Сенкия Сияда - В Школе Магии Зарежья Страница 44

— Совсем с ума сошли?! Так меня пугать!! — поднявшись и вырвав свою руку из цепких пальцев, затопала ногами я.

— Это еще кто кого пугал, — улыбался Лорг. Я как раз огладила опавшую ночнушку, после чего, очухавшись, двумя раскрытыми ладошками охватила голову. Волосы, в отличие от сорочки, самостоятельно не опали.

— В смысле?! Не такая я и страшная! — возмутилась я и развернулась к Сапню, найдя виноватого: — То сам страшишь до чертиков, то посылаешь к такому же ненормальному дружку!

— Эй! — в свою очередь возмутился Лорг. — Да что вообще случилось-то?

— А это мы в карты пришли играть, — смеялся Сапень. Я тоже вспомнила о цели нашего визита. И с размаху села на кровать Лорга, постаравшись отдавить тому ноги, и мысленно сетуя, что у меня не костлявый зад — было бы болезненнее:

— И ты играешь с нами.

— Я вообще-то сплю, — удивился Лорг.

— Да вроде уже нет, — возразила ему я. Лорг и правда выглядел, хоть и немного растрепанным, но бодрым и совсем не сонным. Он, бурча что-то про умалишенных лунатиков и тяжко вздыхая «эх, кабы был у меня топор...», извлек из-под меня свои конечности и, схватив со стула штаны, зашебуршился под одеялом, одеваясь. Лорг влез в тапочки и пошлепал умываться. Мы зажгли свечи и ждали его возвращения.

— Ты мне должен, — я непререкаемо ткнула пальцем в Сапня, другой дланью старательно наглаживая себя по прическе. По волосам иногда пробегами искры разрядов, раздавался сухой треск, и тогда ладонь слегка пощипывало.

— А я-то здесь причем? — ухмыляясь, открещивался подлец. — Заклинание охранное — Лорговское, а ты сама решила его разбудить! Ваши дела, с ним и разбирайся!

— Но ты же знал про заклинание! И не предупредил! — я аж подпрыгнула на кровати.

— Неправда! Я только догадывался, что Лорг что-то там такое нахитрил. Я просто не хотел напрасно волновать тебя своими домыслами!

— Волновать?! Домыслами?!! — от возмущения я даже не сумела связно выразиться и только яростно направила указательным пальцем себе в раздутую, словно от удара молнией, шевелюру. Сапень сразу склонил голову, делая вид, что разглядывает какую-то карту-даму, а сам старательно прятал лезущую на губы улыбку. Я зарычала. Но тут, на счастье Сапня возвратился наплескавшийся водичкой в зенки Лорг.

Сапень сразу схватился за колоду, как утопающий за соломинку, и начал тасовать.

— На желание? — спросил Сапень, кинув на нас взгляд исподлобья.

— Давай! — согласились мы с Лоргом.

Первые два раза мне фартило, проигрывали Лорг, который в наказание, кукарекая, три раза обполз вокруг стола, и Сапень, который нарисовал таблички разного содержания: «Размножающиеся драконы. Просьба не беспокоить», «Ядовитые лищродиты», «Их разыскивает Охранное», «Карантинная зона», «Трезвым вход воспрещен» и «Осторожно, кони-людоеды!» и навесил их на какие попало двери старшекурсников этажом выше. И вот после этого не повезло мне. Я полная дурных предчувствий, тревожно смотрела, как Сапень с Лоргом сгрудились на кровати Сапня. Они шепотом обговаривали мое наказание, еле сдерживая смех, улыбаясь в шестьдесят четыре зуба и метая на меня проказливые взгляды. Наконец, Лорг встал. По мне уже заходили мурашки. А когда он подошел к шкафу и вынул из-за него широкие деревянные лыжи (?!), то мое сердце и вовсе сжалось льдом смятения.

— Эт-то что? Зачем? — пролепетала я, смотря снизу вверх глазами побитой собаки.

— Ты должна, — медленно заговорил Сапень с видом судьи-держателя человеческих судеб, — в лыжах пройтись по этажу, громко распевая «Сладких снов тебе, царица...». По обоим коридорам, — добил меня он.

Я, побледнев лицом, прислонилась спиной к стене. И, пораздумав, попыталась изобразить потерю сознания, закатив глаза и бессильно откинувшись на кровати.

— Симулянтка! — позвали меня и ткнули пальцем в живот. — Хватит притворяться, иди, давай, отрабатывай долг!

— А у меня идея! Давай ее водой обольем, говорят, от обморока хорошо помогает, — услышала я голос Лорга. Тут уж я не стерпела, быть облитой водой мне абсолютно не улыбалось.

— Так нечестно! — ожила я, садясь на кровати. — У вас были совсем легкие желания!

— Слово! — не обращая внимания на мои вопли, подняли брови мучители. — Или твое слово ничего не значит?

— Меня же убьют! А если не убьют, значит, просто побьют! Меня же теперь и на этом этаже будут ненавидеть!! — взвыла я, но злодеи были непреклонны и лишь молчаливо нависали надо мной, потрясая лыжами. — Бедная я несчастная! Обложили со всех сторон! — загоревала я, обращаясь к менее безучастному потолку.

