Фредерик Браун - Этаоин Шрдлу Страница 5

Почему-то Джордж сразу понял, чего хочет машина. И, поняв это, осознал, что его дело дрянь. Едва он оказался в поле зрения машины, как она остановилась и принялась щелкать, и на приемный столик выпало несколько свежеотлитых строк. Джордж приблизился к ней, как приговоренный всходит на эшафот, и прочел эти строки: Я, ЭТАОИН ШРДЛУ, ТРЕБУЮ...

На мгновение ему страшно захотелось бежать куда глаза глядят. Но мысль о том, как он скачет по главной улице города, а за ним по пятам гонится... Нет, это было невыносимо. И пусть даже ему удалось бы улизнуть - это было вполне возможно, если только машина не выработала в себе каких-то новых способностей, что тоже было вполне вероятно, - а вдруг она тогда изберет другую жертву? Или учинит что-нибудь пострашнее?

Он неохотно кивнул в знак согласия. Поставив перед линотипом стул, он принялся подкладывать на пюпитр листки оригинала и перетаскивать отлитые строки с уголка на наборную доску. И загружать в воронку отработанный металл и всякий прочий мусор. Ему больше не нужно было даже прикасаться к клавиатуре.

И вот, заявил Джордж, выполняя эти чисто механическими обязанности, он вдруг подумал, что теперь не линотип работает на него, а, наоборот, он работает на линотип. Почему машина считала необходимым заниматься набором, он не знал, да это было и не столь важно. В конце концов для этого линотип и предназначался, и не исключено, что он это делал инстинктивно.

Или, по моему предположению (и Джордж согласился, что это вполне возможно), она жаждала знаний. Она читала и ассимилировала знания в процессе набора. Ведь привело же ее чтение книг по трудовому законодательству к непосредственным действиям.

Мы проговорили до полуночи и так ни до чего и не договорились. Да, на следующее утро он снова должен будет явиться в контору и восемь часов заниматься набором... вернее, помогать машине заниматься набором. Он и помыслить не мог, что произойдет, если он не явится. И я понимал и разделял его страх по той простой причине, что мы понятия не имели о последствиях такого шага. Лик опасности ослепляет, когда он повернут к вам так, что вы не можете различить его черт.

- Но, Джордж, - запротестовал я, - должен же быть какой-то выход! Ведь и я как-то виноват во всем этом! Если бы я не послал к тебе этого человечка...

Он положил руку мне на плечо.

- Нет, Уолтер. Вся вина на мне, потому что я был жаден. Если бы я послушался тебя две недели назад, я бы ее уже разрушил. Господи, как бы рад я был сейчас совершенно разориться, только бы...

- Джордж, - повторил я, - должен же быть какой-то выход! Нам нужно найти...

- Что?

Я вздохнул.

- Не знаю. Но я буду думать.

- Ладно, Уолтер, - сказал он. - Я сделаю все, что ты предложишь. Все. Я боюсь, боюсь даже представить себе то, чего я боюсь...

Вернувшись в свой отель, я не заснул. Во всяком случае, так было до рассвета - только тогда я задремал и проспал беспокойным сном до одиннадцати. Потом оделся и отправился в город, чтобы перехватить Джорджа за ленчем.

- Придумал что-нибудь, Уолтер? - спросил он, едва увидев меня. В голосе его не было и тени надежды. Я покачал головой.

- Тогда сегодня к вечеру все так или иначе кончится, - сказал он. - Случилась ужасная вещь.

- Какая?

- Я пойду в типографию и спрячу под рубашкой кувалду, - объявил он. - Может быть, мне удастся справиться с ним. Если же нет... Все равно. Я слишком устал.

Я огляделся. Мы сидели вдвоем за столиком в харчевне у Шорти, и Шорти приближался к нам - принять заказ. Мир сейчас казался трезвым и разумным.

Я подождал, пока Шорти не пошел жарить наши сосиски и бифштексы, и тихонько спросил:

- Что произошло?

- Очередной манифест. Уолтер, он требует, чтобы я установил в типографии еще один линотип.

Он глядел мне прямо в глаза, и у меня по спине побежали мурашки.

- Еще один... Джордж, какую книгу ты набирал сегодня утром?

Но, разумеется, я уже и сам догадался.

Он назвал книгу, и мы надолго замолчали, пока не пришла пора встать из-за стола.

- Джордж, - сказал я, - тебе были поставлены какие-то сроки?

- Двадцать четыре часа. Конечно, за это время я все равно не смог бы раздобыть еще одну машину, разве что где-нибудь найдется подержанная, но... Короче, я не стал спорить насчет времени, потому что... Я ведь уже сказал тебе, что собираюсь сделать.

- Это же самоубийство!

- Возможно. Но...

Я взял его за руку.

