Сергей Мусаниф - Во имя рейтинга Страница 50

Кипящий досадой Одиссей развернул свою колесницу и покинул поле боя.

Гетайры аргосца не стали развивать свое преимущество и начали сдавать позиции. Диомед буквально вынес с поля боя ничего не соображающего Аякса.

Битва постепенно стихала. Войска нехотя расходились, Скейские ворота были открыты, и троянцы втягивались под защиту городских стен.

Эта война никогда не закончится.

Полковник Трэвис

— Я разговаривал с прадедом, — сообщил Одиссей, стаскивая с себя доспехи. Его мускулистое тело было покрыто пылью. — С моим молодым хитрым прадедом. Он сообщает, что корабль из Микен, на котором плывет на заклание дочь нашего вождя, прибудет в Троаду завтра.

— Погано, — сказал Диомед. Он уже успел разоблачиться в своем шатре и теперь возлежал на шкурах, попивая вино и наблюдая за манипуляциями Лаэртида. — Думаю, наш малыш не будет тянуть со свадьбой.

— А после того как свадьба состоится, Агамемнону конец, — сказал Одиссей. — Как и его братцу, и всей линии Атридов. Не хочу сказать, что мне кого-то из них жалко, но воевать под командованием Пелида я не хочу.

— Ты думаешь, кто-то даст ему командовать? — спросил Диомед. — Формально я тут второй воевода. И армия моя уступает по размерам только микенской. А по доблести — вообще никому не уступает.

— Агамемнон вызвал меня вчера для разговора и чуть ли не приказал мне застрелить Пелида, — сообщил Одиссей. — Получается очень смешно. Прадед, как и его папаша с молниями, хочет, чтобы я убил Ахиллеса. Агамемнон, как и его младший братец с рогами, хочет, чтобы я убил Ахиллеса. Алекс, наш странный гость, тоже хочет, чтобы я убил Ахиллеса. А поганец все никак не умирает.

— Возможно, мама его оказалась достаточно умной женщиной и во время купания в Стиксе подержала его сначала за одну пятку, потом за другую. Вообще, я никогда в эту историю с пяткой не верил, — признался я. — Слишком глупый прокол.

— Допустим, — согласился Одиссей. — Может, она его вообще не за пятку держала, а, скажем, за волосы. И куда его разить в таком случае?

— Туда, куда вода не затекает, — посоветовал Диомед, прикладываясь к вину. — В задницу, например. Одиссей богоравный, муж, преисполненный козней различных и мудрых советов, в зад Ахиллесу Пелиду копье он нацелил, и поразил гада в самое срамное место…

Одиссей расхохотался.

— Между тем, в этом предложении присутствует логика, — сказал я. — Конечно, выглядеть это будет не совсем эстетично, и удар очень сложно сделать смертельным, но если копье отравить…

— Я — лучник, — сообщил Одиссей. — По копьям у нас Тидид главный.

— Я, конечно, главный, — согласился Диомед, — Особенно по копьям. Но меня никто не просил, между прочим. Ни Зевс, ни наместник его Агамемнон.

— Я тебя попрошу, — сказал Одиссей.

— Нет, — сказал Диомед. — Бить в спину… Может быть, так и ведут себя басилеи занюханных островов, но ванакту Аргоса такое не пристало.

— Не в спину, — уточнил Лаэртид. «Занюханный остров» он поминать не стал. — Чуть пониже.

— Я безмерно уважаю Клеада, своего оруженосца, и не могу представить, как он будет отмывать мое оружие после такого удара.

— Возьмешь другое.

— Поищи лучше другие пути, друг.

— Основа надежности любого предприятия в его простоте, — заявил Одиссей. — Тут все просто. Ахиллес уязвим для копья. Ты — копейщик. Чего еще искать?

— Я отказываюсь, — сказал Диомед. — Пусть меня об этом лично попросят заинтересованные стороны.

— Тебе нравится идея бесконечной войны?

— Я сейчас еще вина выпью, и мне все будет по приапу.

— Выпей вина и вколоти копье ему в зад.

— Столько даже я не выпью.

Дэн

Академик Северов, светило науки, приносящей миллиарды долларов телевизионному магнату, выглядел затравленным зверем. Он похудел на пару килограммов, а поскольку и раньше не обладал тучной фигурой, то сейчас выглядел как жертва концлагеря. Одежда пребывала в полном беспорядке, на лице — недельная щетина, а в глазах — бездна тоски.

— Мне больше не с кем здесь поговорить, Данил, — признался он, закрывая дверь в мой кабинет. — Оборудование зафиксировало еще три сильных энергетических скачка, никак не связанных с графиком передачи данных, но это никого, кроме меня, не волнует. Я прорубил туннель во времени, а теперь по нему туда-сюда шастает что-то большое и непонятное.

