Надежда Первухина - Право Света, право Тьмы Страница 45

Спецвыпуск газеты «Thewerewolf»[15], раздел «Официальные сообщения»: «Общая Стая г. Щедрого со всей ответственностью заявляет, что происходящие в городе убийства совершены не местными оборотнями. Эксперт Стаи высказал предположение, согласно которому убийства мог совершить и не оборотень, а одиночка или группа психопатически настроенных людей с маниакально-депрессивным психозом, чтобы отвести от себя подозрения и разжечь в сознании людей нетерпимость к законопослушным оборотням. Исполняющий обязанности Вожака Стаи Ю. И. Волков также заявляет, что специальное подразделение по борьбе с агрессивным оборотничеством проведет свое независимое расследование и приложит все усилия к поимке преступника (или преступников)».

Но что газеты… Скоро сообщения о новых убийствах замелькали в них с ужасающей регулярностью. Чумовой Вервольф нападал нагло, жестоко и, увы, не оставлял за собой следов (кроме тех, что на теле жертвы, но по этим следам можно было только судить о характере раны, а не о характере зверя). Город затрясся в пароксизме ужаса. На улицах чуть ли не круглые сутки дежурили милицейские патрули. Община ведьм заговорила от нападения оборотней три микрорайона, но, к сожалению, заговоры не подействовали. Чумовой Вервольф «отметился» во всех трех. Атеисты и агностики прикупили на всякий случай серебряных крестов. Было убито восемнадцать бродячих кошек— по подозрению в том, что все они и есть тот самый таинственный убийца… Все чаще и чаще раздавались голоса, призывающие раз и навсегда очистить город Щедрый от скверны оборотней. Нескольким ликантропам пришлось уволиться с работы — коллеги их буквально затравили. Прохожие на улицах подозрительно вглядывались в лица друг друга, ища пресловутый вертикальный зрачок или желтый цвет глаз, потому что ходил упорный слух: Чумовой Вервольф-убийца имеет желтые глаза и вертикальный зрачок…

Словом, стало страшно. И хотя в магазинах прилавки просто ломились от огромного количества новогодних игрушек, сувениров, карнавальных костюмов и елочных гирлянд, никому не было до этого дела. До праздников ли… Праздники, они когда еще будут, а вот убийца — он, может, уже рядом. Дышит в плечо, щурит желтый яростный глаз…

Ольга Горюшкина все эти страшные дни не находила себе места. При каждом новом сообщении об убийстве она бледнела и тихо плакала. И страшно переживала из-за того, что Зоя Волкова так и не появлялась.

— Неужели ты думаешь, что эти смертоубийства Зоя творит в отместку за ту историю в храме? — как-то спросил жену дьякон Арсений.

Ольга сказала твердо:

— Ни единой минуты не думала я, что это совершила Зоя. Она не может.. Поверь, Сеня. Не может, и все!

— Тогда где она? Почему пропала?

— Это мне и страшно, Сенечка. Зоя впала в отчаяние и осталась без защиты. И притом убийца бродит на свободе.

А более всего дьяконице было обидно да самой жестокой досады, что красавчик Федор Снытников отнесся к ее пылкому рассказу о несчастной судьбе Зои с превеликим равнодушием. Лишь в тот момент, когда Ольга сказала Федору, что Зоя — оборотень, в его глазах промелькнуло нечто молниевидное. В остальном же Федор был, по выражению дьяконицы, абсолютным бесчувственным болваном.

— Послушайте, Федор, — взывала к нему Ольга. — Неужели вам безразлично то, что девушка, на которой вы собирались жениться, исчезла?

— Значит, так судил Бог, — спокойно отвечал Федор. — «Умею жить и в скудости, умею жить и в изобилии; научился всему и во всем, насыщаться и терпеть голод, быть в обилии и в недостатке».

Пробубнит этак вот цитатку из Священного Писания, прикроется этой цитаткой как щитом, и ничего больше от него не добьешься, хоть тресни! Отец Арсений, бывший раз свидетелем такого разговора, даже вспылил и рявкнул на Федора своим знаменитым басищем:

— Ты святыми словами щели в своей душонке не конопать! Это тебе не замазка!

А Федор только хмыкнул. Вовсе не было в нем никакого почтения к особе священного сана. И в церкви, кстати, Федор никогда не появлялся. Но Ольге некогда было размышлять над причинами этого явления. Ее мучили угрызения совести — дьяконице казалось, что именно она, и никто другой, повинна в том, что наглые старухи изгнали Зою Волкову из храма. Ольга жила как во сне: первую половину дня, как обычно, возилась по хозяйству или готовилась к занятиям в воскресной школе, а едва за окнами начинали синеть сумерки, дьяконица одевалась потеплее и уходила бродить по городу. Заглядывала во дворы и скверики, долго мерила шагами аллеи в парке, заглядывала в лица прохожих. Ей казалось, что так она сможет найти подругу.

Отец Арсений возмущался:

— Да что ты выдумала бродить вечерами! Не найдешь ты ее! Прекрати, иначе я тебя запирать буду!

