Дмитрий Смирнов - Геракл без галстука Страница 49

Вторым ударом дубина отправила вдогонку за бобиком кинувшегося на героя пастуха Эвритиона. Возможно, что у того какие-то органы тоже имелись в двух экземплярах, но в глаза сразу это не бросалось, а разглядывать его Гераклу было некогда. Разобравшись, как ему и предписывалось, без просьб и денег с охраной, герой собрал красномастных коров в кучу и погнал к челну. Он уже заканчивал погрузку, когда увидел, что с горы к нему бежит тот самый Герион, размахивая шестью дубинами в шести руках и ругаясь тремя ртами на трех языках.

— Ну вас к черту, мутантов, — пробормотал герой и, решив не сходиться с непредсказуемым противником врукопашную, одной стрелой пробил сразу все три тела островитянина.

Когда Геракл причаливал к африканскому берегу, ночь — по хронометру, разумеется, — уже подходила к концу. Заждавшийся Гелиос вовсю сучил ножками в нетерпении отбыть, наконец на родной Дальний Восток, а невдалеке от него топтались местные жители, собравшиеся посмотреть, отчего это сегодня солнце и не думает заходить. Вернув богу солнца его транспортное средство, обремененный сотней коров герой принялся размышлять, каким путем ему возвращаться в Микены.

Африканский берег представлялся более коротким и удобным путем, но голодающие местные племена, изобилие дикого зверья и, самое главное, проблематичный трансфер с одного берега Средиземного моря на другой, склонили героя к извилистому пути через всю Европу.

— Все-таки перевоз — рубль, — с тоской вспоминал проходимость Критского быка произведенный начальственной волей в скотогоны герой. Коровы по временно сомкнутым берегам Гибралтара переправлялись на испанскую сторону.

Дальнейшие приключения Геракла, произойди они в иное время, вполне могли бы стать поводом для производственного романа или художественного фильма, в жанре соцреализма рассказывающего о героизме пастуха, ценою невероятного мужества спасающего колхозное стадо от всевозможных напастей. За тем исключением, что колхозному пастуху ни к чему было гнать своих рогатых подруг за две тысячи километров, через три горных хребта и территорию будущих восьми независимых государств.

Пройдя Испанию и перевалив через Пиренеи, герой без потерь одолел Францию. Несмотря на непривычно высокий для крупного рогатого скота темп, коровы были бодры и чувствовали себя хорошо. На вверенное заботе героя стадо лишь изредка покушались местные жители, но быстро понимали свою неправоту. Куда больше хлопот Гераклу доставляли ночные набеги хищников, не признававших авторитетов и до момента личного знакомства не боявшихся даже ослепительного блеска имени пастуха.

Гера и Эврисфей с тревогой следили за продвижением Геракла, отмечая на карте его путь красными флажками, как советские дети — дрейф парохода «Челюскин». С их помощью или без таковой, что тоже вероятно, но, миновав Лазурный берег и форсировав на суворовский манер Альпы, Геракл сбился с пути. Может, кто-то из подручных богини поменял, как это бывает в дорожных комедиях, местами указатели на перекрестке, может, сама Гера прикинулась старушкой, которая в ответ на вопрос: «На Грецию куда здесь, мамаша?» — прошамкала:

— Да вот сюды, милок! Берегом держись и аккурат к дому Цветыдаридиса выйдешь.

Так или иначе, но вместо того чтобы пересечь Аппенинский полуостров по линии Генуя—Венеция, герой продолжил свой путь вдоль береговой линии. Вряд ли можно его в этом винить. Если читатель взглянет на карту Европы, то поймет, насколько просто спутать итальянский поворот с греческим.

Беспечно шагая по еще не слыхивавшим о латыни, прет-а-порте и кальчо Аппенинам, Геракл добрался до того места, где много лет спустя с его подачи был основан Рим. Однако впечатления от Тибра и окрестностей у самого первого римского туриста остались не слишком радужные, чему виной стало некрасивое поведение некоторых местных жителей, и по сей день известных своими воровскими наклонностями.

Когда герой расположился на ночевку на берегу, проживавший рядом на Палатинском холме великан Как напал на стадо и угнал двух самых красивых быков. Этот нехороший — что видно уже по имени — джентльмен вообще вел антиобщественный образ жизни, наводя страх на округу не хуже Немейского льва. Людоедство, грабежи, уничтожение посевов — все то, что инкриминировали льву, числилось и за Каком. За тем исключением, что в отличие от глупой кошки он делал это с выдумкой, как и подобает homo sapiens. А значит, и вреда окружающим приносил неизмеримо больше.

