Александр Никишин - Инкубатор, или  Необыкновенные приключения Юрки Гагарина Страница 49

— Субботник, что ли? — окрысился Чирик. — А чего это я один?

Юрка обрезал: приказ не обсуждается! Если кончатся патроны, будем отбиваться подручными средствами, камнями и палками, такая у него была идея. Чирик обозлился и с таким грохотом пошёл швырять цементные глыбы, что все оглохли.

— Заставь дурака Богу молиться! — разозлился Юрка. — Весь дом расшибёт!

— Это он нарочно! — шипел Управдом. — Он в меня метит!

Чирика Угомонили. Осталось занять правильную позицию и ждать атаки. Пока всё было тихо. Юрка выставил посты на пожарной лестнице. В паутине чердака нашли три ящика пустых водочных бутылок, связали их верёвкой и вывесили на лестнице. Кто наткнётся, зазвенят. Обнаруженные в карманах инопланетян гранаты сняли с предохранителей и тоже повесили на лестнице и на крыше по периметру, окружив ими свою позицию. Как-то легко смирились люди с тем, что началась война, словно бы ждали её. Привыкли, что ли?

Команда у Юрки — пять взрослых мужиков, капризный пацан и мальчик-даун. Почти как в фильме «Семеро смелых», который когда-то давно крутили по телеку. Пограничники там с басмачами сражались. Впрочем, когда он теперь телек-то увидит? Да и что их ждёт впереди? И ждёт ли их что-то, кроме гибели на этой чёртовой крыше под сенью гигантского космолёта?

От этой мысли было страшно. Теперь Юрке ясно, что они не принадлежат самим себе, что на всё, как скажет его бабушка, воля Божья. Можно орать, плакать, биться в истерике, но изменить ситуацию никто из них не в состоянии. Колотила мелкая дрожь, которую Юрка пытался скрыть от своих. Впрочем, остальные переживали не меньше его. Кто-то делал это в открытую, как этот пацан Лёшка, который бился в истерике: «Я не хочу воевать! Отпустите меня домой, я хочу уйти! Папа, папочка!», кто-то все переживания таил в себе.

Абай Елдос, тот, к примеру, молится.

Для Доктора вся эта история — уникальный научный эксперимент. Сидит толстяк, строчит в блокноте. Не иначе, предполагает Юрка, будущие мемуары. Смешные они, армяне! Пока собирали автоматы, сносили подальше с глаз тела погибших инопланетян, доказывал Юрке, что пиво изобрели армяне. Шли на Рим войной, и у солдата в сумку с овсом попала дождевая вода. Зерно забродило, а из браги появилось первое пиво.

Ещё в Армении самые сладкие в мире помидоры и абрикосы. По рассказу Доктора, в Ереван приехал англичанин. Я, говорит, ем всё, кроме помидор. Я их с детства ненавижу, даже не показывайте, вытошнит! Через день бегал по улицам, кричал: томатоу, томатоу, где я могу съесть армянский томатоу?

И много чего ещё рассказал Доктор. Что армяне придумали лекарство против СПИДа, что их Ной был избран богом в качестве эталона порядочности, что их коньяк лучший в мире, что Сталин посылал Черчиллю по ящику «Арарата» в неделю, что турки боятся селиться под горой Арарат, знают, что это территория армян и те её вернут, как вернули Карабах.

И что лучший в мире футболист — Иштоян, самый смешной артист — Мкртчян, самый смелый генерал — Баграмян, самый талантливый композитор — Хачатурян, самый лучший авиаконструктор — Микоян, самый талантливый художник — Айвазян, он же Айвазовский, самый талантливый певец — Азнавурян, он же Азнавур, из мужчин, а Шэр — из женщин. И что владелец фирмы «Крайслер» — армянин.

Чирик влез, подковырнул:

— По фамилию Крайслерян.

Доктор смерил его презрительным взглядом.

— Его фамилия Керкорян. И армяне им гордятся. Он дал свои собственные деньги, чтобы сделать из Еревана европейскую столицу. Столицу Кавказа! А кто из русских даст свои деньги, чтобы сделать Москву столицей мира?

Много чего нарассказывал он Юрке и его ребятам, которые слушали его, чтобы занять время. Но когда тот принялся во всех подробностях описывать армянский стол, сыпя рецептами приготовления мантов и кебаба из барашка, попросили прекратить эту пытку. Когда они теперь манты-кебабы увидят?

Юрка размышляет о том, как тонка грань между мирной жизнью и войной.

Вот Управдом. Ему около семидесяти, он председатель кооператива дома № 48 по улице Академика Королева. Сидит на бетоне, скрестив ноги и, жадно чавкая, поедает из консервной банки тушёнку. В руке у него вилка с обломанными зубцами, нашёл на чердаке. Поглощенный этим занятием, он вообще ничего не слышит и не видит. Ему тут всё по барабану, кроме еды. Он не солдат, тащится в обозе, но под ногами не мешается, а это самое главное. Юрка его жалеет. И даже, если честно, уважает, что называется, за цельность натуры.

