Руслан Белов - Сердце Дьявола 2 Страница 52

На это у нее ушло минут пятнадцать, то есть на пятнадцатой минуте эта штука, наконец, выстрелила. Пуля унеслась куда-то в сторону обменника; услышав выстрел, Трахтенн с регенератом вскочили и непонимающими глазами уставились на бытовой генератор. Выдержав паузу, Клеопатра выскочила из-за него и застрочила короткими очередями. Одежда ее противников (эти ужасные пончо), выстрел за выстрелом окрашивалась кровью, и это привело ее в восторг. Расстреляв все сорок патронов, девушка принялась менять магазин, но с первого раза это у нее не получилось.

– Да не спеши ты! – посоветовал ей регенерат Гена. – Не блох же ловишь.

Клепа, продолжая попытки вставить магазин, недоуменно вскинула голову и увидела, что Трахтенн с регенератом стоят, как ни в чем не бывало. Конечно, они были изумлены – инопланетянин озабоченно нюхал палец, испачканный кровью, а регенерат размазывал свою по груди. В это время магазин, наконец, вставился и принцесса Греза сделав несколько шагов вперед, вновь открыла прицельную стрельбу.

– Да брось ты! – морщась и прикрывая лицо ладонью, сказал Гена. – В глаза еще попадешь.

– Краска это, дура, краска! – крикнул ей Трахтенн. – Все пончо мне испортила.

И Клеопатра поняла, что обманута и, мгновенно сорвавшись в истерику, схватила автомат за сам собой откинувшийся приклад, обернулась к коварной машине и стала ее дубасить.

Громкие звуки ударов металла по металлу саданули по барабанным перепонкам.

– Эй, ты почто имущество портишь! – морщась, бросился регенерат Гена спасать бетоносмеситель. Схватив сзади за талию завизжавшую девушку, потащил ее в центр зала.

– Подлец, подлец! – пытаясь вырваться, костерила Клепа бетоносмеситель. – Грязный, похотливый подлец.

– Не подлец, а ревнивец! – поправил ее регенерат. – Прознал, что ты с Трахтенном в сапогах трахаешься, и отомстил простенько и со вкусом. А мог бы змею подложить, если бы грамотным был. – И чуть ослабил хватку, с тем, чтобы тело девушки проскользнуло вниз и застряло в его объятиях уже на уровне пухленьких грудей.

– Никакой он не ревнивец, – махнул рукой Трахтенн. – Просто это агрегат не может делать оружия по определению. Вот он и сделал игрушку.

А Бармалей уже крутился вокруг бытового генератора, интересуясь, не изменилось ли в лучшую сторону ее к нему отношение. После того, как он потерся головой о смесительный барабан, машина ласково заурчала. Обрадовавшись, муравей бросился к регенерату и взглядом попросил его включить агрегат, после того, как он в него залезет, и тут же поскакал назад. Когда Гена подошел, Бармалей уже сидел в барабане. Глаза его светились вожделением. Закрыв крышку, регенерат несколько неуверенно (вспомнил фигу с маслом) нажал синюю кнопку.

Машина работала несколько минут. Звуки, издаваемые ею, были столь оптимистичными, что посмотреть на результат ее творчества подошли и Трахтенн и Клеопатра, по всей видимости, уже смирившаяся с ситуацией. Когда крышка была откинута, смеялась она одна – в барабане сидела... зеленая лягушка!

Справившись с брезгливостью (Баламут не любил лягушек), регенерат хотел вынуть бывшего муравья из машины, но тот не давался: подпрыгивал, выскальзывал из рук и злобно квакал. Гена догадался, что земноводное требует второй попытки. И, захлопнув крышку, нажал синюю кнопку.

...Лишь только крышка была открыта, Клепа чуть не упала со смеху: в бытовом генераторе лежала бутылка водки с выцветшей этикеткой! Ноль пять кустанайского разлива времен гагаринских и покоренья Нила. Регенерат Гена импульсивно взял ее в руки и вопросительно посмотрел на Трахтенна, но тот, щелкнув по кадыку указательным пальцем, тут же, отказывая, покачал им из стороны в сторону, затем отнял бутылку и вернул ее в барабан. Перед тем, как нажать синюю кнопку, угрожающе постучал по пульту кулаком.

В третий раз в барабане оказался нулевой вариант, то есть муравей Бармалей собственной персоной. Пряча глаза и не делая попыток выскочить, Нулевой вариант лежал в барабане чернее тучи.

– Да ладно тебе! – начал его успокаивать Гена. – Нам вообще жить осталось тридцать часов, так что потерпи немного, не теряй головы. И, оставив в покое муравья, никак не отреагировавшего на его слова, повернулся и пошел к Трахтенну, который уже колдовал у пульта управления ракетой: через час он начинал пробное торможение.

