Сергей Мусаниф - Прикончить чародея Страница 49

— Я… давно не смотрел в зеркало.

— Интересно, как ты выглядишь на самом деле, — сказала Карин.

— Я — аристократически бледный блондин, — сказал я. — Все остальное — то же самое.

— Теперь — рассказывай.

— Я не врал. Разве что самую малость, — сказал я. — Барон Вальдеса — мой приемный отец, своего настоящего отца я никогда не видел, он погиб до моего рождения. С самого детства меня воспитывал в своем замке дон Диего. И я никогда в жизни не был на Зеленых Островах эльфов.

— Почему?

— Все, что я рассказывал о доне Диего — правда. Он поддерживал дружеские отношения с некоторыми эльфами, а когда власть на Островах сменилась, эта дружба вылезла ему боком. Один его старый друг попросил позаботиться о своей жене, и дон Диего тайно вывез ее с Зеленых Островов. Чуть позже старый друг погиб.

— Его убили?

— Нет, это был несчастный случай. По крайней мере, так принято считать.

— Понимаю, — сказала Карин. — Сама устраивала несколько таких несчастных случаев. Главная сложность в том, чтобы заставить их выглядеть действительно случайными.

— Никому не удалось доказать, что это было убийство, — сказал я. — Да никто и не пытался. Дон Диего спрятал жену своего друга в родовом замке. Эльфийка оказалась беременна. При разрешении от бремени она умерла, и родился я. Последовав духу данной им клятвы, дон Диего перенес заботу с матери на ребенка и официально меня усыновил.

— Почем эльфы на тебя охотятся?

— Из-за моего отца, как я и говорил, — сказал я.

— Тогда ты говорил, что твой отец — дон Диего.

— Отчасти, это правда, — сказал я. — Он был моим отцом во всем, кроме моего производства на свет.

— И почему эльфы охотятся за тобой? Какова следующая твоя версия?

— Тупая кровная месть, — сказал я. — Некоторые дома эльфов ведут подобные вендетты тысячелетиями, уже не помня причин, с которых они начались. Я никогда даже не видел парней, которые подсылают ко мне убийц.

— По-моему, ты снова врешь мне, красавчик, — сказала Карин.

— На этот раз — нет.

— И ты хочешь сказать, что выдал мне сейчас последнюю порцию правды?

— Да, — солгал я.

— Сомневаюсь, — вздохнула она. — Как тебя зовут по-настоящему?

— Рико. Я чародей.

— Попробую тебе поверить, — сказала Карин. — Но не буду удивлена, когда выяснится, что ты в очередной раз меня обманул.

— Я лгал вам… по разным причинам, — сказал я. — Одной из которых были соображения о вашей безопасности.

— Не рассказывай мне сказок, красавчик, — сказала Карин. — Я сама сказочница.

— То есть, вы меня тоже обманывали? — спросил я. — В чем же?

— Тебя я не обманывала никогда, — сказала Карин. — Это неинтересно. Ты очень странный чело… эльф. Сам врешь напропалую, но веришь всему, что тебе рассказывают. Эта леди Ива сделала тебя, как мальчика. Впрочем, ты и есть мальчик, так что это неудивительно.

Глава двадцать вторая,

в которой главный герой беседует со вчерашней горничной о любви, наносит визит местной волшебнице и выслушивает очередную порцию плохих новостей

Утром следующего дня Карин отправилась продолжать поиски сэра Джеффри, а ко мне снова приперлась вчерашняя горничная.

Сегодня она была гораздо спокойнее. Быстро закончив с уборкой, она опять подошла к клетке, в которой я сидел.

— Меня зовут Аманда, — сказала она.

Я промолчал. После вчерашних неприятностей молчание казалось мне лучшей политикой.

— У тебя были неприятности с хозяйкой из-за меня? — спросила Аманда.

Я решил кивнуть в ответ. Кивок — это вовсе не разговор. Кивать все могут. Даже лошади. Может быть, она поймет мой намек и отвалит?

— Извини, — сказала Аманда. — Я не хотела. Просто для меня все это было неожиданно.

На этот раз кивать я не стал. Все и так понятно.

— У меня тоже были неприятности, — сказала Аманда. — Нам не разрешают трогать вещи постояльцев.

Зашибись, подумал я. Теперь я еще и вещь.

— Ты можешь поговорить со мной? Я обещаю, что никому не расскажу, и у тебя не будет новых неприятностей с твоей хозяйкой.

Чего ей от меня надо? С каких это пор люди разговаривают с животными и вещами? Она бы мне еще кусок сахара принесла, дура.

— Пожалуйста, поговори со мной, — взмолилась она. — Я… мне надо кое-что узнать.

— Что? — спросил я.

Услышав мой голос, она так обрадовалась, словно я был знаменитым оперным певцом.

