Вячеслав Шторм - Женить нельзя помиловать Страница 45

— Эй! Ты, часом, не глухонемой? Я говорю, мы прибыли… — тут я непроизвольно махну л рукой за спину, желая сказать этим, что мы приплыли на корабле. И только потом осознал, что за спиной у меня не только море.

— А-А-А!!! Демоны!!! Мусорные демоны!!!

— Да-а, — протянул Бон, как и все мы, с удивлением глядя вслед улепетывающему мусорщику. — Насчет глухоты не уверен, но не немой он, это абсолютно точно…

Хримтурс и впрямь вопил не переставая, а какая у него глотка — можете себе представить. Должно быть, даже обитающие на другом берегу моря были в курсе того, что «пришли Мусорные демоны», и если какой-то «Шлема Великий» не спасет, то «все пропало».

Добежав до паланкина, хримтурс бухнулся на колени, не переставая молить загадочного Шлему о защите. К тому времени носильщики (тоже хримтурсы, хоть и одетые куда приличнее) уже опустили свой груз на песок и теперь переминались с ноги на ногу, явно напуганные не меньше мусорщика.

Наконец полог паланкина откинулся, и из него неторопливо выбралась крохотная на таком расстоянии фигурка. Это явно был или гном, или…

— Опять лепрехун! — скривился Римбольд. — О Пругг, за что?!

О чем высокопоставленный лепрехун говорил со своими слугами, нам слышно не было, хотя жестикулировали все трое весьма оживленно.

— Ну, теперь-то, может быть, поедем? — спросил Глори Римбольд.

Та покачала головой:

— Вот именно теперь нам как раз нужно стоять и ждать. Я понятия не имею, отчего местные жители приняли нас за каких-то Мусорных демонов, но сделай мы шаг вперед — и они явно будут бежать до самого города без остановки.

— И сколько мы еще будем торчать на этом солнцепеке?

— Недолго. Он наконец-то определился. Разумеется, «он» относилось к важному лепрехуну, который властным мановением руки отправил слуг по направлению к городу (те, рады-радешеньки, припустили, словно и не замечая веса паланкина) и степенно направился в нашу сторону.

— Значит так, Сэд, — быстро произнесла Глори. — Я, разумеется, весьма высокого мнения о твоих дипломатических способностях, но со Шлемой Великим говорить буду сама.

Я пожал плечами.

— А откуда ты знаешь, как зовут этого жалкого башмачника? — удивился Римбольд.

— В отличие от тебя, — поддел гнома Бон, — она не только слышит, но и делает из услышанного выводы.

— Умный нашелся, да? — тут же надулся тот. — Отчего вы так уверены, что этот лепрехун и тот Шлема — одно лицо.

— Не уверены, — ответила за парня Глори. — Но лично я сильно на это надеюсь. Как, впрочем, и на то, что…

— Тихо! Он идет.

С первого же взгляда было ясно, что лепрехун изрядно трусит, хотя и старается не подать виду. Разумеется, обильный пот можно было списать на жаркое южное солнце, но не от солнца же (которое к тому же почти село) он кусает губу и теребит свой роскошный шелковый пояс с кистями. Да и бегающие глаза тоже признак весьма характерный.

Остановившись от нас в паре шагов, Шлема (если только это был он) вскинул руку в приветственном жесте и слегка дрожащим от волнения голосом поинтересовался:

— Вы и вправду демоны?

— Ага, — хитро подмигнула Глори. — Видишь, все как положено: клыки, рога, копыта…

Внимательно посмотрев на каждого из нас, включая драконозавров, лепрехун тяжело вздохнул:

— Не вижу.

— Здорово! — обрадовалась моя жена. — А то мы уж боялись: может, выросли?..

— Почему? — осторожно поинтересовался тот.

— А почему тот олух с тачкой так разволновался? — ответила Глори вопросом на вопрос.

Лепрехун вновь вздохнул:

— Боюсь, это моя вина. Вы ведь попали сюда с той стороны моего портала?

ГЛАВА XV,

— Твоего портала?! — хором воскликнули мы с Боном; Глори удовлетворенно кивнула, а вот Римбольд вышел вперед, уперев руки в боки, и окинул ненавистного родственника презрительным взглядом:

— Недаром у нас говорят: «Словам хримтурса верь смело, услышанное от человека дважды перепроверяй, а башмачнику не верь никогда!». Он вам в глаза врет!

— Я?! Вру?! — вскинул голову лепрехун.

— Врешь! — злорадно подтвердил Римбольд. — Мы все-таки родственники, хоть и тошнит от такого родства, и вашу породу я знаю куда лучше этих, — кивок в нашу сторону, — простаков. Не бывает среди лепрехунов и гномов магов! Не бы-ва-ет! Вообще!

— Постой, а как же Мукра, который над Бедулотом Болотным измывался? — удивился я, вспомнив рассказ «Сирины ле Берж».

— А что Мукра? — фыркнул Римбольд. — Мукра был чистокровный человек! Просто карлик. А для вас, балбесов, все, что ниже полутора метров ростом, да еще и с бородой, — обязательно гном!

— Ну а Нефенор Предатель? — медовым голосом спросил лепрехун.

