Лев Белов - Этот несносный Ноготков Страница 5

Что же касается коллег Радиенко, то на их лицах появилась такая мина, словно секунду назад в их присутствии самая обыкновенная комнатная муха превратилась в дикого индийского слона.

— Так кто проиграл пари? — спросил Ноготков, когда ребята очутились на улице. — Ты теперь о корове не мечтаешь?

С этими словами Ноготков протянул щенка Женьке.

— A как же ты? — спросил Женька, прижимая к груди теплое тельце. — Мы же спорили на боксера, а ты остался без собаки.

— Чепуха, — махнул рукой Ноготков. — Во-первых, я уже тебе говорил, что мама настроена против собак. А, во-вторых, мне стоит один разик свистнуть, и тут же появятся сто собак на выбор.

— Так прямо и появятся? — уже не с недоверием, а с явным восхищением в голосе спросил Кряков. — Вот было бы здорово! Ты действительно смог бы попробовать? Только давай без пари.

— Без пари так без пари, — согласился Алик и подумал о том, как это будет забавно, если все животные клуба собаководства сорвутся с поводков своих хозяев и примчатся прямо сюда.

— А где же собаки? — ехидно улыбнулся Женька,

— Да вон они, — кивнул Ноготков.

Женька посмотрел в сторону, куда показал Ноготков, и в ужасе зажмурился: от ворот клуба собаководства прямо на них мчалась огромная свора псов, поднимая пыль и взвизгивая.

Прохожие, которые случайно оказались свидетелями этой удивительной сцены, даже через несколько дней не могли понять, что же произошло. Не менее ста собак, которые, вероятно, сорвались с цепи, бросились к двум школьникам. Но едва псы добежали до ребят, один из мальчиков заслонил своего товарища грудью и крикнул: «Назад, шавки поганые!» В ту же секунду собаки остановились, как вкопанные, и многие из них по инорции полетели кувырком, вслед за чем вся свора повернула обратно и вскоре скрылась за воротами клуба служебного собаководства, в то время как оттуда выбежали перепуганные люди, державшие в руках обрывки веревок и цепочек.

В связи с этим происшествием уже на следующий день по городу поползли самые противоречивые слухи. Одни говорили, что виде-ли собственными глазами, как по улице разгуливала стая волков, которых погонял кнутиком какой-то мальчик. Другие утверждали, что это были не волки, а дрессированные лисицы, и что возле них находился усатый мужчина с пистолетом в руке. Третьи доказывали, что они сами слышали крик девочки, которую тут же уволокли вырвавшиеся из зоопарка львы, оставив в неприкосновенности лишь измазанные кляксами учебники и тетради для упражнений по русскому языку. Четвертые заявляли, что в цирке из-за нехватки витаминов взбесились все звери, которые сначала сожрали ветеринарного врача, затем администратора и завершили трапезу совершенно не причастным к истории с витаминами клоуном.

Глава восьмая,

не содержащая ничего, кроме неприятностей

Неприятности начались уже через какую-нибудь неделю после гибели Инфочки. Варвара Никаноровна, утверждавшая, что лично для нее Инфочка была как родная дочь, попросила Филиппа Ивановича дать ей возможность искупить вину перед наукой, то есть поручить опыты над другими инфузориями.

Филипп Иванович заметил, что теперь, прежде чем доверять ей какие-либо опыты, он вынужден поставить одно непременное условие, а именно: находясь в лаборатории, ни в коем случае не читать вслух стихи начинающих поэтов.

— Разве это плохо? — И Варвара Никаноровна процитировала: — «О маменька, родившая меня! Тебя увидев как-то в колыбели, мне захотелось впрыгнуть на коня, но силы мои явно ослабели!»

Филипп Иванович пробормотал, что от таких стихов не только инфузория, но даже лошадь могла бы испустить дух.

— Выходит так, что вы, Филипп Иванович, можете по своему личному желанию лишить меня возможности общаться с поэзией!

— Общайтесь сколько угодно, дорогая, но согласитесь, что если бы вы вовремя посмотрели на счетчик Гейгера, а заодно заглянули в вакуум и проверили термометр, катастрофы могло и не быть.

— Вполне возможно, — согласилась Варвара Никаноровна, — однако позвольте заметить, уважаемый Филипп Иванович, что катастрофы могло бы не быть и в том случае, если бы вы как директор нашего института обеспечили лабораторию всем необходимым.

— Что?! — возмутился Филипп Иванович. — Вы, милостивая государыня, не обеспечены всем необходимым?! Не забывайте, что вы работаете в единственной на весь Союз лаборатории! В вашем распоряжении такие приборы, глядя на которые станет облизываться любой зарубежный ученый! В вашем распоряжении холодильное устройство, которое вызовет черную зависть у любых наших коллег! А бактерицидная лампа, какой нет ни в одной лаборатории мира! А уникальные вентиляторы! Нет всего необходимогб для работы?! Че-пу-ха!