— Некоторые вещи, — сказала Аманда. — Про мир снаружи.

— Зачем это вам? — поинтересовался я. — В том мире говорят, что любопытство убило кошку.

— У нас тоже так говорят, — сказала Аманда. — Твоя хозяйка хорошо с тобой обращается? — но я видел, что она хочет спросить не об этом.

Аманда не знала, как полагается разговаривать с животными, не знала, как задать интересующий ее вопрос.

— Нормально обращается, — сказал я.

— Нас учат, что мужчины — животные, — сказала Аманда. — Что мир вокруг Города Людей принадлежит мужчинам, и женщины сведены в нем до уровня рабынь. Это правда?

— Это по-разному, — честно сказал я. — Но я не видел, чтобы там с женщинами обращались так, как вы обращаетесь с мужчинами, — я ведь никогда не бывал в Вольных Городах. Впрочем, мужчины-рабы и женщины-рабыни были там равны между собой.

— Наши властительницы говорят, что мужчины сполна заслужили такое обращение.

— По-моему, такого никто не заслужил, — сказал я. — Хотя вашим властительницам должно быть виднее.

Подумай о чувствах девушки. Ей тут еще жить. Вдруг она поверит каждому твоему слову? Тогда ее будут ждать крупные неприятности уже в самом ближайшем будущем.

— Моя подруга Клаудия давала мне читать запрещенную литературу, — сказала Аманда. — «Ромео и Джульетта», «Тристан и Изольда». Что такое «любовь»?

— Понятия не имею, — сказал я. Как в двух словах объяснить то, что не смогли толком понять многие поколения людей, эльфов, гномов и других разумных существ? Единого универсального толкования этого слова не существует. Если Аманда ничего не поняла после прочтения всей этой сопливой лирики, что я мог рассказать ей о любви? Тем более, что я и сам ничего о ней не знал. — Любовь — это когда вы относитесь к другому человеку, как к самому себе.

— Я не понимаю, — призналась Аманда.

А я понимаю?

— Как вы относитесь к самой себе? — спросил я.

— Я… Я не знаю.

— Давайте я попробую объяснить вам на примере, — вздохнул я. — Представьте на мгновение, что вы — Джульетта. Та самая Джульетта из запрещенной книги. А я — тот самый Ромео, и мы с вами любим друг друга. Я отношусь к себе хорошо. Я хорошо отношусь к вам. Я сделаю все для того, чтобы мне было хорошо. Я сделаю все, чтобы было хорошо вам. Я готов многое себе простить, и вам я прощу то же самое. Я убью, чтобы спасти свою жизнь. Я убью, чтобы сохранить жизнь вам. Вы — это я, а я — это вы. Когда вы умрете, я тоже умру, потому что не смогу жить без вас, как не смог бы жить без самого себя.

Верю ли я сам в то, что говорю? Для того, чтобы что-то объяснить, совершенно необязательно это понимать.

Аманда молчала. Наверное, это для нее слишком.

Я вздохнул.

— Вы поняли хоть что-нибудь?

— Я…кажется… Эти книги… Но как можно любить животное?

Она не поняла. Она читала книги, но не поняла. И из моего рассказа тоже ничего полезного не вынесла.

Она разговаривала со мной, задавала вопросы, на которые мог бы ответить только человек, но продолжала думать обо мне, как о животном.

Стереотип, вбитый в ее голову с самого детства. Начавший свое существование за двести лет до ее рождения. Пытаться его сломать бесполезно, и мне совершенно не нужно. Скоро мы покинем этот город, и пусть все в нем останется так, как оно есть.

Эти люди живут так, как они хотят жить. Или как хотели жить их предки. Потому что местным девочкам никто не предоставляет права выбора.

Они не знают, что такое любовь, и что с этого? Моя ли это проблема?

Используют мужчин в качестве племенного скота, ну и что? В масштабах творящейся в нашем мире несправедливости это ведь такая мелочь.

Впрочем, не только мужчины являются заложниками стереотипов Города Людей. Местные женщины здесь тоже несвободны, пусть это и не так бросается в глаза. У них отняли право выбора.

А юные девушки все равно читают запрещенную литературу по ночам, хотя и не понимают ни слова из прочитанного.

Пусть они разбираются со своими проблемами сами. Я не могу им помочь, и не испытываю никакого желания это делать.

— Уходите, — сказал я. — Я хочу спать, а вас могут хватиться в любой момент. Вряд ли вы желаете, чтобы вас снова застукали разговаривающей с вещью постояльца.

В полдень я пережил еще один приступ беспамятства, вызванный колокольным звоном. Хорошо, что колокола тут звонят всего один раз в день. Как бы я вышел на улицу, если бы они начинали трезвонить каждый час?