Игорь Подгурский - Иду на «ты» Страница 5

– Я тут бугор,– опять вздохнул, перепоясываясь, Ермак.– И пойдет со мной Кузнецов.

Кузнецов с готовностью вскинул гордый арийский профиль:

– Яволь, господин Ермак! То есть – всегда готов. Почту за честь.

Алеша одобрительно кивнул и придержал Задова, на устах которого трепыхалось то ли «пионер сопливый», то ли «гитлерюгенд недоношенный», то ли «скаут недобитый». Впрочем, в глубине души такой поворот дела Леву более чем устраивал. Он презрительно хмыкнул и, демонстрируя несогласие с линией командования, решительно присел на бугорок. Попович, краем глаза поймав внимательный взгляд Ильи, остался стоять.

Высокие договаривающиеся стороны встретились для переговоров аккурат посередке Калинова моста. Внизу мягко плескалась Смородина и, обхватив руками одну из бревенчатых опор, высунулась по пояс заинтригованная происходящим бесстыжая русалка. Дождик тоже поутих, и даже солнышко, собираясь закатиться за горизонт, с нездоровым для здешних мест любопытством на минуту выглянуло радугой из-за редеющих туч. Переговоры открылись без церемоний.

– Слышь, мужик,– решительно начал Ермак,– ты тавой… Сюдысь не ходи, а мала-мала тудысь ходи. Андерсен?

С этими словами Ерофей Павлович небрежно кивнул в сторону, где правее моста угадывался неглубокий брод.

– Переводи, Колян,– утомленный переговорами Ермак облегченно перевел дух.

Обескураженный Кузнецов молчал. В предложении форсировать реку вброд, сделанном Ермаком противнику, ему попеременно виделось то явное предательство, то тонкий расчет на обстоятельства ему, новобранцу, неясные. Кроме того, его всерьез разобрало любопытство: являлось ли слово «андерсен» фамилией рыцаря или это изрядно искаженное английское «understand»?

Рыцари в латах тоже молчали, и молчали довольно долго, явно ожидая или продолжения или, на худой конец, перевода. Неловкая пауза затягивалась.

Пять минут спустя один из разгулов утомился. Сняв шлем, он подставил мокрый лоб налетевшему ветерку и, вежливо наклонив голову, представился на вполне сносном русском языке:

– Сэр Артур Камелотский. Господа, имею честь сообщить вам, что данная мнимая реальность входит в зону жизненно важных интересов Островного графства. По праву первооткрывателей этот запущенный континуум принадлежит нам. Наши ирреальные соплеменники проявили к новым жизненным пространствам понятный живой интерес. Завтра, в канун Хеллоуина, ровно в полдень, темпорально-пространственный барьер будет снят, и мы вступим во владение своей законной собственностью. Надеюсь, что конфликта мы избежим. Dixi.

– Дикси – это, кажется, остров такой,– тихо пояснил Ермаку Кузнецов.– А еще «я все сказал» по-латыни.

– С нечистью дружбу водите,– нехорошо прищурился Ермак.– Вампирчиков приваживаете, волколаков пасете, гномов подпаиваете?

Сэр Камелотский сокрушенно вздохнул:

– Права нечисти в нашем графстве столь же уважаемы, как и рыцарские и любые другие. Свобода совести и бытия, если вам угодно.Они разделяют наши взгляды на круговорот праны и маны, и мы к ним лояльны. Насколько мне известно, ваше Лукоморье тоже процветает, и энергию вы качаете именно оттуда.

При этих словах в устах разгула скользнуло что-то змеиное – то ли раздвоенный язык, то ли гадкая ухмылка.

– Наша нечисть кровь по ночам у детишек не сосет. И Лукоморье наше не шабаш, а заповедник, законом хранимый.– От патриотических аргументов Ерофея Павловича явно попахивало кваском, но сдаваться он не торопился.– И потом, какие вы, чеширский кот, первооткрыватели, ежели тут люди спокон веков живут.

– Быдло это, а не люди! – свой шлем снял наконец и второй рыцарь.– Нам папа на отстрел аборигенов лицензию дал. И индульгенцию лет на двести. Будь спокоен, почистим эти конюшни, как в Австралии и Новом Свете. А те, что уцелеют,– пущай себе плодятся. Вампирам и оркам тоже жрать надо. Регулируемая рождаемость, храни нас королева! Опять же, надо приобщать этих язычников к свету истинной веры и идеалам демократии. Омен, пардон, аминь.

Рыцарь коротко хохотнул. Пахло от него довольно мерзко, потому как едкий запах нестираного исподнего, смешавшись с «шанелью», заглушал даже терпкий аромат придорожной полыни. По сведениям краткого курса истории диалектических реальностей, в проточной воде жители Островного графства научились умываться только в начале ХХ века любой реальности.

