Егор Радов - Змеесос Страница 51

Тут можно читать бесплатно Егор Радов - Змеесос. Жанр: Фантастика и фэнтези / Юмористическая фантастика, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Егор Радов - Змеесос

Егор Радов - Змеесос краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Егор Радов - Змеесос» бесплатно полную версию:
«Змеесос» — самый известный роман Егора Радова. Был написан в 1989 году. В 1992 году был подпольно издан и имел широкий успех в литературных кругах. Был переведен и издан в Финляндии. Это философский фантастический роман, сюжет которого построен на возможности людей перевоплощаться и менять тела. Стиль Радова, ярко заявленный в последующих книгах, находится под сильным влиянием Достоевского и экспериментальной «наркотической» традиции. Поток сознания, внутренние монологи, полная условность персонажей и нарушение литературных конвенций — основные элементы ранней прозы Радова.Перед вами настоящий постмодернистский роман. Журнал «Image», Финляндия так пишет о Егоре Радове и его романе: «…принадлежит к известному литературному роду и к его ужасу он пишет фантастические рассказы, отвергающие всякие табу. Он также написал роман «Змеесос» в стиле китайской магической новеллы ужасов, в котором инфантильный герой блуждает из одного мира в другой».

Егор Радов - Змеесос читать онлайн бесплатно

Егор Радов - Змеесос - читать книгу онлайн бесплатно, автор Егор Радов

— Извините меня… Я, кажется, убила его… Но ничего страшного. Я была так рассержена… Я думаю, мы сыграем в следующий раз. Извините…

— Она убила его… — ошарашенно проговорила блондинка, почему-то прикрывая грудь левой рукой.

Тренер Сергей Шульман побледнел и сказал, давясь:

— Я думаю… Никто ничего не видел… Ведь это она… Игра закончена… Простите, я ушел…

Тут же он отвернулся и начал громко блевать прямо на кафель, и плечи его сотрясались, как от рыданий, и он блевал настолько нарочито, что было очень противно на него смотреть.

— Фу, какая гадость! — воскликнула Антонина, выходя из бассейна. — Миша, пойдем отсюда купаться в сметане.

Миша Оно стоял в углу, смотря на бледный труп в желтых плавках, распростертый на кафельном дне, и ощущал какое-то душевное оцепенение, выражающееся в своеобразном несоответствии этого мгновения самому себе. Антонина подняла свой лифчик и надела его, отвернувшись от всех. Миша тоже вышел из бассейна и не знал, что делать дальше. К нему подошла Антонина и взяла его руку.

— Любовь моя, ты смущен, ты не знаешь, ты не помнишь, ты ужасаешься мной; но ведь это есть ничто; это простое убийство, ничего страшного; хочешь, я повешусь от любви к тебе и собственной дурной совести? Распни меня, милый, я заслуживаю худшего из возможного, но я решила это сделать, это был чистый порыв, естественное устремление моей сути; разве ты можешь обвинить меня; брось в меня камень, или копье!

— Я не знаю, — сказал Оно. — Наверное, неприятно видеть любимую женщину в жуткой роли, но истинная любовь заставляет принять все что угодно; и, в конце концов, ты являешься таким же существом, поэтому все было совершено по-честному, на равных; ведь только убийство старшим младшего может действительно быть подлинно плохим, да и это все равно; и если бог есть главный убийца, то кто простит ему его грех? И помню твои объятья, и мне трудно представить их физическую смертоносность, хотя я был готов исчезнуть и умереть в безжалостно-ласковых руках; но сейчас я вижу твои другие проявления, и я счастлив от того, что ты многообразна, как сложная личность или священная книга; и если мне неприятен вид твоих дел, то я не могу быть судьей или участвовать в этом. Мне все равно, мне нравится все.

— О, спасибо! — воскликнула Антонина, вставая вдруг на колени и целуя Мишу в живот. — Ты действительно есть, но мне нужно очиститься, пошли купаться в сметане, дорогой?!

— Пошли, — сказал Миша, и они тут же убежали по кафелю в другой зал, оставляя за собой разных людей, труп гермафродита и блюющего Шульмана, не любящего этот миг.

Вскоре они открыли дверь, переступили порог, входя в новое для себя пространства, и увидели большой круглый бассейн в центре зала, облицованного мрамором и еще каким-то фиолетовым камнем; и этот бассейн был действительно заполнен нарочито белой, пузырящейся сметаной, и в ней копошились голые тела, производя булькающие, сосущие звуки, похожие на болотное чавканье попавших в топь барахтающихся лошадей.

— Что это? — спросил Миша, изумляясь.

— Это — сметана, милый! — сказала Антонина, гордо улыбнувшись. — Здесь происходит наше расслабление и наше устремление к высшему. Сметана нежит, облегает тебя со всех сторон, как невесомый, почти пуховый пеньюар, и ты лежишь, обволакиваемый ею, словно бесконечным числом вееров прекрасных фей, или пери; и думаешь о чем угодно. Впрочем, ты можешь и плавать тут, совершенствуя свои мускулы, и думать, что ты преодолеваешь мировой сопромат, или что-нибудь еще, но это очень сложно и утомительно. Только сметана очищает, только в сметане ты приближаешься к утробе, к невинности, к незнанию, к смыслу! Вперед в сметану, милый!

— Мне это нравится, — сказал Миша Оно, разбежался и прыгнул в бассейн, шлепнувшись внутрь чего-то мягкого и тотчас принявшего всего его, как в грязевую ванну. Потом он перевернулся, вынырнул и встал на ноги, почуяв дно. Вокруг него все было белым м колыхалось, словно студень. Какие-то тела копошились невдалеке, и кто-то пытался плыть, с шумом загребая напряженными руками эту плотную съедобную среду; и тяжелые бульканья раздавались оттуда, и круги беспокойства расходились от плывущего, как нормальные волновые колебания на море или на широкой реке. Сметана была Мише по грудь, но, сделав в ней несколько шагов, он обнаружил постепенное ее меление, и скоро оказался в таком месте, где мог лечь на дно, как в ванне, и выставить свою голову наружу. К нему подошла очутившаяся тут Антонина.