— Чепуха? — усмехнулась Варвара Никаноровна. — Если это чепуха, то скажите, почему вы не оставили мне этих ваших новейших экспериментальных таблеточек? Опасались, что я их израсходую?

— Ничего я не боялся. И если... — Профессор умолк, как бы пораженный какой-то страшной мыслью. — Постойте! Но я же дал вам эти таблетки, я это хорошо помню! Во флакончике!

— Нет, дорогой профессор, вы этот флакончик забрали домой, домой, и я еще подумала: что произойдет, если вы случайно их проглотите. Они, кажется, действуют на мозг?

— Не только на мозг, — тихо проговорил профессор, и его лоб покрыла испарина. — А вдруг... — Он внезапно побледнел.

— Что с вами? — испугалась Нарзанова. — Дать вам воды?

— Дайте мне такси! — простонал Филипп Иванович.

Остановив первую попавшуюся машину, Филипп Иванович уже через несколько минут вбегал в свое парадное. Но тут он услышал голос, показавшийся ему совсем незнакомым:

— А денежки?

— Какие денежки? — изумился профессор, берясь за ручку двери.

— За проезд, доктор, за проезд, — уточнил шофер. — Троячок.

— Троячок? — изумился Филипп Иванович. — А разве это не институтская машина? Вы разве не Леша Горбунов?

— А ну гони монету, гнилая интеллигенция! — рассвирепел шофер. — Ле-о-ша!

— В чем дело, папа?

Вопрос был задан, конечно, Аликом, вышедшим на улицу из дому.

— Ах ты старая галоша, — не обращая внимания на мальчугана, продолжал шофер. — Денег не даешь! Да ты...

Он не договорил, внезапно повернулся к Алику, почти мгновенно сник и опустил глаза.

— Сейчас же извинитесь перед папой, — тихо сказал Алик. — Ну!

— Прошу прощения, папаша, — виновато пробормотал шофер.

Включив зажигание, шофер подал машину назад, развернул ее и, обдав Алика и Филиппа Ивановича клубами выхлопного газа, скрылся за переулком.

— Какой-то нонсенс, — проговорил Филипп Иванович, с недоумением пожимая плечами.

Уже войдя в гостиную, Филипп Иванович вдруг остановился и, сжав пальцами виски, задал самому себе вопрос:

— Зачем же я сюда приехал?

Звонок, раздавшийся в парадном, помешал Филиппу Ивановичу сразу же ответить на этот вопрос. Открыв дверь, он едва успел отпрянуть в сторону, ибо мимо него, словно стрела, выпущенная из лука, пролетела Елена Петровна. Он заметил разъяренное лицо.

Через минуту, хлопнув дверью спальни, где она сбросила туфли и косынку, Елена Петровна вернулась в гостиную.

Вонзив в своего супруга пылающий взор, она выдохнула:

— Ясно?

— Ясно, — сказал он. — Только не ясно, что именно ясно. Что случилось? Тебя уволили из училища?

— Ты с ума сошел!

— У мамы пропали золотые часы, — сказал Алик. — И это произошло в троллейбусе.

— Ясно? — торжествующе произнесла Елена Петровна. —

Ребенок догадался, а ты... — Она устало махнула рукой. — Да что уж там говорить — что упало, то пропало.

— Вспомнил! — радостно воскликнул Филипп Иванович и рысью побежал в свой кабинет.

— Доктор биологических наук, — страдальчески вздохнула Елена Петровна и многозначительно притронулась указательным пальцем к своему виску.

— Кстати! — совсем некстати воскликнула она. — Будь осторожен, Алик, на улице. Из зоопарка удрал удав восемнадцати метров длины и за каких-нибудь два дня передушил трех девочек, пятерых мальчиков и одного очень красивого водопроводчика.

— Лена! — крикнул Филипп Иванович, выходя из своего кабинета. — Ты случайно не видела флакончик? В нем находились таблетки.

— Мне своих таблеток хватает, не знаю, когда избавлюсь.

— Флакончик я поставил на книжный шкаф, — сказал Алик.

— Фу ты ну ты, — радостно улыбнулся Филипп Иванович, — а я было перепугался — ведь это экспериментальные таблетки.

— Извини, папа, но флакон пуст.

— То есть как это — пуст? А где же таблетки?

— Здесь, — ткнул себя в живот Алик. — Мне понравилось.

— То есть ты их просто-напросто слопал?

— Угу.

— Душегуб! — страшным голосом закричал Филипп Иванович.

— Ты посмотри-ка на своего отца, — иронически усмехнулась