Во время заварухи, причитал про убыток, который понёс их кооперативный дом и кооперативное жилищное товарищество. Пули летят, а он ходит, не пригибаясь, и делает опись: так, стена пятого подъезда разворочена гранатой, выпущенной из гранатомёта. Размер повреждения облицовки 3 метра на шесть с половиной. А это — тысяч пятьдесят рублей. Вот тоже — человеческая психология!

Юрка ему: ложись, Управдом, кокнут ведь! А тот ничего не слышит. Когда дом встал поперёк двора, за голову схватился и чуть не в слёзы: погиб наш дом! Его ж, кричит, ни в жизнь не развернуть, откуда взять деньги на такую операцию, как эти сотни тысяч тонн назад перекантовать? Просто чокнутый какой-то мужик, с гипертрофированным чувством ответственности!

А вот Седой его ненавидит, и пару раз чуть не побил, когда тот достал его нудными нравоучениями. Седой — тёртый калач, ещё в девяностые ушёл в частный издательский бизнес. В один прекрасный день в его офис ввалились бандиты. На его глазах грохнули директора, в Седого тоже стреляли, но не попали. Тогда разборки такого рода были в порядке вещей. Народ продолжал быть самым читающим в мире и на книгах делались целые состояния. Так убили издателя из «Нового времени» Дубова. Говорили, что не захотел отдать крупному конкуренту коммерчески выгодную книгу. Потом убили директора другого издательства. Даже в Кезину стреляли, отвечала за учебники в московском правительстве, оставили женщину без глаза. Бандит один написал книгу стихов, издал немаленьким тиражом. На книжном развале, где шла гигантская торговля, все крутили пальцем у виска: дурак, деньги запалил, кто будет его бредни покупать? Тираж вышел, его привезли на рынок и плечистые ребята в спортивном живенько разнесли пачки по столам торговцев. А за деньгами, говорят, завтра придём. Кто не заплатит, тот заплачет. И весь тираж ушёл за ночь.

Книги в начале девяностых продавали лучше водки, грузовиками, десятками, сотнями тысяч экземпляров. Отгрузил Седой бестселлер Виктора Суворова, тысяч 25 книжек «Аквариум», получил через неделю мешок с наличными. Бывало, что грузовики с книгами пропадали и мешки терялись.

Тогда обращались к людям типа автора поэтического сборника за помощью; те забивали «стрелу». Иногда со стрельбой, иногда без. Всякое было, много чего навидался в своей жизни Седой, бывший детский художник-иллюстратор.

Кличку получил из-за цвета волос. Он вообще-то не седой, просто такие ярко-пепельные волосы. Когда свет потух и дом закачался, Седой решил, что это коммунисты по второму кругу штурмуют Останкино, что опять революция. Ну и пошёл сражаться против Абрамовича и прочих богачей. Человек с высшим художественным образованием, уважаемый художник, скатился до торговли продукцией секс-шопа, о чём тут говорить! Не захочешь, а полезешь в самый ад.

Характер у Седого невыносимый, а солдатом оказался надёжным. Юрка на него не нарадуется. Он-то думал, художник только кисточку держать и может, а тот и трофейное оружие освоил быстро, и других обучил. Взгляд, говорит, у художника сродни конструкторскому, всё схватывает сразу. Почему он и «волгу» свою сам ремонтирует. А стреляет со снайперской точностью.

Осколком задело Доктора, так Седой его на себе вынес из-под обстрела. Тот рукой лоб потрогал, увидел, что кровь и в обморок грохнулся. Седой над ним смеялся: так ты чего, липовый, что ли, доктор? Диплом купил, раз от крови — в обморок? А тот: да ви что, Седой, какой купиль, как купиль! Я ж психиатр, какая кровь! Взвился армянин от обиды, чуть не подрались мужики.

Доктору под 60, с нормальным таким пузцом, лысоват, в очках, задранных на высокий лоб. Отложил в сторону автомат, сидит, читает последнюю книгу Олёны Жлобски «Пособие по ловле на живца миллионеров», взял с собой, засунул в карман на бегу. Очень, говорит, много пациенток, особенно из числа провинциальных девушек, приехавших в Москву и спятивших на почве творчества Жлобски, просмотра передач «Дома-102» и репортажей из жизни всех этих, извините за выражение, «светских» львиц, больше напоминающих драных кошек.

Рядом с Управдомом спит Лёха, девятнадцатилетний пацан, случайно затесавшийся в команду. Сынок богача-олигарха, истеричный, трусливый засранец. Просто никудышный типчик. Всю дорогу — или: «Мой папа вам покажет!», или плачется по поводу папиного «Феррари», который взял без спросу и бросил на парковке у дома № 48 — что с машиной будет? Отказывался брать в руки оружие: я не буду стрелять в инопланетян, я — пацифист! Через какое-то время новая версия: мне религия не позволяет. Или: у меня плоскостопие! Ещё чего-то и ещё чего-то.