Андрей Белянин - Ангел быстрого реагирования Страница 47

— Я же не спорю, только почему за мои деньги?

— Положим, деньги не твои. Причём это относится так­же и к одежде, и даже к телу.

— Ну тогда как мне прикажешь это назвать? Кража? — нудил Фанес— В конце концов, парень недосчитается доб­рых пары сотен.

— Засчитай их как пожертвование на религию и пере­стань ныть,— обрезал Эрос. У него самого в кармане было только двадцать злотых и ни на грош больше.— Какое сча­стье, что у нас осталось ещё что-то от наших способно­стей,— добавил он, многозначительно указывая на свои глаза.— Видишь? Обычный гипноз, немного везения — и такие хорошие результаты. Для выполнения задания боль­ше ничего и не надо.

— Могли бы нам ещё оставить телепортацию, потому как, насколько мне известно, мой носитель скоро разорит­ся на такси,— кисло сообщил Фанес.

— А как насчёт автобуса?

— Автобуса?..

— Ав-то-бус. Такой длинный, обычно красный, на колёсах. Я на нём ездил в Лондоне. Весьма увлекательный вид городского транспорта. Особенно тут и сейчас, когда главная улица в центре вся раскопана.

Фанес ссутулился. Быть смертным оказалось смертель­но тоскливо.

Очередные пары сделали им любезность и всё ещё нахо­дились поблизости друг от друга (даже в очень тесной бли­зости), что позволило невезучим богам сэкономить время и деньги на билеты. Двое молодых, похожих на студентов, особенно если судить по раскиданным всюду рукописям и заметкам, усердно целовались на лавочке около общежи­тия. Они предавались этому занятию с таким пылом, что весь остальной мир, включая недовольную дамочку, прогу­ливавшую пёсика на газоне, стоил для них не больше, чем пробки и растоптанные окурки.

— Я себя чувствую Бондом, — буркнул Фанес, осторож­но выглядывая из-за ствола тополя.

— А я — убийцей,— ответил надутый Эрос— И кому это могло помешать: молодые, белые, гетеро, прям сливки об­щества. Но нет, кому-то наверху они явно пришлись не по вкусу!

— Неисповедимы пути Господни... Какой там сливки, скорее уж отбросы? Ну и что? Нажимать?

— Как хочешь. Я на это смотреть отказываюсь.— Эрос демонстративно закрыл глаза.

Мгновением позже дело было закончено.

— Завтра они решат, что это было только минутное увлечение. И что им не суждено быть вместе,— грустно ска­зал Фанес, пряча свой как-бы-телефон.— Кто следующий?

Эрос глянул на экранчик.

— Не хочу тебя волновать, но это молодые, белые и не гетеро.

Его товарищ душераздирающе вздохнул.

— Ты даже представить себе не можешь, как я тоскую по славным добрым временам в старой Греции. Тогда и взгля­ды были намного более здравыми.

Обсаженная старыми деревьями и расположенная в не­посредственной близости от покрытых лесом холмов, ули­ца Яськова Долина — одна из самых красивых в Гданьске. Застроена она в основном старинными доходными домами в приличном состоянии и старательно отреставрирован­ными довоенными виллами, украшенными башенками и барочными замысловатыми украшениями. Прогулка по та­кой улице, даже в горку, была бы сплошным удовольстви­ем, если б не одна деталь, которую нельзя не заметить...

— Умоляю тебя, умоляю,—твердил Фанес, нервно огля­дываясь по сторонам.— Только скажи, что они НЕ рабо­тники консульства!

Эрос изящно семенил на своих высоких каблучках по тротуару, не сводя глаз с экрана мобильника. Они как раз приближались к очередному пристанищу международной политики, окружённому кружевной оградой из кованого железа. Изгородь выглядела не слишком солидно, а в будке около ворот сидел только один охранник и украдкой читал газету. Но Фанес всем своим существом чуял, что это толь­ко видимость и их тут же расстреляют, едва они поставят ногу на каменное основание ограды.

Очевидно, единственными посторонними существами, которые могли попасть на территорию консульства, были полудикие утки, у которых имелись особые права на поль­зование прудиком в саду. В иных обстоятельствах Фанес мог бы рискнуть и попытаться убедить охрану, что он — исключительно большая утка, но после поездки в набитом пассажирами трамвае божок вынужден был признать, что со времён Спарты ему не приходилось так сильно ощущать хрупкость человеческого существования. Он смог перевес­ти дыхание только после того, как Эрос миновал ворота, бормоча под нос: «Не тут».

