл.

Приглашенные для консультации понтифик Петр и инквизитор Торквемада не сошлись во мнениях по поводу происходящего.

Понтифик решил, что из пленника выходят бесы, и помещение надо окропить святой водой, но Торквемада авторитетно заявил, что против Дракулы святая вода не поможет.

– У Влада к ней иммунитет. Он еще при жизни каждый день пил святую воду литрами и добился невосприимчивости.

– Какой еще Влад?! – воскликнул в смятении император Лев, который испугался, что уже и Торквемада, исполняющий обязанности его правой руки, вслед за всеми остальными сошел с ума.

В ответ Торквемада поведал присутствующим леденящую кровь историю о славном борце за освобождение Румынии от турецкого ига Владе Тепеше, которого сограждане прозвали Дракулой за его доброту.

Однажды граф Тепеш посадил на кол в одном поле пятьсот нагих женщин – всех, кого нашел в захваченном накануне вражеском городе. И несколько дней все окрестные жители ходили на это поле дивиться на такую красоту.

Немудрено, что после смерти он стал вампиром.

Эта история очень понравилась понтифику Петропавлу – особенно в свете его личной борьбы против турок.

– А его нельзя привлечь на нашу сторону? – поинтересовался он.

– Кого, Дракулу, графа Тепеша? – удивились собеседники.