Татьяна Устименко - Звезда моей судьбы Страница 45

Я задумчиво смотрела на эту бесподобную лицемерку, в глубине души немало восхищенная ее невероятным талантом приспосабливаться к любой ситуации и обращать себе на пользу все, что происходит вокруг. А ведь если вдуматься в смысл произнесенной ею фразы, то придется согласиться, что принцесса не так уж далека от истины. Она лишилась права на престол и потеряла мать. Не без моего участия, кстати. Это раз. Отношения с отцом у нее испортились вконец, ибо Кантор обвинил Эвридику в покушении на мою жизнь, видимо стремясь таким парадоксальным образом отвлечь мое внимание от его вины в случившемся. Это уже два. Немало, так ведь? Кстати, я не испытывала ненависти ни к отцу, ни к сестре. Ведь ненависть – это нечто мертвое. А кто из вас хотел бы стать склепом?

Но так или иначе, в Дархэме принцессу действительно ничто не удерживало. Я не очень-то обрадовалась, выслушав ее амбициозное заявление, но все-таки не стала запрещать ей участвовать в походе, ибо слишком хорошо помнила обещание, данное умирающей королеве Эвнике. Так что пусть себе борется за теплое место под Солом, гоняется за удачей и личным счастьем – я не стану ей препятствовать. Не стану даже в том случае, если, как подсказывала мне интуиция, сестрица окажется неисчерпаемым источником бед и проблем. В общем, я дам ей шанс… Хотя, честно говоря, непонятно, о какой такой любви она мечтает? С первого взгляда на Эвридику становится понятно: она влюблена исключительно в себя, в полном согласии с собой и в своем эгоизме не имеет ни врагов, ни соперников. Но, по большому счету, меня это не касается, это личные проблемы самой Эвридики. А в ее «блестящем» будущем я уверена на все сто, ибо летящий в пропасть с пути не собьется…

Итак, мы выступили в путь. Я равнодушно попрощалась с отцом, притворно всхлипывающим и непритворно прячущим глаза. Сцена расставания вышла скомканной и тягостной. Я чувствовала себя неуютно под взглядами десятков безмолвных зрителей, взирающих на меня кто с испуганным отвращением, а кто – с восторженным обожанием. Поэтому я поторопилась поскорее произнести все обязательные в таком случае фразы и вскочила на подведенного коня, каблуками своих сапог понуждая его взять с места в галоп. Плащ взвихрился за плечами, закрывая от моих глаз Дархэм, столь же прекрасный, сколь и негостеприимный. Каюсь, кажется, на сей раз я не очень удачно справилась с ролью Наследницы, призванной нести миру успокоение и всеобщую гармонию, а вместо этого взбудоражившую целый город. На душе осталось какое-то гадостное послевкусие – не то разочарование в самой себе, не то обида на свою коварную судьбу. Тьма, как же трудно играть роль живого воплощения древнего пророчества! Да, но разве мне обещали, что будет легко?

Соскучившиеся друзья старательно занимали меня беседой, спеша поделиться своими новостями и войти в курс моих приключений. Я же исподтишка рассматривала Эвридику, с беззаботным видом гарцующую на своем коне чуть в стороне от нас. Собираясь в дорогу, сестрица надела «верховое» платье из тяжелого янтарного шелка с разрезами спереди и по бокам, из ткани здешней выделки – наверное, самое свое роскошное; такие же шаровары и простой дорожный плащ с башлыком. Туго закрутила косу вокруг головы, проткнув ее насквозь костяными шпильками. Как говорится, готова и на людей посмотреть, и себя во всей красе показать. И ведь не поспоришь с ее очевидным самолюбованием, опять она была безупречно хороша: внешне – идеально-лучистый свет, а вот внутри… Но чему тут удивляться? На фоне общей серости ярче других выделяются именно темные личности!

Я же, как обычно, проявила великолепное презрение к моде, облачившись в бессменный мужской костюм, доставшийся мне от великого деда. Все мое имущество уместилось в одном ковровом мешке, включая сумку Лаллэдрина, тяжелую от наполняющих ее драгоценных камней, и фляжку с жизнью Овэлейна. Никаких иных ценностей я не приобрела, что нисколько меня не волновало. Не беда, если в кармане пусто, зато я обогатилась духовно. А из-за мелочей плакать не стану, и так проживу…

Через час пути мы свернули с наезженной дороги и углубились в лесную чащу, следуя по едва заметной тропке. Нагретая Солом почва парила, нагоняя на нас лень и дремоту. И вот, чтобы не уснуть в седле, мы начали придумывать себе развлечения, наперебой изгаляясь в выдумках и фантазиях…