Проснувшись поутру и проведя перекличку, Геракл обнаружил недостачу и пошел на поиски утраченного. Хитрый Как так умело заметал следы, что, если бы затосковавший без компании похищенный бык не замычал, герою вряд ли удалось бы отыскать пропажу. Но бык, на его счастье, продолжал подавать сигналы и, идя по этому маячку, Геракл вскоре добрался до пещеры злоумышленника.

Жилище Кака представляло собой неприятное зрелище: на земле перед входом были разбросаны кости убитых людей, а рядом на скале — развешаны их черепа. В общем, типичный замок людоеда из сказки про Кота в сапогах, но только на этот раз вместо изворотливого мышелова к воротам злодея подошел человек, специализирующийся на ликвидации подобных субъектов.

Отвалив в сторону загораживавший вход огромный камень, Геракл вошел внутрь и понял, что про гостеприимство здесь и не слыхивали. Сразу же за порогом герой был атакован негостеприимным хозяином. Побаиваясь вступать в рукопашную схватку, Как предпочитал швырять в посетителя валуны из-за каменного выступа. Стрелять в прячущегося противника смысла не было, и Геракл, двумя прыжками сократив дистанцию, вошел в ближний бой. Классическая тройка в голову: прямой левой, прямой правой и вновь короткий боковой левой — потрясли людоеда.

— Нокаут! — замычали быки на трибуне и бросились обнимать победителя, спасшего их шкуры.

После отбытия Геракла со товарищи вниз по полуострову у входа в пещеру благодарные местные жители соорудили алтарь, где приносили жертвы избавившему их от напасти герою. Это был первый из множества появившихся впоследствии алтарей Гераклу, он почитался священным многие века даже после образования Священной Римской империи. Свадьбы приезжали к нему возложить цветы и выпить шампанского, пионеры по праздничным дням несли возле него почетную вахту, а туристы, на радость пионерам, кидали в огонь жертвенника мелкие монеты.

Лишь пройдя через весь Аппенинский полуостров и увидев перед собой разделяющий материк и Сицилию Мессинский пролив, Геракл понял, что ошибся в выборе дороги. Что Греции впереди не предвидится и надо поворачивать лыжи. Однако сделать это оказалось не так просто. Проблемы неожиданно возникли внутри самого коровьего коллектива. Бык, психике которого пребывание в плену у Кака, видимо, нанесло серьезный удар, внезапно взбунтовался. Он наотрез отказался разворачиваться обратно и идти в сторону того страшного места, где его похитил тот жуткий тип. Когда же Геракл уже был склонен применить к непонятливой скотине меры физического воздействия в виде кнута, бык бросился в воду и поплыл куда глядели глаза. А в воде они глядели лишь на противоположный берег.

Так неожиданно Геракл оказался в положении того джентльмена, которому нужно было перевезти на противоположный берег волка, козу и капусту в двухместной байдарке. И стадо оставить нельзя, и взбесившуюся тварь вернуть в коллектив необходимо. Главный супермен Греции справился бы и с этой проблемой, но случайно оказавшийся в чужом краю Гермес облегчил ему задачу. Хитрый бог согласился присмотреть за стадом, пока Геракл смотается на остров и обратно.

К тому славному дню, когда на сицилийский берег ступила нога величайшего из героев, мир еще не знал, что такое сицилийская мафия, но в своей колыбели она уже успела подрасти. Власть на острове в ту пору железной рукой держал дон Эрикс. Конечно, поставить его в один ряд со знаменитыми деятелями мафиозного движения нельзя, но громкого звания крестного отца он не уронил.

Сын Афродиты и аргонавта Бута, Эрикс родился на Сицилии, вырос здесь и, после того как его папа отошел от дел, возглавил местное криминальное сообщество. Все сколько-нибудь ценное, что попадало в поле зрения некоронованного короля острова, рано или поздно доставалось ему. Отбившийся от стада бык неземной красоты был незамедлительно отогнан на скотный двор дона.

Таким образом, через полторы тысячи километров путешествия road-move, начинавшийся в стиле колхозного экшена, превратился в полноценный боевик, в котором благородный и сильный одиночка вынужден противостоять банде негодяев с отъявленным злодеем во главе. Как это бывает и чем кончается, знает каждый, кто хоть раз включал телевизор. Во времена Геракла ни телевидения, ни героев, отваживавшихся пойти наперекор «Коза ностра», еще не видел никто. Кстати сказать, следующим после Геракла человеком, рискнувшим бросить вызов сицилийской мафии, оказался комиссар Каттани, но копить для этого храбрость человечеству пришлось три с половиной тысячи лет.