Леонид Каганов - 300 Киловоль Страница 52

— Поэтому, — закончила Наина, — ты должен убить робота и выиграть шоу! Ради меня! Ты ведь любишь меня?

— Да! — Фарлав вскинулся и попытался ее обнять.

— Мужчине, — веско произнесла Наина, скидывая с талии его ладони, — следует распускать свои руки лишь там, где это положено делать мужчине! В бою!

Глава двадцать вторая, в которой на астероиде Коперник стоит глубокая ночь и творятся черные дела

Как известно, астероидом принято считать космическое тело, чей диаметр больше пятидесяти метров. А все камни, что меньше, называются метеорами. Астероид «Никита Коперник», на котором экипаж Википеда совершил вынужденную посадку, с трудом подходил под определение астероида — это был ноздреватый безжизненный камень, круглый, но слегка вытянутый как хлебная булка: этим он и приглянулся Википеду, когда тот, теряя остатки топлива, срочно искал место для аварийной посадки. В посадке, впрочем, особой необходимости не было, но хотелось, чтобы была если не крыша над головой, то хотя бы почва под ногами.

В диаметре эта каменная булка оказалась меньше пятидесяти метров, зато в длину тянула на все семьдесят. В общем, астероид это или метеор — вопрос был сложный. Зато астероид имел имя. Имя астероиду полагалось не каждому — ведь в одной лишь Солнечной системе их почти два миллиона, где взять столько имен? Этот астероид находился далеко не в Солнечной системе, а где-то в созвездии Волопаса. Но его первооткрыватель обозначил его в звездных картах как астероид и записал в Едином Космическом Атласе под именем «Никита Коперник», дописав от себя в поле комментария, что от всей души посвящает этот астероид древнему герою планеты Земля, который первым открыл тот факт, что в космосе есть другая жизнь, и что планета вращается вокруг Солнца, и за слова «Все-таки она вертится!» был сожжен на костре неучами.

Разумеется, все это было полной ересью, как тут же объяснил Роману Википед. Начать с того, что Коперника звали вовсе не Никита, а Николай. Николай Коперник. Что для землянина, согласитесь, совсем разные имена. Был Коперник преподавателем и астрономом в старой Польше XVI века. Он действительно с помощью математики и наблюдений первым пришел к выводу, что Земля вертится вокруг Солнца, а не наоборот. Об этом Коперник написал книжку, но прожил свою дальнейшую жизнь вполне спокойно — на костре его никто не сжигал, и о чем эта книжка, тоже никто поначалу не понял. С авторами интересных книжек такое бывает во все времена.

Но фразу «А все-таки она вертится!» произнес не он, а его последователь Галилео Галилей почти сто лет спустя — в укор правительственным неучам. И то, как утверждают историки, это лишь гордая легенда — правительственным неучам в те времена такое говорить было не принято. В любом случае, Галилей тоже прожил жизнь довольно спокойно и обошелся без всяких костров.

На костре сожгли совсем другого, третьего человека — Джордано Бруно. Хоть он тоже прочел книжку Коперника, но большим астрономом не стал — был он поэтом, а еще занимался религиозными проповедями. Причем, тексты его проповедей были по тем временам очень резкими. Самым безобидным в них оказались утверждения о том, что в безграничном космосе бесчисленное количество звезд, и на них — кто знает? — может, тоже есть жизнь. Да, это были его слова, Джордано Бруно, и старая книжка Коперника его вдохновляла. Но сжигать за эти безобидные слова никому бы не пришло в голову, сожгли его совсем за другую ересь. Например, в своих проповедях Джордано называл монахов ослами. А еще утверждал, что Христос был магом и пошел на смерть вовсе не добровольно, как кому-то хотелось бы думать, а хотел бы жить и дальше, просто так неудачно сложилась судьба. При этом сам Джордано Бруно на смерть пошел добровольно — отказался признаться в ереси и отправился на костер с гордо поднятой головой.

Иными словами, открыватель астероида очень плохо разбирался в истории земной астрономии, да и в звездной астрономии тоже: мог бы подобрать для Коперника камушек посолиднее. Но его можно простить: ведь первооткрывателем астероида был представитель расы пушистых улиток с планеты созвездия Волопаса. А пушистые улитки, как мы знаем, создания добрые, честные и бесхитростные.

— Послушай, Википед, — устало сказал Роман. — И без тебя все плохо. Ты можешь хоть сейчас прекратить свои энциклопедические цитаты? У меня плохое предчувствие.

— Ну и пожалуйста, — буркнул Википед и пояснил: — Я-то думал, тебя чем-нибудь отвлечь, развлечь...

