Не будите спящих красавиц (СИ) - Кирова Таиска Страница 46

— Куда он делся? — пробормотал озадаченный ученик.

— Ныряй следом, пока портал не закрылся, — поторопила я его. — Если боишься, то давай меняться.

Мурза оскорбился. Задетая гордость не позволила ему струсить в самый ответственный момент. Он поправил панамку и прыгнул солдатиком в неглубокий фонтан. Дно неожиданно расступилось, и тело стажера исчезло без единого всплеска. По тротуару от киоска с газетами к нам бежали люди. Они что–то кричали и размахивали руками. Я поспешила перебраться через портал, пока не стало слишком поздно.

Портал перебросил меня в ухоженный парк Вольдемара, где мокрый проводник и не менее мокрый Мурзик отряхивались на шелковистом газоне. Здесь царила вечная весна, повсюду на деревьях были развешаны фонари самой разнообразной формы и расцветки. Цветущая акация белым кружевом мелькала среди изогнутых стволов. Теперь я знала, что деревья раньше были людьми, поэтому в каждом мне виделась искаженная фигура с поднятыми вверх руками. Я отметила про себя, что розовых кустов стало больше, а сирень почти исчезла. Бывшая секретарша шефа ее не любила.

Мы выбрались на тропинку, выложенную декоративной рифленой плиткой, и прошли под увитыми плющом арками к президентскому дворцу. Слева располагалось озеро живой воды, и Мурзик во все глаза уставился на сокровище.

— Что это? — он указал на шикарную яхту у новенького причала.

— Распоряжение новой хозяйки, — скривился засланец.

Похоже, Анжелочку здесь недолюбливали. А она времени даром не теряла, как я погляжу. Даже здание таможни выкрасили в веселенький оранжевый цвет, а на президентском дворце сменили флаги. Теперь вместо синих с серебром полотен на ветру трепетали малиновые с золотым шитьем. Прямо, как ливреи на слугах. Надеюсь, до убранства парадных комнат она добраться не успела. Я понимаю, что жизнь ее теперь сплошная малина, но зачем же так открыто намекать?

— Мурзик, пора меняться, — я напомнила стажеру об уговоре.

Он достал бутылку обмена душ, открыл крышку и сделал глоток.

Мокрая рубашка неприятно липла к телу, а джинсы обтягивали филейную часть как вторая кожа. Изольда завозилась в кармане и выглянула наружу. В измерении Вольдемара не было ни комаров, ни мух, ни даже мошек. Хорошо, что ученик захватил колбасу, а то нашей питомице здесь нечего кушать. Кстати, как там Фаня поживает? Я совсем о нем забыла. Почти сразу из бутылки донесся недовольный рев.

— Зачем ты его придумала? — простонал Мурзик в унисон. — Он же ест как слон.

Я не ответила, потому что на ступеньках дворца увидела Вольдемара. Мой бывший официальный муж лучился неземной красотой. Высокий статный брюнет с глазами необычного фиалкового оттенка, белоснежной улыбкой модели, рекламирующей зубную пасту, греческим профилем и рельефной мускулатурой. По традиции я уронила челюсть, как делала всякий раз, оказываясь рядом с этим божеством. Скажу больше, любая девица, достигшая поры романтических грез, сделала бы то же самое, добавив к челюсти еще несколько приятных бонусов, вроде невинности, чести и достоинства. Правда, за всем этим великолепием скрывался низенький толстячок с маленькими поросячьими глазками, обрюзгший под грузом пятидесяти с хвостиком лет и полысевший в области макушки. Как сказал бы мой Внутренний Голос: «Умные волосы дурную голову покидают первыми». А неземную красоту Вольдемару обеспечивал перстень с рубином на безымянном пальце — подарок шефа на юбилей, который служил артефактом модельной внешности. Одет хозяин дворца был в белоснежный костюм из тончайшей шерсти и в руках держал шляпу и трость.

— Ква–а–а, — восхищенная Изольда выпучила глазки из кармана. Как я ее понимала. Даже мне, знающей о чарах, трудно было контролировать челюстно–лицевые мышцы и процесс выделения слюны, чего уж говорить о безмозглом земноводном.

Вольдемар, заметив нашу реакцию, слегка смутился, но быстро взял себя в руки:

— Маша, так это ты? — он облегченно вздохнул. — А я, грешным делом, подумал, что ты из этих, как их…западных земель. Значит, это правда, что на браслете было заклятье. Не соврал Илейка.