– А что такого замечательного содержится в этой пещере? – расспрашивала по-кошачьи любопытная Ребекка, едущая рядом с Лаллэдрином. Лайил выглядела превосходно, буквально излучая буйное жизнелюбие и здравую уверенность в себе, разительно контрастирующую с гипертрофированным эгоизмом принцессы. При этом воительница тоже не упускала возможности блеснуть своей внешностью, производя на окружающих неизгладимое впечатление, называемое ею «все на меня глаза так и пялят». Впрочем, сама Ребекка принимала это как должное, безоговорочно уверенная в том, что не бывает женщин с завышенной самооценкой. Просто бывают мужчины, которым такие женщины не по карману, не по силам и не по терпению…

– О, вы сами вскоре все увидите, – с благосклонной улыбкой ответил чародей, грациозно наклоняясь к своей обворожительной собеседнице и бравируя выправкой заправского наездника. – Все маги, желающие заглянуть в будущее, обязаны провести ночь в этой пещере, дабы увидеть вещее сновидение, навеянное Неназываемыми.

– И Йоне тоже придется там спать? Одной? – встрял нерешительный Беонир, недоверчиво морща нос. – Что-то мне становится нехорошо на душе при одной мысли о такой странной ночевке!

– Конечно, одной, а с кем же еще! – возмутилась Ребекка, раздраженно пихая его кулаком в бок. – Эй, ты на что это намекаешь?

– Мы останемся поблизости и дождемся ее возвращения, – пообещал Лаллэдрин, стремясь успокоить вечных спорщиков. – Если Наследнице угрожает какая-то опасность, мы разделим ее с нею. Все образуется. Ведь друг – это не тот, кто приходит, когда ему плохо, а тот, кто не уходит, когда плохо тебе.

– Альтруисты! – иронично хмыкнула Эвридика, неприязненно косясь на мага. – Запомните, глупцы: бескорыстно творить добрые дела вредно для здоровья! И утверждаю я это вовсе не потому, что такая алчная и злобная. Просто по личному опыту знаю – бесплатные услуги люди не ценят.

Я печально вздохнула, в чем-то безмолвно соглашаясь со второй частью ее фразы. Нет, мне, разумеется, ничего не нужно лично для себя… Точнее, почти ничего… Но вот интересно, почему, делая что-то для других, я взамен чаще всего получаю лишь новые тревоги и заботы?

– Дорогой, я тоже обещаю делить с тобой все твои тревоги и заботы, когда мы поженимся, – вкрадчиво промурлыкала Ребекка, прижимаясь к Беониру и умильно заглядывая ему в глаза.

– Но у меня нет сейчас никаких тревог и забот! – недоуменно пожал плечами наивный ниуэ.

– Она же говорит: когда вы поженитесь… – грубо хохотнула Эвридика, от нечего делать прислушивающаяся к их разговору. – Тогда они у тебя и появятся, дурень!

– Заткнись, неврастеничка остроухая! – сразу же взвилась вспыльчивая лайил. – Еще раз обзовешь моего жениха дураком – я тебе уши на ходу обрежу!

– Ты изъясняешься, как деревенщина! – чопорно улыбнулась эльфийка. – И что, спрашивается, он в тебе нашел?.. Я бы еще поняла, если бы он влюбился в какую-нибудь принцессу, но в неумытую девку с мечами… Точно дурак! – Она многозначительно усмехнулась прямо в лицо онемевшей от подобной наглости Ребекки и величественно отъехала в сторону, элегично обрывая листочки с ветвей деревьев, нависающих над нашей путеводной тропинкой.

Источник их перепалки растерянно хлопал ресницами и благоразумно молчал, боясь попасть впросак.

– Много вас, принцесс, – пренебрежительно хмыкнула я. – На каждую оборачиваться – голова отвалится.

– А так навязчиво липнут к мужчинам только дурочки! – не оборачиваясь, парировала Эвридика.

– Тьма, ну почему, общаясь с этой заносчивой особой, я всегда ощущаю себя плевком, налипшим на скамейку? – мученически простонала лайил, левой рукой хватая себя за правую, так и тянущуюся к мечу.

– Потому, что ты грубая, драчливая деревенщина! – свысока уточнила эльфийка, ехидно посмеиваясь. – Что и требовалось доказать.

– А ты, значит, у нас само миролюбие? – начала язвительно допытываться Ребекка, тоже не собирающаяся сдавать позиции. Кажется, нас ожидала безрадостная перспектива очутиться свидетелями затяжной войны за титул «первой стервы».

– Да, я против насилия! – соизволила кивнуть принцесса. – Я за мгновенное тотальное уничтожение.

– Никогда не бойся сказать о своих чувствах, – вполголоса произнесла я, углубившись в собственные мысли и воспоминания. – Упустишь один раз такой момент – и жизнь, возможно, больше не даст тебе повторного шанса… – Я думала о том, что сначала из скромности не говорила Ардену о своих чувствах, а потом оказалось слишком поздно.