Ирина и Сергей Крускоп - Охота на лис Страница 47

Лотан объявил привал, поскольку дороги здесь нет, а есть только направление, и если мы хотим жить долго и счастливо, то двигаться в этом самом направлении лучше при дневном свете. Никаких возражений у нас это не вызвало. Лично у меня сложилось впечатление, что дальше пройдет только игуана с клейкими ногами и уж никак не антропоморфное существо.

— Вот и отлично, — сказал Лотан, пропуская мимо ушей мои соображения насчет игуаны, и отчалил на разведку, «чтоб завтра ноги не ломать».

Мы тем временем разложили костер и убедились, что запасы провизии опять катастрофически уменьшились. Не знаю, что и думать: либо наши молодые люди гораздо прожорливее, чем кажутся, либо в мешке имеется дырка в пятое измерение. Я на всякий случай обследовала мешок со всех сторон, вывернула и рассмотрела с изнанки. Пространственной дырки не обнаружилось, но, возможно, она периодически открывалась.

— Однако ночью в горах холодно будет, — сделала ценное наблюдение Нашка, кутаясь в куртку на волчьем меху.

Надо отдать должное Зеону, снарядил он нас прилично. По крайней мере, на арбалет я не могла нарадоваться. Когда-то давно меня учили пользоваться этими штуковинами и разбираться в них. Этот был шедевром. Честно говоря, я не думала, что Зеон мне его отдаст.

И меховая одежка пригодилась, а мы-то, две кретинки, хотели налегке отправиться — лето же. Хорошо, Лотан это пресек.

— Будет холодно, — согласилась я, — между прочим, хотя, возможно, мне это мерещится, но на том дереве висит что-то съедобное.

Нашка и Кро задрали головы.

— Ананасы на сосне, — растерянно сказала Нашка.

— Это шишки такие? Да, такой по балде получишь — мало не покажется!

— Это не сосны, — мрачно сказал Кро, — и это не шишки…

— Судя по твоему тону, в пищу они не годятся.

— Смотря с какой стороны подойти к вопросу.

— Что значит, с какой стороны? — возмутилась Нашка. — Посредством клистира, что ли?

— Нет, в смысле, кто кого есть будет…

Судя по напряженной интонации, Кро хотел предложить нам заняться лечебным голоданием, совмещенным с лечебным бегом, притом немедленно.

Я пристально разглядывала «ананасы», пока один из них вдруг не шевельнулся.

— Так это что, — обратилась я к Кро, — какие-то животные, что ли? Кро? Ты где? Ты еще жив?

— Рене, мне почему-то кажется, что эти твои «ананасы» ему очень не понравились, — сообщила Нашка. — Ты не знаешь почему?

И тут «ананас» начал разворачиваться, словно перетекал в другую форму. Чешуи пришли в движение, расходясь в стороны и выпуская наружу тонкие костлявые крылья. Последней появилась короткая заостренная морда с парой недобро мерцающих глаз. Теперь, когда фокус объяснили, стало понятно, что «ананасы» — это некие твари, спящие на дереве, уцепившись задними ногами за ветви и свернувшись клубком наподобие ежей.

Вслед за первым зверем проснулись еще несколько…

Мы с Нашкой сделали первое, что пришло нам в голову, причем отнюдь не в головной мозг, — дружно и громко завизжали. Это был качественный, добротный женский визг, который не стыдно предъявить лучшим представителям крыс и тараканов. Но триумф наш был недолгим — первая тварь снялась с дерева и раззявила пасть, наглядно продемонстрировав, какие мы, в сущности, дилетантки. От ее вопля у меня мгновенно свернулись уши, но это не помогло. А тварь еще и модулировала голосом, переходя от заунывного надрывного воя к предсмертным взвизгам электропилы, в которую засунули рельс. Она была еще только на половине пути к нам, а мне уже казалось, что еще секунда — и мои мозги разорвутся и полезут изо всех естественных отверстий головы. Видимо, поэтому я сделала то, чего от себя никак не ожидала: взмахнула в сторону твари рукой, одновременно произнося некие слова на (готова поклясться) неизвестном мне языке. Из ладони вырвалось нечто, широкой дугой разошедшееся вперед и вверх.

Верхушку ближайшего дерева срезало, как ножом; чуть дальше из склона горы ударил фонтан каменной крошки, несколько мгновений спустя застучавшей по траве и листьям внизу. Эффект, впрочем, оказался вовсе не таким уж сокрушительным: если перед этим большинство тварей явно собирались пассивно понаблюдать, как наиболее активная из них борется с непрошеными гостями, то теперь в воздух взвились все.

