Сергей Шкенёв - Пёс имперского значения Страница 50

— Где такое написано?

— В первоисточнике! — Израил гордо вскинул голову.

— Не видел.

— Да ладно, я же сам диктовал. Или опять отредактировали? Вот так всегда, — Изя плевком сбил с ближайшего столба строящего гримасы гамадрила. — Стараешься, творческими муками мучаешься для потомков. А они…

Напарника можно понять — после того, как из тринадцати версий одного его бестселлера осталось только четыре… Я бы тоже обиделся.

Но дело не в том. По описанию мистера Мопса, если преуменьшить некоторые параметры, здесь побывал Такс. Рус фон Ливенвальд фон Скениофф, буду совсем уж точным. Директор зоопарка приметил главное — длинный и зубастый

— Он не хочет слезать с дерева! — плачущий голос англичанина отвлёк меня от размышлений.

— Кто не хочет?

— Гордость нашей коллекции — настоящий американский гризли. Он так напуган.

Я проследил взглядом за директорским пальцем. Да, действительно, на верхушке роскошного бука сидел здоровенный медведь, и на все предложения спуститься вниз отвечал жалобным поскуливанием. А наверх служители залезать сами не хотели, так как по стволу стекало что-то вовсе непотребное.

— Гавриил Родионович, смотри, — Израил подтолкнул меня локтем в бок и показал на табличку, криво повисшую на остатках разрушенной клетки. — Ты его читать учил?

— Учил, и чего? Если собака, так непременно неграмотным должен быть?

— А по-аглицки?

— Совсем чуть-чуть, так, для общего развития больше.

— А если он это смог и перевести? — Изя ткнул в надпись.

Гризли. Медведь северо-американский. Ареал обитания —

Запад США, Канада, Аляска.

— И чего ты хочешь сказать?

— Догадайся с одного раза. Кто обещал ему охоту на медведей?

— И думаешь?

— К бабке не ходи…

Я обернулся к Лаврентию Павловичу:

— Товарищ… Стой! Ты чего с ним сделал?

Берия невозмутимо вытер о директорские штаны трехгранный стилет.

— Не стоило так говорить про нашего товарища. Нехорошо это. Ну так что, едем в Америку?

В тот же день. Северная Атлантика. Пароход " Конунг Иосиф", порт приписки Осло.

— Что ни говорите, Александр Фёдорович, а в морских путешествиях есть определённая прелесть, — произнес прилично одетый господин, затушив сигару в хрустальной пепельнице. Впрочем, неприличные господа не отправлялись в плавание первым классом.

— Ну не скажите, товарищ Хаммер, — возразил его собеседник, невысокий седой человек сорока с небольшим лет на вид, и с орденом Красного Знамени на смокинге. — По моему мнению, так по Волге гораздо спокойнее. Нет постоянной качки, которая заставляет вас наливать мимо бокала.

— Это мелочи, господин Беляков. Лучше посмотрите, как прекрасен закат. Кажется ещё чуть-чуть, и мы увидим тот самый зелёный луч.

— Вздор! — председатель колхоза имени Столыпина был непреклонен. — Все эти красивости, уважаемый Арманд, если они не приносят пользу Родине, непременно приводят к педерастии. Да вот возьмите хоть недавнее литературное увлечение всего мира так называемыми вампирскими эпосами.

— А что в них не так? — американский миллионер сделал вид что не смутился, но взял лежащую на коленях книгу и спрятал за спину.

— А всё, — Александр Фёдорович погладил короткую бороду. — Вот как они, по вашему мнению, размножаются?

— Я это не читал!

— Но слышали?

— Хм… Они таки очень сексуальные.

— Каким образом? — Беляком засмеялся, потушив свою сигару в кадке с пальмой.

— Ну как сказать…

— Да никак. Покойники, они и есть покойники. Нечем у них размножаться, кроме французской любови.

— С этой точки зрения я как-то не рассматривал…

— Издержки демократического образования. Вы, кстати, женаты, товарищ Хаммер?

— Да, а что?

— Просто к слову пришлось. А вы заметили, Арманд, что писатели вампирских эпосов преимущественно холосты?

— Вы думаете, Александр Фёдорович?…

— И думать нечего. У меня пятеро детей, скоро шестой будет, и ни одной книги о вампирах. О чём-то это говорит?

