Алексей Лютый - Рабин Гут Страница 5

Андрюше дали вдоволь насмеяться, а затем Жомов убавил громкость товарища хорошей оплеухой. Попов икнул и замолчал. На некоторое время на поляне наступила тишина. Если не считать отвратительного верещания всяких пернатых.

– Ребята, а мы где? – шмыгнув носом, решил нарушить молчание Попов.

– В Караганде, – не менее уверенно, чем на вопрос Жомова, ответил ему Рабинович.

– Врешь ты все! – подозрительно покосился на Рабиновича Ваня. – Как мы в Караганду попасть могли?

– Спецрейсом. На личном самолете президента Татаро-Якутии, – не меняя выражения лица, ответил Рабинович. – Я лично за билеты платил. С вас по сто пятьдесят рублей.

Услышав эти слова, даже Попов совершенно успокоился. Проблема местонахождения была для него решена. Теперь не нужно удивляться тому, что они в форме валяются посреди леса: от Рабиновича и не того ожидать можно! Попов уверенно полез в карман за деньгами и остановил руку на полдороге. Хотя Рабинович буквально подталкивал ее взглядом.– Трава! Трава, мать твою… – вновь истошно заорал Попов. – Трава, я вам говорю. Трава!

– Пластинку заело? – подозрительно посмотрел на него Жомов. – Ну и что, если «трава»?

– А то! – не унимался Попов. – Вчера зима была? Была! А сегодня трава, значит? Откуда в Караганде зимой трава? Откуда, я вас спрашиваю? Ты врешь, Сеня! Никаких ты денег не платил. Дождешься от тебя!

– В натуре, Сеня, – поддержал Попова Иван. – Хватит своими дурацкими шуточками заниматься. Давай колись, куда ты нас загнал?!

– Я вам одно только скажу: вы идиоты, ребята, – Рабинович удрученно посмотрел на своих спутников. – Вечно вам во всем евреи виноваты. Я не больше вас понимаю, что случилось. Спросите лучше у Мурзика. Он тут уже освоился.

Жомов с Поповым обернулись, чтобы посмотреть на пса. Мурзик действительно освоился на поляне. Он уже обежал ее по периметру, местами расставляя свои персональные метки. Столбил территорию на всякий пожарный. Теперь пес выискивал что-то в траве, словно бомж пустые бутылки.

На всех троих друзей это почему-то произвело успокаивающее действие. Трусоватый Попов, наконец, увидев, что в данный момент ему даже выговор от начальника экспертной группы не угрожает, взял себя в руки и обрел способность здраво мыслить.

Жомов и так не особо волновался. Если исключить то, что ему нечего было выпить с похмелья, то можно было считать, что он чувствует себя совершенно комфортно, поскольку основным жизненным принципом этого парня была любимая поговорка омоновцев: «Не бери в голову, бери в плечи. Шире будешь!» Хотя куда уж шире?

Рабинович сорвал травинку и сунул ее в рот. Меланхолично перекатывая ее из одного уголка губ в другой, он пытался вспомнить вчерашний день и понять, что же произошло на самом деле. Куда их спьяну занесло?

– Мужики, это все те три козла устроили, – прервал мысли Рабиновича уверенный голос Попова. – Оглушили нас, накачали наркотиками и куда-то увезли. Может, в Америку?

– Ага, Андрюша! – согласился с ним Рабинович. – У ЦРУ целью всей жизни было похитить тебя из нашего вонючего городка…

– Да о чем вы говорите? – недовольно перебил Рабиновича Жомов. – По-русски можете объясняться?

После получаса обсуждений выяснилось, что гигант почти ничего из вчерашней пьянки не помнит. Видимо, хмель, проделав такое длительное путешествие от его желудка до высокосидящей головы, озверел. И так шандарахнул Жомова по мозгам, что у Ивана память тут же отшибло. Пришлось Попову и Рабиновичу совместными усилиями восстанавливать весь ход празднования Дня работника милиции.

Впрочем, эта утомительная процедура все равно ни к чему не привела. Вспомнить удалось кое-что. За исключением трех маленьких пунктиков. Во-первых, покрытой мраком осталась тайна того, что произошло на пути к кабаку. Во-вторых, из глубин сознания не удалось выловить ответ на то, где сейчас находятся трое друзей. И, наконец, последним пустячком был самый дурацкий вопрос: ПОЧЕМУ ЛЕТО?

– Ладно, мужики. Хватит трепаться. Есть предположение, что мы сошли с ума, – выстроил свою версию Рабинович. – Нужно только найти кого-нибудь для консультации по этому вопросу. Вот сейчас встанем и пойдем искать.

– Ага, – согласился с ним Попов. – Тем более, если мы в психушке, то далеко не уйдем. Где-нибудь на стену наткнемся.

– А это мы сейчас и проверим! – обрадованный тем, что может принести пользу, проговорил Жомов и достал из кармана табельный «ПМ». – Не-а. Мы не в психушке. Там бы оружие сразу отобрали.