Для посторонних наблюдателей Эрос выглядел как де­вица, занятая писанием исключительно длинного сообще­ния, за которой тащится её расстроенный парень. «Тут» оказалось домом начала XX века, странным и неухожен­ным, совершенно неподходящим к соседним зданиям, всё-таки придерживавшимся какого-то приличного уров­ня. От старых времён сохранилась деревянная двухэтажная веранда, сверху донизу покрытая лущащейся краской, как будто находилась в последней стадии строительной скарла­тины. Перекосившееся здание держалось, видимо, только благодаря солидной работе довоенных каменщиков и мо­литвам святого Бенедикта — патрона архитекторов, хотя он должен был бы с истинным отвращением смотреть на сие творение.

С одной стороны дома какой-то изобретательный (и на­чисто лишённый вкуса) доморощенный строитель приде­лал серенькую пристройку, расширив своё жизненное про­странство, благодаря чему силуэт дома издалека напоми­нал горбатую бабу с огромным задом. Навигационное устройство как на верёвочке привело обоих богов прямиком к этой пристройке. Окна в ней были закрыты шторами, но, к счастью, не очень плотно. Эрос нашёл между краем ткани и рамой щелочку, сквозь которую можно было загля­нуть внутрь. Но там ни звука, ни движения не было отмече­но.

— А может, никого и нет? — предположил Фанес, вытя­гивая руку по направлению к дверям.

— Не звони! — прошипел Эрос, моргая, чтобы глаза скорее привыкли к темноте.— Они там на сто процентов. Спят.

Он кивнул напарнику:

— О, сам посмотри. Фанес глянул.

— Как же мило.— Он был растроган.

В тёмной комнате, где царил истинно холостяцкий бес­порядок — груды книг и журналов, свёртки мятой одежды на всех стульях, непременные грязные стаканы на столи­ке,— на матрасе около стены на готически чёрном белье цвели две юношеские головы — светлая и рыжая, точно две растрёпанные хризантемы. Ребята спали крепко, прижав­шись друг к другу, точно...

— Как два хомячка, или два горностайчика... или эти, как их... хорьки,— сказал Фанес, вздыхая с нежностью. Эрос тоже вздохнул.

— Наверное, ночью мы смогли бы застать их на рабо­те,— шепнул он, указывая на что-то пальцем. Неподалёку от матраса на полу лежали две характерные красные сумки для разноски пиццы.

— А может, всё-таки?..— В голосе его послышались мо­лящие нотки.

Фанеса аж передёрнуло.

— Сам знаешь, если б это от меня зависело. И знаешь, что нам устроят «наверху», если мы тут этих отпустим с ми­ром. Стирай! Пусть уж всё скорее закончится!

— Сам стирай их, ты, безжалостный пер[5]... Перс! — ряв­кнул Эрос.

— Только не перс!

— Ты... Ты — «Персил»[6]! Совесть у тебя выстирана!

— А тебе лишь бы от работы увильнуть! Только я и сти­раю всегда!

Тем временем внутри лениво зашевелились. Какой-то предмет шумно покатился по полу. Фанес в панике потерял голову — два раза торопливо нажал кнопку, направив теле­фон на окно, и кинулся прочь, а Эрос поскакал за ним, спо­тыкаясь в своих шпильках на неровной дорожке. В окне появился рыжий эфеб, жмуря глаза на ярком солнце и мор­ща нос. Сонно огляделся и, успокоившись, пропал за што­рой.

— Уфф, ради Зевса, едва успел,— пропыхтел Эрос— Да не лети так! Ну и зараза эти сапоги!

— Так сними их,— буркнул Фанес, замедляя шаги. Эрос на момент задержался, разглядывая своё отраже­ние в оконном стекле.

— Э нет. Они такие стильные!

Они надолго замолчали, возвращаясь на главную арте­рию района Вжещч. Фанес окончательно потерял желание болтать, а Эрос снова проглядывал данные в мобильнике. По мере их приближения увеличивался торговый центр «Манхэттен», расположенный в конце улицы,— гигант­ские площади окон для мытья снаружи и гигантская ярмар­ка тщеславия внутри.

— До сих пор нам везло, разумеется, если смотреть на ситуацию с определённой стороны,— заметил Эрос, когда они оказались около здания.

— Да? И что ты называешь везением?

— Ещё только полдень, а мы уже обошли шестерых. По­думай только, а если б кто-то оказался приезжим? При­шлось бы нам ехать, например, в Варшаву... или на этот лыжный курорт, где прыгают на лыжах. Поездом.

— Ох... Мне нехорошо,— сказал Фанес, бледнея от вол­нения.

— Эй, не дури,— забеспокоился Эрос— Честное слово, все местные.

— А мне на самом деле нехорошо... — И правда, Фанес для разнообразия аж поголубел и зашатался, так что прия­тель вынужден был поддержать его.