Хаммер улучил момент, и незаметно выбросил книгу из-за спины в ближайшую плевательницу. Мнению человека, заработавшего за неполный год двадцать четыре миллиона долларов, можно было доверять. Даже более того — Арманд каким-то внутренним чувством, пришедшим с памятью предков, ощутил вдруг сермяжную правду товарища Белякова, помноженную на надежду когда-нибудь примерить корону. Пусть не королевскую, но титул Великого Князя Американского в наше время тоже неплох. Конечно придётся поделиться территорией, но это не смущало. Корона будет. Главное — не читать про вампиров.

Но тут внимание американца было отвлечено появившимся в курительном салоне новым существом. Имело оно длинные уши, спускающиеся чуть не до самой палубы, кривые ноги, почти чёрную масть, и печальный взгляд, заставляющий пожалеть о съеденных ранее отбивных и антрекотах. Хвост существа приветливо мотался из стороны в сторону, но в глазах отчётливо читалось: — "И как же вы посмели покушать без меня?"

— Смотрите, Александр Федорович, каков уродец.

Но ответ Белякова был неожиданно резок и суров:

— Ни хрена вы не понимаете в собаках, товарищ Хаммер. Это же самая пролетарская порода.

— Что уж в ней пролетарского? — усомнился американский миллионер.

— А вот извольте поглядеть, — председатель похлопал себя по колену, и Такс с готовностью запрыгнул в гостеприимные объятия. — Смотрите какой компактный, как раз для нашего климата.

— Простите?…

— Маленький он, говорю. Много места в доме не занимает. И ласковый, — Александр Фёдорович безуспешно попытался увернуться от длинного языка, облизывающего председательский нос. — Наверняка детей любит. А их у меня много.

Появившийся в салоне капитан корабля нарушил создавшуюся идиллию. В руке он нёс лист бумаги, и весь вид его был торжественен и официален до невозможности. Но сурового моряка можно было понять — не каждый раз на борту оказывался пассажир, которого провожал на причале сам король Норвегии. И не просто провожал, а с песнями и стрельбой из ракетницы.

— Господин Беляков? — вопросительно, но в то же время утвердительно посмотрел капитан на председателя.

— Это я. И чего?

— Вам телеграмма из Кремля. Зачитать?

— Конечно! — воскликнул Арманд Хаммер с некоторой завистью. Ему самому никогда не приходили телеграммы из Белого Дома.

— Читайте, — подтвердил Беляков, поглаживая примостившегося на коленях Такса.

Капитан сначала прокашлялся, а потом, тщательно выговаривая русские слова, озвучил текст:

"Поздравляем рождением сына тчк Готов стать крёстным тчк Будённый тоже зпт но согласился подождать следующего тчк Подпись — Каменев"

— И я поздравляю! — Хаммер пожал руку растерянного председателя.

— Но это шестой сын! А дочку?

— Ну, какие ваши годы, Александр Фёдорович.

— Вы так думаете? — ответил Беляков. — И правда.

Капитан, оставаясь нордически невозмутимым, предложил:

— Прикажете украсить корабль флагами и подать всем водки?

— За мой счёт, — блеснул щедростью американец. — Русским по бутылке, а остальным чекушку на троих.

Моряк что-то крикнул в открытую дверь на норвежском языке, но уходить не торопился. На его призыв в салоне появились три матроса в старинной форме с короткими абордажными саблями наголо. Такс предупреждающе зарычал, а Хаммер выхватил подаренный дядей Сагалевичем маузер. Капитан подпрыгнул на месте и завопил:

— Вы меня неправильно поняли, господа!

— А что вы хотели сказать?

Норвежец ушёл с предполагаемого сектора обстрела и пояснил из-за кадки с пальмой:

— Я же только хотел соблюсти традиции.

— Какие? — заинтересовался американец, покачивая оружием.

— Исторические, — пояснил моряк. — Указом Его Величества, за выдающиеся заслуги в деле укрепления дружбы между норвежским и советским народами, и в ознаменование значительного события, господин Беляков удостаивается титула герцога Нарвикского!

— Ни хрена себе! — удивился Александр Фёдорович. — Но я же почти большевик.

— Да ладно, — успокоил Хаммер. — Товарищ Ленин тоже из дворян был.

— Если только так… Но титул зачем? Как я теперь огурцы солить буду? Вроде герцогам не положено?

— Не переживайте, это простая формальность. Норвегия страна маленькая и бедная, а хоть какой-то подарок нужно было подарить.

— Да? А что, экономно, — согласился председатель. — Но это дело всё равно стоит обмыть. Капитан — водки!

Глава 22

Ну, здорово, Дикий Запад,

Эмигрантский Вавилон,

Узаконенный Рокфеллером и Кольтом.

Если это крыша мира,

Мне не в кайф её фасон.