Но суровую свою угрозу дьякон в исполнение не привел. По секрету сказать, едва Ольга уходила из дому, как отец Арсений откладывал «Древний патерик», который до сего момента читал с самым внимательным видом, одевался и выскакивал вслед за своей неугомонной супругой. Таясь, шел следом, некстати вспоминая когда-то читанные повести про шпионов да филеров из царской охранки…

Именно благодаря этой игре в шпиона дьякон Арсений стал свидетелем свидания своей супруги с неким… Но лучше опишем все по порядку, согласно законам жанра.

Как раз после всенощной под празднование памяти святителя Николая Мирликийского, известного более в народе как Николай-угодник, Ольга в очередной раз пошла не домой, а прямиком направилась на кладбище. Не в прискорбном смысле, конечно. Просто неподалеку от храма Димитрия Солунского располагалось самое старое городское кладбище, давно закрытое и вроде как готовящееся стать первым городским музеем-некрополем. Но на реставрацию экспонатов некрополя средств у городской казны покуда не имелось, хотя не первый год писала пресса о том, что Димитриевский некрополь — это объект культурного значения, да и исторического тоже: погребены в нем были весьма известные городу Щедрому личности. Правда, некоторые из этих личностей по сю пору бродили по городу в качестве умертвий, но это же отнюдь не повод отказывать культурному памятнику в финансировании!

Итак, Ольга Горюшкина торопливо зашагала в сторону кладбища, не смущаясь поздним временем и окружающей темнотой да безлюдностью. Отец Арсений, разумеется, последовал за строптивой своей супругой, но на почтительно-шпионском расстоянии. К слову, у церковной сторожки прихватил дьякон малый топорик, которым звонарь Тимофей в другое время дрова колол. Прихватил не для того, конечно, чтоб в ход пустить, но для пущей уверенности. Известно ведь, что мужчине придает уверенности хоть какое-нибудь оружие. Даже если этот мужчина дьякон.

Торопится отец Арсений за женой, удивляется — и до чего она у него храбрая стала! Раньше, бывало, темноты боялась, мышей, тараканов и всяких непонятных шорохов, а теперь на тебе. Видно, дружба с Зоей придала дьяконице какого-то особого бесстрашия, коль женщина так легко теперь шагает по неторной кладбищенской тропе между укутанных снегом надгробий и застывших в скорбном плаче могильных мраморных ангелов. Кстати, у подножия одного из таких ангелов Ольга и остановилась внезапно. Огляделась. Дьякон, чтоб на глаза не попасться, за ближайшее надгробие схоронился — оказалось купца Осьмибатова надгробие, того самого, что когда-то подсвечники в церковь жертвовал. Вот и еще раз помог купец, за что дьякон тут же мысленно пожелал ему сподобиться царствия небесного.

Смотрит дьякон — а его жена уж не одна стоит, и как ее спутник появился — непонятно. Только что его не было, а моргнул — он есть! Пригляделся отец Арсений, и сердце у него екнуло — рядом с супругой его стоял самый настоящий вампир. Хоть и вечер поздний, а от снега светло, и разглядел отец Арсений темные крылья за спиной сего гостя, узкое, вытянутое как клинок лицо его, мерцающие неприятным, неестественным светом глаза. И клыки, конечно. Непроизвольно дьякон стиснул топорик, но потом рассудил верно, что вампир явно на его Ольгу нападать не собирается — та стоит спокойно и о чем-то с вампиром горячо беседует, жаль только, до надгробия купца Осьмибатова слова беседы не долетают.

И тут пришло на отца дьякона искушение. И смутило его душу неразумным, поспешным, слишком человеческим помыслом. Ибо решил отец дьякон, что недаром его жена встретилась в этот час с вампиром, что это не просто встреча, а самое что ни на есть свидание.

От такого помысла у отца Арсения в голове стало горячо и мутно. Сразу припомнились накопленные за годы семейной жизни интимные обидности, которые у всякого мужа бывают, однако благоразумно им замалчиваются, чтоб не расстраивать общего покоя. Ибо известно, что на каждое мужнино огорчение жена тут же приведет своих двадцать, и только будет муж посрамлен, да еще и вынужден прощения просить неизвестно за что. Припомнилось дьякону, что жена у него — натура романтическая и пылкая, даже вольнолюбивая, а также склонная к фантазиям. А что такое вампир, как не воплощенная фантазия? К тому же, как разобрал отец дьякон, прищурившись, вампир сей был очень красив. Очень. Этакой лепной красотой, не журнально-глянцевой, а явно, что называется, штучной работы. Женщины от такой красоты вмиг ума решаются, буде даже они и дьяконицы. Подобного типа красавец учился вместе с отцом Арсением в семинарии и после окончания взял да и принял монашеский постриг. Так ходили слухи, чуть не с полдюжины девиц оттого травились (всех, правда, выходили, Бог миловал). И вот теперь такой очарователь стоит рядом с Оленькой и явно вводит ее в соблазн!