Я беззвучно кивнула. Дар речи еще не успел вернуться. Он усмехнулся и начал подниматься по лестнице.

— Пойдем, я провожу тебя к жене. Сегодня погода замечательная, впрочем, как и всегда. И я гулял, гулял. А потом смотрю, Киря гостя ведет.

Слуги в ливреях распахнули перед ним большие стрельчатые двери, украшенные металлическими пластинами и волшебными рунами. Я поспешила следом за радушным хозяином. Он, не переставая говорить, вошел в ярко освещенный холл.

— Тут все немного изменилось, ты не находишь? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Да, — наконец выдавила я первые слова, — Анжела постаралась?

Он печально поморщился, совсем как вышеупомянутый Киря. Видимо, своими перестановками Анжела успела достать и его. Да и было с чего грустить. Все пространство огромного помещения отливало всевозможными малиновыми оттенками: ковровые дорожки на двух закругленных лестницах, тяжелые портьеры, гобеленовая ткань между картинами на стенах, диваны и кресла. Даже тапочки для гостей имели насыщенный цвет раздавленной малины. На его месте я бы не грустила, я бы повесилась.

— Она даже заказала несколько костюмов, — пожаловался Вольдемар, — но, если я их надену, то чем буду отличаться вот от него, например?

Он ткнул пальцем в камердинера, который подбежал забрать шляпу и трость. Хозяин тяжко вздохнул и снял ботинки при помощи слуги.

— Завела моду, — бурчал он во время процесса. — Что? Я не могу по собственному дому в обуви пройти? В носу не ковыряй, локти на стол не клади, носки, где попало, не разбрасывай. Надоело.

Оказывается, не все так радужно. Вернее, малиново, как мне показалось вначале. Счастливая семейная жизнь грозила рухнуть в любой момент.

— Вчера она пристала, почему я не закрываю зубную пасту. И где? В моей личной ванной, — продолжал жаловаться Вольдемар, — так я прокрался ночью в ее спальню, чтобы подбросить ей в постель дохлую мышь. Специально Кирю за ней гонял в соседнее измерение. Ты же знаешь, у нас их нет. Так эта истеричка, я о жене, испугала меня до седых волос. Оказывается, это была маска для лица. А я думал, что смерть моя пришла.

Вольдемар говорил, говорил, не умолкая. Я его не перебивала. Наверное, в маленькой вселенной свежие уши ценились на вес золота.

— Машунь, — вмешался Внутренний Голос, — ты ему Александра Сергеевича порекомендуй.

— Это, которого? Пушкина? — тихо уточнила я.

— Нет, психолога–алкоголика. Из соседнего офиса. Его методика найдет здесь благодатную почву, — авторитетно прошелестел Голос.

Неплохая идея. Надо будет сказать шефу, что его одноклассник нуждается в дружеском совете.

— Кстати, где ты раздобыла это тело, — вдруг спросил хозяин, — и как в него попала?

Я молча вытащила бутылку из рюкзака.

— О, моя бутылочка. А я ее давным–давно подарил ведунье одной. Откуда она у тебя?

— Это его бабушка, — я указала на себя, — ныне покойная.

— Так, значит, в нее она дар спрятала, чтобы внуку отдать?

— Что вы хотите этим сказать? — я заинтересованно посмотрела на собеседника, — Мурзик наследник?

— А он, разве не знает об этом? — в свою очередь удивился Вольдемар.

— Наследник чего? — вмешался стажер. Теперь, он мог видеть все вокруг, пока я держала артефакт в руках.

— Нет, — ответила я красавцу, а для ученика добавила, — он не знает, что является ведуном.

— Если он не получит дар в течение года со дня смерти предыдущего владельца, то на его род падет проклятье. Его бабушка станет злобным духом и будет мучить потомков до седьмого колена.

Вот это новости. Но, насколько я помню, все артефакты расползлись по родственникам. Как найти нужный, пока не стало слишком поздно?

— А можно из этой бутылки доставать предметы? — я вовремя вспомнила о Фане.

— Можно, — ответ Вольдемара вселял надежду. — А тебе зачем?

В двух словах я рассказала о слоне. Он засмеялся, взял у меня бутылку, открыл и сделал глоток. Замена душ прошла незаметно. Бывший Вольдемар завертел головой, разглядывая незнакомую обстановку.