Евгений Ясенов - Золотая шпора, или путь Мариуса Страница 47

Мариус проснулся. Он по-прежнему сидел на дубе, как в кресле, устроившись в развилке из трех кривых ветвей. Упасть отсюда было невозможно, даже задремав. Что разбудило его? Наверное, птица, пролетевшая рядом. С досады Мариус прикусил губу. Позор, позор! Уснул на посту! Что сказал бы Расмус? Мариус пошлепал себя по щекам. И услышал отдаленный стук копыт, четко слышимый в ночной тиши.

Топала далеко не пара лошадей — гораздо больше. Вот он, долгожданный отряд! Изогнувшись для прыжка, Мариус во все глаза уставился на дорогу. После некоторого замешательства вспомнил, что нужно подать сигнал товарищу — и свистнул. Наконец, увидел очертания всадников. С каждым шагом очертания твердели. Внизу слышался активный шорох — Расмус, добросовестный труженик невидимого фронта, принялся за работу. И, уже почти прыгнув, Мариус замер в немом изумлении.

Далее он действовал с несвойственной себе экспрессией. Не медля, он соскользнул вниз и бросился к Расмусу.

— Режь веревку! Быстрее! — налетел Мариус на друга, который во всю прыть уже несся опрокидывать дерево (занятие, способное доставить немалое эстетическое наслаждение).

Расмус начал было возражать. Но Мариус, не допустив прений, толкнул друга к натянутой через дорогу веревке. Друг полоснул ножом, толстая веревка заупрямилась. Расмус, как заведенный, кромсал ее и, наконец, победил. Веревка опала — и тут же из-за поворота показались всадники в черно-лиловом.

Если бы не полуночный час и не вид гвардейцев, можно было подумать, что кавалькада парадно шествует по плацу. Лошади изящно и картинно ставили ноги. Лошади были красивы, как ангелы. Но солдаты… Их было пятеро. Судьба обошлась с ними немилосердно. Одежду одного густо покрывало нечто, весьма похожее на кровь. Несчастный привалился к конской шее, с флангов его страховали более боеспособные товарищи, тоже порядочно потрепанные. Никаким Уго здесь и не пахло. В траурном молчании вереница миновала друзей, притаившихся за деревом, и растворилась в ночи.

Друзья обменялись взглядами. Мариус пожал плечами. Расмус поскреб в затылке. Они прождали еще час и начали замерзать.

— Ну что, поехали назад? — спросил Расмус. Это было логично. Ехать вперед теперь совершенно не требовалось.

В слабеньком голубоватом лунном свечении обыкновенные деревья и кусты приобретали злодейские очертания. Они зияли разверстыми пастями, протягивали отвратительные когтистые лапы, колыхали уродливыми тушами. Кроме страхов надуманных, тревожили и страхи земные — риск нарваться на остатки отряда гвардейцев, которые могли оказаться где угодно. Вот так, шарахаясь из стороны в сторону, друзья и добрались до таверны "Два короля".

Расмус заглянул в окно. Хозяин как раз гасил свечи. Час был не то, что поздний, а очень поздний. Расмус не мог уразуметь, какого черта гвардейцев понесло в замок в такую темень. Утра, что ль, дождаться не могли? Самые беспокойные посетители таверны давно отправились на боковую. Друзья наши рады были последовать их примеру, да вот за ночевку заплатить не смогли бы никак. Все деньги экспедиции ушли вместе с Уго.

Тем временем свет в окне погас. Судьба-злодейка! Какой-нибудь тонкокожий интеллигент с томиком Эрни Мерли за пазухой сел бы на землю и зарыдал бы от отчаяния. Но Мариус с Расмусом, стихийные фаталисты, даже не вздохнули, а просто принялись методично устраиваться на ночлег в своем давешнем можжевеловом пристанище. На голой, увы, земле. С котомками в качестве подушек. Без намека на одеяло. Что ж, кому-то в этой жизни и не везет.

Сон хорош, когда крепок. А когда до косточек пробирает рассветная прохлада, да жучки заползают в уши, да уховертки впиваются в кожу, да боишься каждого шороха… Тогда сон превращается в пытку, которую и прервать, и продолжать в равной степени невыносимо. Воистине буриданова проблема. Так вот и лежишь, раздираемый противоположными импульсами, страстно ожидая спасительного солнца — и вот оно появляется, легко переводя борьбу противоречий в категорический императив.

Первый луч дня — особый привет от Господа Бога. Если тебе посчастливилось его принять, возблагодари Рагулу и возрадуйся грядущим 20 часам: они наверняка несут удачу. Мариус с Расмусом продрали глаза как раз в тот момент, когда новорожденный свет зарезвился, радужно искрясь, в каплях росы. Они возблагодарили Рагулу, поднялись и, оглянулись. Как оказалось, ночевали они вблизи большой кучи навоза. Вот что значит крестьянская закалка: ни один из двоих во сне даже ноздрей не повел. Расмус, как обычно, спросонья был зол. Мариус — вспоминал, в каком настроении заснул, и подстраивался под это настроение.