— Спасибо, ценю, — сухо ответил Роман. — Но прошу — не надо. Займись чем-нибудь.

Пожав боковыми закрылками, Википед с ворчанием удалился. Роман задумчиво смотрел ему вслед — как тот ковыляет по бугристой поверхности астероида, смешно поднимая свои манипуляторы, с каждым шагом высоко подпрыгивая от отсутствия гравитации и что-то бурча себе под нос дребезжащими динамиками. Сделав еще несколько шагов, Википед скрылся за горизонтом — точнее, каменным выступом, который успешно заменял здесь горизонт.

— Топливо, топливо... — ворчал Википед, припадая, как ищейка, носовой частью к грунту. — Должно быть топливо! Это ж не Япония! Это ж это не Израиль! Здесь должна водиться нефть! Как говорил Отшельник, надежда не должна умирать!

Неожиданно из его кормы, подобно жалу осы, выдвинулся здоровенный бур, формой напоминавший штопор, — такой штукой, как известно, комплектуются все шлюпки для якорения на диких планетах. Бур с ревом вгрызся в камень, во все стороны полетела пыль. Вытащив бур, Википед нагнулся к скважине и, потыкавшись носовым анализатором, взял пробу пыли.

— М-дя... — произнес Википед, — Тут нефти нету. Так-с... А здесь?

Он снова вонзил бур в грунт — двумя метрами правее.

На другой стороне астероида суеты не было. Связанный в узел, запакованный в кислородный нано-плащ, с кляпом во рту лежал на каменной поверхности Блэкмор и злобно мигал глазками. Чуть поодаль, заботливо укрытая антивакуумной нано-накидкой, лежала Лариса — казалось, она просто спит. Рядом с ней сидел Роман и нежно на нее смотрел.

— Ларисочка... — тихо шептал он, зная, что в вакууме эти слова никто не услышит. — Моя любовь... Я спасу тебя! Клянусь! Ведь все самое страшное позади! Сейчас нам подвезут топливо — надо потерпеть совсем чуть-чуть! Скоро мы доставим тебя в больницу. В первую городскую больницу Луны! Нет, лучше даже в военный госпиталь Луны! Говорят, от навечного парализатора ничто не может спасти... Но... Вдруг врачи что-то придумают?

Роман нежно погладил Ларису по щеке, а сам прилег рядом и стал смотреть на звезды, медленно засыпая — сказывалась страшная усталость этого безумного дня. Заснуть, впрочем, тоже удалось не сразу — время от времени под головой начинал вибрировать камень и раздавался далекий стук, словно соседи делали ремонт. Вакуум конечно звук не передавал, зато по каменной толще он разносился прекрасно. Один раз до Романа даже отчетливо донеслось из камня, словно из-за глухой стены: «Не может такого быть! И здесь нет?» Перевернувшись на другой бок, Роман уснул.

А грохот продолжался. И если бы кто-нибудь сейчас видел близкий горизонт (как это делал злобно моргающий Блэкмор), он бы заметил, что там уже расползается в вакууме и невесомости заметное облачко каменной пыли. Звук бура продолжался еще долго, но затем в темноте вдруг блеснула вспышка, и астероид качнуло. И снова вспышка, и снова качнуло: это был контрольный выстрел. Лишь вылетела из-за горизонта маленькая закопченная видеокамера на оборванном проводке и упала на грунт.

А через некоторое время появился человек в роскошном скафандре, отделанном темно-красным бархатом с золотыми узорами. Но кроме роскошного скафандра, никаких признаков величавости и благородства в этом человеке не было: он трусливо дрожал, был крайне возбужден, и глаза его затравленно бегали. В подрагивающей руке человек сжимал маленький дамский бластер — еще дымящийся. Он затравленно блуждал в темноте по астероиду, словно не понимая, как он здесь оказался и что ему теперь делать. Но, увидев вдруг спящего Романа, вздрогнул и нервно вскинул бластер.

Рука его дрожала, перекрестье прицела гуляло туда-сюда и никак не давало навестись на цель. Фарлав нервно облизнулся и сжал бластер обеими руками. Но и это не помогло: дуло бластера ходило и дергалось, периодически попадая на Ларису.

— Давай же! — прошептал Фарлав сам себе и снова нервно облизнулся. — Ну же! Это не страх, это дрожь азарта! Адреналин победы! Ну же!

Руки продолжали трястись. Перекрестье гуляло, в глазах появились пятна. Наконец, зажмурившись, Фарлав решился и нажал кнопку.

Он так крепко зажмурился, что вспышки не увидел. Пространство снова качнулось, и на скафандр Фарлава полетели ошметки — он испуганно закрылся рукавом. А затем любопытство пересилило страхи, он взглянул...