- Джордж, - сказал я. - Наверняка что-нибудь можно придумать. Наверняка. Дай мне время до завтрашнего утра. Я встречусь с тобой в восемь; и если я ничего толкового не придумаю, тогда... я помногу тебе его уничтожить. Может быть, один из нас успеет добраться до его жизненно важных центров...

- Нет, тебе никак нельзя рисковать, Уолтер. Это моя вина...

- Но если погибнешь ты, проблема все равно не будет решена, - настаивал я. - Ну, по рукам? Так подождешь до завтрашнего утра?

Он согласился, и мы расстались.

Утром без четверти восемь я покинул свою берлогу и отправился к Джорджу признаться ему, что ничего дельного я не придумал.

Когда я открыл дверь и увидел Джорджа, в моей голове все еще не было ни единой толковой мысли. Он взглянул на меня, и я покачал головой.

Он спокойно кивнул, словно именно этого и ожидал, и произнес очень тихо, почти шепотом - наверно, чтобы не было слышно в типографии:

- Слушай, Уолтер! Не лезь ты в это дело. Похороны мои. Это все моя вина, и еще того человечка с шишкой, и...

- Джордж, - сказал я. - Кажется, я нашел! Эта... эта шишка навела меня на мысль! Нужно... Да! Слушай! Ничего не предпринимай в течение часа, слышишь? Я сейчас вернусь. Наше дело в шляпе!

Я вовсе не был так уж уверен, что наше дело в шляпе, но стоило попробовать, пусть даже вероятность успеха была минимальной. И еще мне нужно было как-то подбодрить Джорджа, иначе он мог запросто броситься головой в омут.

- Но скажи... - начал он.

Я показал на часы.

- Сейчас без минуты восемь, объяснять некогда. Положись на меня, хорошо?

Он кивнул и повернулся, чтобы идти в типографию, а я бросился вон. Я совершил набег на библиотеку, затем на книжную лавку и через полчаса вернулся. Я ворвался в контору с дюжиной толстенных томов под мышками и заорал:

- Эй, Джордж! За дело! Набирать буду я.

Он стоял у уголка и выгребал из него отлитые строки. Я отпихнул его и сел за линотип.

- Эй, ты что... - растерянно пробормотал он и схватил меня за плечо.

Я сбросил его руку.

- Ты нанимал меня, верно? Так вот, я у тебя работаю. Слушай, Джордж, иди домой и поспи. Или подожди в конторе. Когда все кончится, я тебя позову.

Из-под кожуха Этаоина Шрдлу доносилось нетерпеливое гудение, и я, отвернувшись от машины, подмигнул Джорджу и подтолкнул его к двери. С минуту он постоял в нерешительности, глядя на меня, затем произнес:

- Надеюсь, ты сам знаешь, что делаешь, Уолтер.

Я тоже надеялся, но не сказал ему об этом, а лишь прислушался: он отправился в контору и сел за стол - ждать.

Я раскрыл одну из принесенных книг, вырвал первую страницу и положил на пюпитр. Внезапно - я просто подпрыгнул от неожиданности - стали вываливаться матрицы, рывком подскочил подъемник, и Этаоин Шрдлу выплюнул на приемный столик первую строку. Затем вторую. Затем третью.

Я сидел и потел.

Минутой позже я перевернул страницу, потом вырвал новый лист и положил его на пюпитр. Наполнил металлоподаватель. Очистил приемный столик. Опять и опять.

Первую книгу мы закончили к десяти тридцати.

Когда прозвучал звонок - двенадцать часов, - и увидел в дверях Джорджа, видимо ожидавшего, что я встану и пойду позавтракаю с ним. Но Этаоин продолжал отщелкивать матрицы, и я лишь качал головой, подавая на пюпитр все новые и новые страницы. Раз уж машина настолько заинтересовалась набираемым текстом, что забыла о собственном манифесте насчет рабочих часов и не остановилась на ленч, значит, все шло превосходно. Это означало, что моя мысль могла иметь успех.

Час дня, работа кипит. Мы начали четвертую книгу.

В пять часов мы кончили шестую и дошли до середины седьмой. Наборная доска была загромождена отлитыми строками, и, чтобы освободить место, я принялся сбрасывать их прямо на пол и заваливать обратно в воронку.

Звонок в пять часов. Мы не остановились.

Джордж снова заглянул в дверь - он был исполнен надежд, но в то же время озадачен, и я снова махнул ему рукой, чтоб не мешал.

Пальцы мои ныли - я выдрал из книг слишком много листов; руки мои ныли - я сгреб и перенес слишком много металла; ноги мои ныли - я слишком много бегал между машиной и наборной доской; и все остальное ныло - я слишком долго сидел перед линотипом.

Восемь часов. Девять. С десятью томами покончено, осталось всего два. Должно, должно сработать! И, наконец, сработало. Этаоин Шрдлу замедлил темп.

Теперь он при наборе был внимательнее, задумчивее, что ли... Несколько раз останавливался, закончив предложение или абзац.