Выждав в засаде, пока трактир забурлит хозяйственной деятельностью, Расмус преступил сей злосчастный порог, принимая вид добропорядочного налогоплательщика, что всегда нелегко.

Хозяин за стойкой, не разгибаясь, наводил лоск. Тут же, слева, у входа на кухню, что-то мелко крошили — одно из двух: либо ботвинник, либо шпинат. Трое крестьян-санахов энергично употребляли бобовую похлебку. Какой-то горемыка, страдая от головной боли, смачивал макушку водой из бочки. Клуша-хозяйка помогала стаскивать по лестнице вещи двух постояльцев, которые пухлогубо улыбались друг другу (голубые камзолы и волосы, усыпанные золотыми блестками). Их сопровождала дама в муслине. В глазах ее застыла безнадежность. Хозяин пока не обращал внимания на Расмуса. А тот тяжело раздумывал, каким бы макаром завязать разговор. Но в самый разгар размышлений сзади хлопнула входная дверь. Расмус дернулся, как затурканный кот. Мариус, прах его возьми! Друг сделал зовущий жест и исчез. Делая всякие неопределенно-нейтральные движения руками, чтобы оправдать одновременно свое появление и свой уход, Расмус поспешил на выход.

Там, у плетня, его поджидал Мариус. И Уго с улыбкой и багровым кровоподтеком на лице.

Из "Хроник Рениги" аббата Этельреда:

"Как уже упоминалось, во времена короля Александра Густав Торн был министром и управлял Ренигой по своему разумению. Умер он в 296 году, а через два года неожиданно погиб, попав под камнепад, молодой еще король Марк IV, по отцовской традиции благоволивший к Торнам. Трагедия перевернула все. Неожиданно для всех трон занял дядя погибшего короля, хитрый старик Альберт. Те, кто прежде пользовались влиянием при дворе, считали излишним доискиваться его благосклонности, поэтому вместе с Альбертом ко двору попали новые фавориты — те, кто почему-то дружил со стариком, и первые среди них — Зарлиты. Придворную чехарду тут же постарались использовать Куменды, поддержанные Таллорами. Начинается величайшая распря — мятеж Кумендов, и продлится она более полувека…

Потеряв влияние при дворе. Торны не пали духом. Они задумали, пожалуй, величайший спектакль в истории Рениги. Тогда-то им и пригодились услуги гильдии разбойников. Эту почтенную организацию возглавлял человек по прозвищу «Принц» — властный, падкий на деньги, знающий цену радостям жизни, но прежде всего свободолюбивый. Власть ему и требовалась для независимости. Известно его изречение: "Если я король в своих владениях, пусть и без короны, то мой начальник — лишь Бог един". О происхождении его достоверных свидетельств не сохранилось, однако полагали, что он — отпрыск какого-то дворянского рода. Вел себя он как аристократ. С ним-то и вступили Торны в переговоры. Уплатив крупную сумму, герцог Роберт добился согласия Принца на дело, которое всякому показалось бы рискованным, но только не главе гильдии разбойников.

И вот что произошло. Летом 303 года сын короля, принц Альберт, совершал поездку к озеру Лард для переговоров с Брюнингами, поддержкой которых двор желал заручиться, дабы найти опору в разгоравшемся не на шутку мятеже. Когда принц с эскортом проезжал Желтым Лесом, на него напали разбойники, нанятые Торнами. Стражу разгромили, принца захватили в плен, где он попал во власть человека, которого, будто в издевку, именовали тем же титулом! В плену Альберт пробыл недолго, около двух недель, после чего, по сговору с разбойниками, Торны разыграли, и весьма искусно, его освобождение. Принц Альберт был доставлен в родовой замок Торнов, где содержался полтора года. Герцог Роберт отказывался его отпускать, ссылаясь на то, что беспорядок, воцарившийся в королевстве, делает опасными путешествия. И действительно, все дороги, ведущие во владения Торнов, наглухо перекрыли Куменды. На деле же принц Альберт попал под арест, хотя и почетный. Он не знал отказа ни в чем. А главное, ради чего все и затевалось — к его услугам предоставили младшую герцогскую дочь — 16-летнюю Линду, отличавшуюся весьма своеобразной, поистине дикой красотой. Страстная Линда свела с ума принца, который в свои 25 лет еще очень мало знал женщин. Альберт воспылал к ней столь сильным чувством, что захватил ее с собой в Густан, когда герцог Роберт убедился, что интрига достигла своей цели. Вернувшись в столицу, Альберт женился на Линде, несмотря на яростное сопротивление отца — ведь королевская партия, Зарлиты, открыто враждовали с Торнами. Но принц Альберт уже тогда отличался невероятным упрямством и настоял на своем. Таким образом, Торны своего добились, вновь приблизились к трону, а после смерти Альберта I, когда Линда стала королевой, вернули себе реальную власть в государстве.