– Мой верный Ланселот, господа, несколько прямолинеен,– слегка поморщился сэр Артур,– но в целом недалек от истины. Надеюсь, что вы, как истинные джентльмены, уступите нам завтра дорогу. Эскьюз ми плиз, но, право, мне не хотелось бы омрачать наше знакомство столь мелким конфликтом. В конце концов, нам, урожденным дворянам духа, дважды избранным, делить нечего, не так ли, господа?

Сэр Артур Камелотский смачно сплюнул в реку и аккуратно отер губы платочком, извлеченным из приваренного на латах нагрудного кармана. Русалка внизу, плененная было блестящей никелированной упаковкой рыцарей и галантной речью сэра Артура, брезгливо поморщилась.

Кузнецов молча переваривал услышанное, да и насупившийся Ермак мозолистой пятерней задумчиво чесал в затылке, подыскивая ответ подипломатичнее.

«Шо хошь, сволота, делай, а политеса мне не нарушай» – эту старую заповедь в его спинной мозг прочно вколотил розгами Петр Великий на регулярно проводимых им политзанятиях. Те двухнедельные дипломатические государевы экстернат-курсы в Навигационной школе в свое время очень пригодились юному атаману, командированному позже на освоение Сибири.

– Шел бы ты, верблюд [5]… – Ермак грязно, но от души выругался, развернулся и, насвистывая «Гей, славяне!», пошел прочь. По мнению Ерофея Павловича, великий государь остался бы вполне доволен столь лаконичным завершением переговоров…

Так и промолчавший всю встречу переводчик Николай Кузнецов, молча и с достоинством поклонившись, решил сгладить неловкость коллеги тонким русским юмором.

– Вы знаете, господа, а это неправда, что у Нельсона не было одного глаза. У адмирала был один глаз.

Еще раз вежливо поклонившись вконец оторопевшим сэрам, Кузнецов последовал за Ермаком.

«Странный они народ, островные. И с юмором у них что-то не того. Кутузов Михайло Илларионыч полчаса хохотал…» – уже на ходу припомнил Николай свою историческую встречу с ветераном в отделе кадров и выбросил разгулов из головы. Сейчас его больше заботила предстоящая оценка переговоров сначала Ильей, а затем и руководством старшего ранга.

Разгулы, постояв на мосту еще пару минут, обменялись презрительными для дружинников оценками «варваров в портах», потом по-военному слаженно развернули лошадей и, поскрипывая ржавеющими на глазах латами, двинулись к своему отряду.

А белокурая русалка оставила облюбованную сваю, бесшумно нырнула и серебристой молнией понеслась под водой к Коровьему омуту; услышанные вести вполне могли заинтересовать ее троюродного деда Водяного.

Выслушав доклад, Илья с яростью ухватил себя за ворот полотняной рубахи и без малейшей натуги рванул его вниз. Рубаха разодралась с задорным металлическим скрипом – увлекшись, богатырь прихватил могучими руками и кольчугу, которая теперь, весело позвякивая коваными колечками, сыпалась с его могучего торса. На плече у Ильи обнаружилась яркая темно-синяя пороховая татуировка – пятиугольник знака качества и четыре буковки «СССР».

– Я тебе что говорил, Ерофей! На кой ляд ты, скажи мне, Кольку на мост потащил? У него опыта – с гулькин нос. А ежели бы Хеллоуин этот треклятый сегодня был? Посекли бы они вас двоих как котят.

– Так ведь переговоры ж, Илюша.– Ерофей Павлович, оправдываясь, походил на впервые выпившего подростка.– Честь рыцарская опять же. Не казачья, конечно. Но ведь честь.

– Какие переговоры, какая честь, Ероша? У них на эту честь мораторий пожизненный. Ты вон у Коли спроси, сколь лет они второй фронт открывали? Тьфу на вас, интеллигенция казачья.

Илья бушевал недолго. Замена Левы на переговорах Кузнецовым была единственной претензией богатыря к понурому Ерофею. Сам ход исторической встречи на мосту он оценил очень высоко, особо упирая на добытые данные.

– Учитесь, парни,– комментировал Илья, поднимая к небу толстый, как сарделька, указательный палец.– Во-первых, Ероша узнал, когда противник предпримет наступление. Во-вторых, мы знаем имена главных их застрельщиков. И наконец, последнее. Своим предложением форсировать реку вброд Ерофей Павлович, полагаю, посеял в рядах агрессора хаос и смятение. Теперь они до утра будут думать, нет ли тут какой хитрости, а утром все они, кроме тролля, через мост попрут, потому как тролль глуп и потому как мост его веса не выдержит. Вам это на руку: в тине тролль увязнет, а речка здешняя илистая, и дно топкое, некачественное.

– Илья Тимофеевич, извините,– суховато-официальным тоном перебил Муромца Задов,– вы сказали «вам» или «нам»?