– Слушай, Ваня, ты действительно с ним никогда не расстаешься? – ехидно полюбопытствовал Рабинович.

– Как и ты со своей фуражкой! – ухмыльнулся Жомов и поправил на голове кепку. – Кстати, где она у тебя?

Рабинович хлопнул себя ладонью по макушке и ойкнул. Фуражки действительно не было. От расстройства не соображая, что делает, Сеня сдернул с головы Попова его головной убор и нахлобучил на себя. Только после этого облегченно вздохнул.

– Ну это вообще беспредел! – возмутился Андрюша, но фуражку отбирать не стал. – Хрен с тобой, все равно жарко.

А солнце действительно припекало. Судя по тому, насколько высоко оно вскарабкалось на небо, было что-то около одиннадцати утра. Рабинович тут же представил себе, насколько будет жарко через пару часов, и сдернул с себя кожаную куртку. Правда, из рук ее не выпустил. Не хватало еще, чтобы куртка вместе с фуражкой потерялась!

– Ну, вы у меня еще за это ответите! – неизвестно кому пригрозил Рабинович. – Я такого посягательства на честь мундира никому не прощу.

– «Представитель закона всегда должен оставаться представителем закона. Всегда и везде. Хоть в постели у жены, хоть на аборигене острова Пасхи!» – неизвестно зачем процитировал Попов слова начальника отдела внутренних дел. Рабинович на него покосился и поднялся на ноги.

– Все, хватит прохлаждаться! – скомандовал он. – Встали и пошли. Мурзик, ко мне!..

– Куда пойдем-то, Иван Сусанин? – поинтересовался Попов. – Ты уже своим античным носом определил, где населенный пункт находится?

– Туда! – махнул рукой Рабинович, не ответив на язвительную реплику Андрея.

– Я пойду первым, – безапелляционно заявил Жомов. – У меня пистолет. Забыли?..

Лес действительно оказался каким-то чудным. Трое друзей никак не могли определить, что в нем не так, поэтому и постоянно озирались.

Никто из парней ни в ботанике, ни в зоологии особо не разбирался. Все трое вместе еще смогли бы отличить березу от сосны, но остальные породы деревьев представляли довольно смутно. Что касается трав, то тут самым просвещенным был Попов. Он в детстве иногда ездил в деревню к бабушке, поэтому представлял себе василек с ромашкой. И еще лебеду с лопухами. Еще все трое прекрасно разбирались в крапиве!

Впрочем, никому особо больших знаний и не требовалось, чтобы понять, что они явно не в средней полосе России. Дубы, клены и осины, что им попадались на пути, перемежались с деревьями абсолютно неизвестными. К тому же на лесных проплешинах часто росла какая-то странная трава с лиловыми цветами, похожими на собачьи морды. А привычной всем лебеды не было и в помине. Не было и берез.

И все же не это настораживало друзей. Не удивляло их и отсутствие каких-бы то ни было дорог. В лесу петляли только странные тропинки, на которых Мурзик иногда застывал и начинал угрожающе рычать. Наконец причину всеобщего недоумения разрешил Попов.

– Мужики, а вам не кажется странным, что во всем лесу нет ни одного кострища? – настороженно спросил он. – И пилой тут явно никто не работал. Даже имени никакого на коре не вырезано. Сюда что, люди не ходят?

– А мы тебе кто? – отмахнулся рукой Жомов. – Аллигаторы, что ли?

– Андрюха прав, – удивленно хмыкнул Рабинович, осмотрев Попова с ног до головы. – Умнеет на глазах парень. Слушай, Ваня, давай с будущего года прекратим праздничные соревнования?..

Предложение осталось без ответа. Жомову сейчас было не до обсуждения грандиозных планов. Желание срочно опохмелиться заняло весь объем его умной головушки и не хотело пускать туда другие мысли. Жомов поклялся себе, что как только доберется до ближайшего кабака или магазина, то тут же купит бутылку водки и выпьет ее один. Даже с Рабиновичем не поделится. Пусть на свои покупает.

Рабинович о выпивке и не думал. Его захватил охотничий азарт. Сеня во что бы то ни стало хотел выбраться из леса и найти тех козлов, что своровали его фуражку. Такой беспредел простить он не мог. На пятнадцать суток и за меньшие провинности сажали. А уж за свою фуражку он поизмывается над наглецами вволю.

У всей честной компании был и еще один существенный недостаток: никто из них никогда не занимался ориентированием. А все походы в лес начинались с автомобильных прогулок и заканчивались пикником в пригородных кустах.

Откуда им знать, что, согласно собственной физиологии, одна из ног человека непременно старается другую обогнать и сделать шаг побольше. В результате подобного самовольства нормальный человек (не охотник какой-нибудь!) постоянно ходит по лесу кругами, словно овца на привязи. Прямых-то линий в лесу нет! Вот и не удается изобличить в самовольстве упрямую ногу.