— Вранье! — взвился гном. — Чистой воды вранье, придуманное вашим подлым родом, чтобы очернить наш!

— А кто такой этот Нефенор и почему он предатель?

— Да что вы его слу…

— Помолчи, — прервала гнома Глори. — Так что там с Нефенором?

— Насчет Мукры ваш товарищ совершенно прав, — охотно откликнулся Шлема, усаживаясь на песок, — а вот Нефенор и впрямь был гномом. Поначалу. Правда, не магом.

— А я что говорил?!

— Не влезай! — рявкнули хором мы, и Римбольд, надувшись, демонстративно повернулся к нам спиной.

— А кем он был?

— Самым обыкновенным гномом. Впрочем, нет. Необычным. Он был безнадежно влюблен в женщину.

— И это ты называешь необычным?

— В человеческую женщину. Оп-паа!

— Безнадежно в прямом смысле. Она его в упор не замечала, и немудрено — красавица вбила себе в голову, что отдаст свое сердце только магу. Узнав про это, бедный Нефенор перестал пить, есть и вообще потерял вкус к жизни. Отец же его был в то время верховным жрецом Пругга Тяжкого Молота. Само собой, бедный родитель страх как переживал за свое единственное чадо и дни напролет молился, прося бога спасти сына от смерти.

— Погоди, — перебила рассказчика Глори, — но я считала, что гномы по своей природе не способны на самоубийство.

— Правильно, но сила любви Нефенора была столь велика, что он пошел против своей природы. В конечном счете именно это и привлекло внимание Все-отца Пругга. Он явился к строптивцу и потребовал, грозя страшными карами, чтобы тот не позорил своего рода и заканчивал маяться дурью. Но для влюбленного не было хуже кары, чем разлука с любимой, о чем он прямо и заявил и, как Пругг ни бился, стоял на своем. В конце концов бог пообещал выполнить любую просьбу Нефенора, если тот одумается.

— И он попросил смягчить сердце красавицы?

— Нет. Она ведь была человеком, и у Пругга не было над ней власти…

— Богохульник! — не оборачиваясь, констатировал Римбольд. Проигнорировав его слова, лепрехун продолжал:

— Тогда Нефенор попросил, чтобы Пругг даровал ему магические способности, и тому ничего не оставалось делать, как исполнить эту просьбу.

— Но неужели же девушка согласилась выйти за гнома?

— Разумеется нет. Замуж она вышла за человека. А то, что под его личиной скрывался гном, узнала совершенно случайно почти через год после свадьбы. К тому времени она так привязалась к мужу и так привыкла считаться женой могущественного чародея, что не только простила обман, но и всячески поддерживала реноме Нефенора в обществе. Легенды гласят, что жили они долго и счастливо.

— Знаем мы эти легенды! — фыркнул Римбольд. — Говорил бы уж прямо — сказки!

— Сказка — ложь, да в ней намек, — дернул ворчуна за кончик колпака Бон.

— Ну да, конечно! Сейчас он вам заявит, что и его Всеотец Пругг сделал магом, поскольку он сгорал любовью к одной чудесной хримтурсихе! А те, кто его тащил в паланкине, его родные сыновья!

Лепрехун покачал головой:

— Не заявлю. Потому что я не маг.

Честное слово, если бы в эту минуту грянул гром с ясного неба, я бы удивился меньше.

— Как «не маг»? А это? — Бон кивнул на Мусорный портал.

— Позвольте, я расскажу все по порядку. — Шлема покопался в кармане и достал трубку, расшитый жемчугом кисет и круглое увеличительное стекло.

— Опять вонь! — проворчал Римбольд, но он был неправ: когда лепрехун, ловко поймав стеклом солнечный луч, раскурил трубку, из нее поплыл самый ароматный дым из всех, какие я когда-либо нюхал. Слышал я о таких табаках, привозимых боги знают из какой дали. Стоимость этого кисета, должно быть, равна его весу.

— Итак, прежде всего разрешите представиться. Шлемазл, можно просто Шлема. Родился и вырос в Кошере, в древнем лепрехунском квартале города Одисс, где и работал…

— Башмачником!

— …цирюльником, — проигнорировал шпильку Римбольда Шлема. Ух ты, да они, по сути, коллеги! Ну все, теперь гном беднягу просто заклюет…

— Жил я не сказать что богато, но и не бедно. Нормально жил. А потом в соседнем городе Виннице скончался мой дальний родственник. Приезжаю я со всей семьей на похороны, и тут выясняется, что покойный восьмиюродный дядюшка, которого я впервые увидел уже в гробу, отчего-то решил меня облагодетельствовать. Его душеприказчик вручил мне длинный узкий деревянный ящик и письмо, но прежде, как велел его клиент, взял страшную клятву, что я прочту письмо и вскрою ящик лишь по возвращении домой и в одиночестве. Надо ли говорить, что все похороны и поминки я провел будто сидя на колючем безобразе — так мне хотелось поскорее взглянуть на неожиданное наследство. Наконец, приехал я домой, дождался вечера, запер в доме все окна и двери, открыл яшичек и увидел великолепный меч. То есть в оружии я разбираюсь еще хуже, чем в сортах навоза, а в них не разбираюсь вовсе.,..