— Милый мой! Вообще-то здесь принято заниматься любовью, это самое приятное…

— Я не хочу «копца»! — немедленно сказал Миша. — Я понял, что я все-таки совершенно не верю Яковлеву!

— Ну что ж. Ах, увы мне, увы! Но завтра я буду уже здорова — ведь мы придем сюда завтра, придем?

— Посмотрим, — ответил Миша, посмотрев направо.

— Там разные люди, они любят сметану, видишь их?

— Вижу, — прошептал Миша. Тут же к ним подошел длинный человек.

— Здравствуйте, — сказал он. — Меня зовут Федор Смит. Я хочу прочитать вам мое произведение — я написал его недавно. Это «Гимн Сметане».

— Читайте, — разрешил Миша Оно. Человек прокашлялся и прочел вот это:

«Помните ли вы сметану, обсметанившую нож, роящийся в сметане? Потерянный для жизни кусок металла, созданный, чтобы лежать в каплях сметаны на белой доске; остановленный во времени момент сметанности, пронзивший душу; сметана дарящая и сметана нисходящая; детская сметана пушистых колокольчиков; молекулы сметаны, застывшие на ноже, вправленные в него, как в золото, или в любовь? Если ходить по кофейным лугам, — знать шашлычный запах одеколона в кресле под дождем, закидывать удочку в вельветовую мягкую прорубь, где в ночи едет поезд к морю, то почему бы именно сметану не облагородить весенними лужами и солнечным дождем; нож рассекает поверхность сметаны, как кожу больного; капли сияют точками мухомора на поляне; сметана готовится стать матерью, она рождает сметану, она лучшая любовница ножа и всего; она творит и существует, как именно она. Она умерла, не выдержав борьбы, но навеки осталась, как образ, как тип, как имя. Конкретно обожествленные частицы сметаны, словно брильянты на кухне — вы совсем похожи на людей, можно именно перед вами упасть на колени, целуя ручку».

Человек закончил чтение и отошел на два шага назад. Миша Оно сказал:

— Спасибо. Вроде ничего, особенно «шашлычный запах одеколона». Вы, наверное, акциденциалист?

— Что вы! — крикнул человек. — Это запрещено. Я как все, я — тоталитарный эстетист.

— Непохоже, — заметил Миша.

— Да что вы! — замахал руками этот человек, назвавшийся Федором Смитом. — Это так! Оставайтесь здесь, в нашей сметане, и вы увидите. Это лучшее.

— Может быть, — сказал Миша. — Но я люблю все. Мне надоело. Пойдем вон!

— Пойдем, — согласилась лежащая рядом Антонина, и они тут же вылезли из сметаны, наполовину белые и мокрые.

— Ну и что ты предложишь мне теперь? — спросил Миша Оно. — Я хочу еще, я хочу дальше! Осталось не так много. Или — сколько угодно?!

— Вперед! — воскликнула Антонина. — Отбрось это все! Мы сейчас пойдем на большой Высший Банкет! Все будет прекрасно, милый, истина здесь!

— Я люблю это, — сказал Миша.

— Любовь приятна.

И они разошлись по раздевалкам, пожав друг другу руки, как здоровающиеся боксеры, чтобы встретиться снова через время и продолжить свои занятия и все остальное в поисках тайн, удовольствий и трагедий.

§

Коваленко умер. Рядом с городом сиял Центр, рождая в душах загадочное сомнение. Там шло распределение персоналий, и судьбы возникали, победив смерть и ничто.

— Возможно, там правительство, или же другие власти и силы; хочется бежать в этот Центр и понять его правду и реальность и его право руководить действительностью. Но я люблю этот город, его облик, его пейзаж, его океан. Что станет моим возвращением?

— Ты хочешь в Центр? — спросила Антонина, подпрыгнув два раза, — Что означает эта точка у тебя на руке? Это след от укола?

— Глюцилин, — ответил Миша, трагично улыбаясь, — Это было прекрасно, как сметана.

— Я знаю, как проникнуть в Центр, минуя стражу и гибель.

— Почему ты знаешь?

— Я не скажу тебе. Это мое знание. Сядь.

Они сели на лиловую скамейку рядом с человеком; напоминающим Степана Чая, и ветер дул на них, как ребенок на горячий борщ.

— Я слушаю тебя, — сказал Миша Оно, сложив ладони.

— Ты слушаешь меня, — монотонно повторила Антонина.

А между тем, попасть в Центр очень просто, хотя одновременно и очень трудно — почти невозможно. Он идеально охраняется, но если твое желание будет искренним, свободным от принуждения и от тяжести всей остальной реальности — ты попадешь туда. Есть апокрифическое произведение, где описывается техника попадания в Центр; говорят, что оно было написано сразу же после «Трактата о мандустре», и официально его авторство считается неизвестным. Из многих вариантов этого сочинения можно составить некий один путь, подходящий лично для тебя; но непременно нужно помнить главную заповедь, которая существует в многочисленных редакциях и гласит примерно следующее: «Все приемы и способы, описанные здесь, могут не привести вас в центр, точно так же как и все другие приемы и способы, изобретенные лично вами, могут привести вас туда. Однако необходимо помнить о том, что вообще вся совокупность приемов и способов, которые только возможны, и их любые сочетания могут не привести вас в Центр, тогда как отсутствие любых приемов и способов и вообще всего может привести вас туда».

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.