Отставив магию, я взялась за арбалет. И — о чудо! — он подействовал. Первый болт я пустила в «молоко», зато двумя другими сшибла двух тварей, одна из которых, впрочем, тут же взлетела, ибо упала скорее от испуга, чем от удара. По крайней мере, теперь бестии сторонились меня, что, впрочем, не очень-то ослабило истошные вопли зверюг. Я оглянулась на Нашку. Подруга отбивалась от пикирующих монстров каким-то дрыном. Кричать что-либо было бесполезно, поэтому я пальнула поверх Наташиной головы, привлекая коллективное внимание и подруги, и насевших на нее тварей, а затем пантомимой попыталась изобразить нечто большое и страшное.

Нашка, к счастью, поняла. Сбросив волчью куртку, она согнулась, словно в низком поклоне, и не без изящества перетекла в свою драконью ипостась. Подобная перемена в составе действующих лиц вызвала в стане врагов некоторое смятение. Развивая этот тактический успех, я сшибла-таки еще одну тварь, после чего Нашка распахнула свои доисторические челюсти и плюнула струей огня. Две твари горящими комочками полетели на землю, остаток кроны срезанного мною дерева осыпался облаком пепла. К счастью, среди неведомых тварей имелись настоящие бойцы, то есть те, кто точно знает, когда пора драпать. Во всяком случае, мечущаяся над нами стая сгруппировалась и стремительно покинула поле битвы. Нашка плюнула огнем им вслед, но не попала.

Я бесчувственной тушкой упала на землю, всеми клетками тела проникаясь мыслью, какая же это замечательная вещь — тишина. Судя по всему, Нашка рухнула рядом; во всяком случае, когда через пару минут я смогла что-либо воспринимать и открыла глаза, она лежала на травке, уже в человеческом облике, закинув руки за голову и бездумно глядя в небо.

Я поднялась и попробовала расшевелить подругу сапогом.

— Отвали, девушка, — отозвалась она. — Дай мне спокойно умереть!

— Что-то ты не похожа на умирающую, — усомнилась я. — Во всяком случае, только что огнем ты плевалась совсем как живая.

— Вот сейчас как плюну, и не будешь мешать мне готовиться к встрече с Вечным!

— Ага, — согласилась я, — а также с разумным и добрым! Лучше скажи, где наш полупроводник?

— Там где-то, — неопределенно махнула рукой Нашка, устало прикрывая глаза.

Только я собралась на поиски Кро, как словно из ниоткуда материализовался Лотан.

— Ну как, девушки, — поинтересовался он, — поесть приготовили?

— Ага, — сообщила я, брезгливо поднимая с земли за крыло обугленную тушку, — летучие ананасы, обжаренные в собственном соку. Нашка лично жарила! Угощайся, она против не будет, поскольку собралась нас покинуть навеки…

Лотан с изумлением поглядел на кус горелой протоплазмы, а затем обвел взглядом место привала и заметил остальных трех тварей и еще дымящийся пень.

— Да, повезло вам! Можно сказать, выиграли в лотерею! — сказал он.

— Что это хоть за чешуйчатые гадины визгливые были? — поинтересовалась я.

— Орвоши, разновидность гарпий, почти неуязвимые для магии, кстати. Живут группами, почему-то всегда на деревьях Дукампа. — Лотан покосился на обгорелый огрызок ствола.

— Они хищные или так, попугать хотели?

— Обычно они своими воплями сводят жертву с ума, пока та, набегавшись, не свернет себе шею, что в горах, как ты понимаешь, несложно. Потом, если не слишком голодны, высасывают кровь и выедают печень, а если голодные…

— Ладно, ладно, я поняла, оставь гастрономические подробности и лучше попробуй привести в себя нашу золотую дракониху.

Лотан воспринял эти слова буквально.

— Оставьте меня, я хочу умереть… Шо такое?! — возмутилась Наташа, бесцеремонно поднятая в вертикальное положение за шкирку.

— Ты не умираешь! — отрезал Лотан. — Ты будешь жить долго и счастливо и умрешь… еще не скоро!

— Да что с тобой такое? — возмутилась наконец и я. — Оживай быстрее, есть очень хочется!

— Это все орвоши, в их криках присутствует компонент, вызывающий у большинства существ глубокую депрессию и стремление к смерти.

— Но я-то никуда в данном случае не стремлюсь! — возмутилась я.

— Золотой дракон, — терпеливо объяснил Лотан, — хоть и состоит в значительной степени из магии, при этом все же является рептилией, а они этот компонент звука воспринимают много лучше человека.

Я представила себе, как все окрестные ящерицы и гадюки, или кто тут еще водится, поспешно пытаются покончить с собой, но никак не могла придумать, каким способом. Должно быть, залезают на самый высокий утес и оттуда бросаются в бездну, проклиная вслух этот жестокий и негостеприимный мир. Стараются, карабкаются, цепляются коготками и щитками за трещинки в камнях, поддерживают друг друга. Впрочем, пока какая-нибудь гадюка залезет на вершину утеса, пройдет дня три-четыре, и она может передумать. То-то ей весело будет слезать обратно, если к моменту прозрения она успеет забраться повыше.