— Я не пойду! — обратила я внимание на парней, которые тем временем уже открыли дверь и укладывали лыжи на пороге. Встали и направились ко мне. — Я не пойду!! — истерично повторила я и вцепилась в угол кровати. — Нет!! Не подходите ко мне! Укушу! — Сапень стал молча отдирать мои побелевшие пальцы от деревяшки, а Лорг вцепился, силясь поднять меня на ноги. Я дрыгала нижними конечностями и лягалась как необъезженный жеребчик. Но это не подействовало. Их было двое, а я одна. Сапень сумел с трудом отлепить мои руки от кровати, и кинулся помогать Лоргу. Они схватили меня и понесли к двери, я напоследок схватилась за одеяло, но оно флегматично сползло, бессильно зажатое в моем кулачке, предоставив мне самой разбираться со своими проблемами.

— Давай отыгрывай, а то мы тебя потом так ославим, что с тобой никто дела иметь не захочет, — шепнул мне Сапень, опуская рядом с ненавистными деревяшками. Я грустно замерла, понимая, что меня задели за живое: в нашей школе нет ничего хуже, даже не хуже, а отвратительнее репутации необязательного человека, не держащего слово, так недолго и изгоем стать. «Хотя, может, изгой — это не так уж и плохо», — начала думать я, глядя, как Сапень и Лорг присев возле моих ног, вставленных в лыжи, возятся с завязочками. — «Посвящу себя науке, стану злым гением. Тогда уж меня точно никто не заставит шастать в лыжах по помещению».

— Хвос, какое унижение! — простонала я, разглядывая пустынный темный коридор. Заботливый Сапень накинул мне на плечи мой платок, чтобы я не замерзла во время поездки на лыжах.

«Все-таки дурацкая была мысль идти ночью в гости к парням», — мелькнуло в голове. И тут меня толкнули в спину.

Я машинально сделала шаг вперед, чтобы сохранить равновесие. Потом еще один. Чего уж там, раз все равно уже начала? Лыжи, рассчитанные на зимнюю обувь, а сейчас закрепленные поверх тонких лодыжек и тапочек, бессовестно гремели и хлопали при соприкосновении с полом. Эхо разносило этот и без того оглушительный звук по пустынным коридорам. Я беспомощно оглянулась на парней, которые, довольно скалясь, стояли в проеме.

— Заводи, — скомандовал Сапень.

— Сладких снов тебе, царица..., — неуверенно начала я.

— Громче, — поправили меня из-за спины.

— Сладких снов тебе, царица! —

— громко заныла я подрагивающим от нерешительности голосом, и, морщась от грохота, переставляла ноги. —

Дивный мир в ночи приснится,Где под розовой лунойХодит молодец босой.

Примерно в этом месте загремели первые связки ключей, заскрипели, проворачиваясь, ключи в замках, и из своих комнат начали выходить заспанные, трущие глаза школяры. Которые застывали в проемах и остолбенело таращились на всклокоченную девицу в чем-то длинном и белом, шагающую в лыжах, надетых поверх тапочек, и запоздало среди ночи орущую хриплым голосом колыбельную песню о приятных снах. Мне было неимоверно стыдно и невообразимо страшно. Я куталась в платок и настороженно косилась по сторонам, ожидая, что не сейчас, так через секунду в меня гонораром за выступление полетят подсвечники, тапки и ночные горшки. Проклятые лыжи явно были рассчитаны не на мой рост, болтались, не слушались и то и дело наползали одна на другую, так что мое путешествие грозило затянуться. Но, раз начав, надо было довести дело до конца, и я мужественно крепилась и шествовала вперед. Остервенело шагая с привязанным к ногам балластом, я приветственно козырнула рукой замершим с отпавшими челюстями Маркусу и Кафыку.

— Там бегут единорогиПо кудлатым облакамЛунной нитью путать ноги,И свисает водопадом их грива цвета молока.И живут златые птицыВысоко в густой листве,Бабочки порхают, вьютсяВ яркой радужной траве.Звуки флейты заполняютВоздух сладкий, словно мед,Перламутровая лодкаНа причале неба ждет.Вы плывите и любуйтесьНа фиолетовую ночь,Звезды-блестки со свода смотрятНа свою земную дочь...

Раньше комнаты в княжьем дворце располагались анфиладами в два ряда и были невероятных размеров. Когда же здание было передано в ведомство школы и было еще единственным, встал вопрос о размещении студентов, многие из которых были приезжими из отдаленных волостей и земель. Приняли решение верхние этажи отдать под расселение, было построено много новых перегородок, в старых стенах кое-где просадили дополнительные проемы. В общем, образовалось два коридора, в одном из которых слева и справа были сплошь двери и одинокий подоконник в дальнем торце, а второй из-за двух втиснутых нестандартных по размеру хозяйственных комнатенок, получился несколько изломанным, в нем даже вместо нескольких комнат встречалась пара пустых площадочек с окнами, выходящими на улицу. Сапень и Лорг жили в первом, темном коридоре, а мы с Тамаркой жили в аналоге того, с окнами, только этажом ниже. Зато в самих комнатах днем с освещением было лучше некуда — рамы, наследство изначальной архитектуры здания, были просторными, с перекладинками, и дорогими (а потому магически укрепленными) стеклами. (И с раздольными форточками, да) Раньше, говорят, мальчиков и девочек селили в разных коридорах, но с годами все смешалось, и теперь ученики распределялись в хаотичном порядке. Единственное, что отслеживалось — никакого непристойного и пристойного совместно-разнополого проживания. К тому моменту, как я дошла до ответвления во второй коридор, песня шла по второму кругу, и я мысленно подсчитала, что раз пять я ее, наверное, исполню точно. К этому времени я уже почти приноровилась к происходящему, довольно неплохо управлялась с лыжами, голос мой не дрожал, а исполнение песни благодаря присутствию зрительского интереса невольно выходило все более артистичным.