— Вы на самом деле думаете, что кто-то шастает?

— Я уже не знаю, что мне думать. Кстати, вы тоже не слишком хорошо выглядите, Данил. У вас проблемы?

— Я тоже вижу что-то непонятное, — признался я. — Правда, больше всего мне непонятно то, чего я не вижу. Слово «Италия» вам что-нибудь говорит?

— Это название какой-то европейской провинции?

— Нет. Хотя можно сказать и так.

— Тогда я не знаю.

— А Рим?

— Что-то такое вертится в памяти… Извините, не помню.

— Конечно, поздно об этом спрашивать, но вы не думали о том, что существование туннеля может вызвать временные парадоксы?

— Нет. Прошлое — это то, что уже свершилось, и настоящее незыблемо. Я не вижу никаких изменений.

— В том-то и соль, что, если эти изменения произошли, мы не могли их увидеть.

ГЛАВА 17

Полковник Трэвис

Коренастый пожилой мужчина в простой тунике и сандалиях шел по ахейскому лагерю, и встречные расступались перед ним, как волны перед авианосцем. Никто не осмеливался заступить ему дорогу, никто не пытался заговорить с ним, зато все воины провожали его взглядами.

Все разговоры стихали при его приближении.

Буйные, чуть тронутые сединой волосы, брови, напоминающие грозовые тучи, властный взгляд и руки в следах застарелых ожогов. От него пахло озоном.

А я не удивился. Чему тут удивляться? После Ареса, Аполлона и Гермеса увидеть их общего предка было только логично.

Вопреки моим ожиданиям мужчина прошел мимо шатра старшего Атрида и двинулся в сторону лагеря аргосцев. Поскольку все камеры в пределах прямой видимости потеряли управление и попадали на землю, я двинулся вслед за ним самолично. У шатра ванакта Аргоса, в котором скрылся мужчина, я столкнулся с хитроумным Одиссеем, сверлившим ножом дырку в плотной ткани.

Испуганный Клеад вылетел из шатра, словно за пятки его кусал сам Цербер.

— Радуйся, смертный, — сказал Зевс Диомеду.

— Радуйся, что бессмертный. — Ванакт Аргоса был пьян.

— Мой сын умер, — сказал Зевс.

— Который? — небрежно спросил Диомед.

— Арес. Мой нелюбимый грозный сын Арей Эниалий, чье покрывало сшито из кожи убитых им воинов и чей конегривый шлем вселял ужас в сердца его врагов. Он умер после удара твоего копья.

— Как это может быть? Я не раз видел его в поле после того, как он получил мой удар.

— Это был не он. Гефест по моей просьбе надел его доспехи и показывался на поле битвы.

Теперь понятно, почему после схватки с Диомедом Арес не пытался добраться ни до меня, обидевшего его брата, ни до Диомеда. Раньше такое поведение бога войны казалось мне нелогичным, по идее он должен был пылать жаждой мести и пытаться заколоть Диомеда, но теперь все, включая и хромоту, вставало на свои места.

— Прими мои соболезнования, — сказал Диомед. — Мне жаль тебя, как было бы жаль любого отца, потерявшего сына. Но я не прошу у тебя прощения, ибо я не заколол твоего сына из-за угла, не ударил в спину, а сразил в честном бою. Каждый, кто берет меч и идет на битву, должен знать, чем он рискует.

— Он думал, что бессмертен.

— Я тоже думал, что он бессмертен. Выходит, мы оба ошибались.

— Я мог бы убить тебя прямо сейчас, — заявил Зевс.

Диомед, шатаясь, проковылял до выхода из шатра и глянул вверх.

— На небе ни облачка.

— Молнией, копьем, мечом или собственными руками. Я мог бы убить тебя.

— Что тебя останавливает?

— Ты дерзок для смертного, богоубийца и ванакт Аргоса, — сказал Зевс. — Или твоими устами говорит сейчас неразбавленное вино?

— Сейчас и всегда моими устами говорит Диомед, сын Тидея, и никто другой.

— Ты убил моего сына, — повторил Зевс. — И значит, ты должен мне выкуп.

— И чего ты хочешь, Кронид?

— Жизнь за жизнь.

— Чью жизнь ты хочешь взамен? Если тебе нужна моя, приходи завтра на поле боя вместе со своими молниями. Посмотрим, достану ли я тебя копьем.

— Твоя жизнь мне не нужна. Иначе я взял бы ее прямо сейчас.

— Тогда чья?

— Патрокла.

— Патрокла? Почему? Он ведь на нашей стороне.