Но, как говорится, человек предполагает, а Координатор располагает. В течение следующего часа случилось нечто такое, что о торможении не могло быть и речи. И опять все раскрутила зловредная Клеопатра, безответственно оставленная без присмотра (Трахтенн и Гена работали, не поднимая головы, а муравей, окончательно потерявший вкус к жизни, безвылазно сидел в ХЕХХе).

Так вот, Клепа бочком-бочком проникла в санузел, о чем-то там поговорила с Гороховым (минуту, не больше), тут же спустилась назад, в командный пункт и устроилась в кресле отдыха – нога на ногу так, чтобы были видны кружевные трусики, белые и в мелкий голубой горошек. Трусики и ноги не давали Трахтенну сосредоточиться, и он попросил их обладательницу чем-нибудь заняться, ну, хотя бы принести чаю.

Через двадцать минут поднос с тремя чашками благоухающего напитка стоял рядом с командиром корабля. Одну из чашек, якобы шутки ради, Клепа поднесла Бармалею. Тот чаевать отказался. Девушка же, воровато оглянувшись, вылила Принцессу Гиту на голову муравью и тут же захлопнула крышку барабана. И принялась наблюдать за Трахтенном, задумчиво попивавшим чай. С каждым новым глотком интерес в лице Клепы сменятся все большим и большим недоумением. Когда, допив чай, вон Сер принялся за работу, недоумение ее и вовсе переросло в нескрываемое раздражение, которое, однако, сменилось некоторой удовлетворенностью после того, как свою чашку выпил регенерат... Девушке было от чего радоваться – как только пустая чашка прикоснулась к подносу, регенерат ойкнул и медленно, очень медленно опустился на пол. Сев, застыл, глядя перед собой не видящими глазами.

Весь поглощенный работой Трахтенн заметил изменение в состоянии товарища лишь после того, как бросив взгляд на Клепу, увидел, что она смотрит на него с откровенной ненавистью. Осмотревшись, а потом и оглянувшись, чтобы выяснить причину появления у девушки такой неприязни, он увидел безучастно сидящего на полу Гену. Бросился к нему, взглянул в глаза и с ужасом прошептал:

– Волосы Медеи! Это Волосы Медеи! Она вытрясла из него душу!

...Да, Клеопатра по наущению Горохова опоила регенерата и вон Сера высококонцентрированным раствором медеита (марианин знал о нем от Баламута). Муравью тоже досталось – так же, как и у Гены, душа от него отлетела, впрочем, оставшись в пределах смесительного барабана. А душа регенерата сизым дымом заголубела под самым потолком командного пункта.

С трудом смирившись с потерей друзей, – хотя, что там, все равно погибли бы, – Трахтенн потащил Клеопатру к решетчатому кожуху замедлителя нейтронов с тем, чтобы приковать ее к нему наручниками. Но девушка, прижавшись к инопланетянину всем телом, заплакала так по-детски, что он не смог совершить насилия (вот ведь гуманоид!) и оставил ее на свободе. И вновь принялся за попытки затормозить ракету. И через час, к его великому удивлению, скорость космической торпеды начала медленно падать. Потирая руки, он обернулся к девушке, только что вернувшейся из кухни:

– Похоже, девочка, все у нас получится...

– Мы перейдем на околоземную орбиту?

– Да... – ответил инопланетянин и, что-то заметив тревожное на приборах, отвернулся к пульту управления.

– Послушай, – окликнула его Клепа. – А почему у тебя душа не улетела? Как у регенерата?

– Я сам сначала удивился. Но, подумав, понял, что стал человеком не вполне...

– Как это не вполне стал человеком?

Трахтенн, улыбнувшись, рассказал, как на подлете к Млечному пути превратился в Homo sapiens.

– У ксенотов нет душ, и потому я превратился в бездушного человека... – заключил он.

– У ксенотов нет душ? – удивилась девушка.

– Видишь ли, развитие нашей расы пошло другим путем... Мы постепенно отказались от использования души, как средства передачи жизненного импульса от одного органического тела в другое. Мы перестали о ней заботиться, и она отсохла у нас, как у вас отсох хвост. И поэтому у нас нет никаких религиозных институтов, нет ментальных сооружений наподобие вашего ада и вашего рая. Мы живем одной жизнью, но вечно...

– За все надо платить... – вспомнила девушка фразу.

– Понимаешь, у мариян нет болезней, и потому каждый из нас может в принципе жить столько, сколько ему заблагорассудится. Мы живем вечно, но и вечно стареем, психологически, конечно... И наступает момент, когда мы перестаем хотеть жить, и наступает момент, когда наши более молодые родственники перестают хотеть, чтобы мы жили. И тогда мы по собственному желанию переселяемся на Затаенный остров и расстаемся там с жизнью по сценариям, разработанным лучшими драматургами Марии.