Алексей Зубко - Специальный агент высших сил Страница 52

— Моя женяка, — представил вновь прибывшую морскую деву трехглазый любитель горячительных напитков кустарного производства.

— У… как приятно, — откровенно пялясь на щедро демонстрируемые прелести, ответил черт. О приличествующей ангелам-хранителям скромности он разом позабыл.

— Какой миленький волосатик, — улыбнулась морская дева. И столь чудесен был ее голос, что все поневоле заслушались волшебным его звучанием. — Может, согласишься стать моим любимым домашним зверьком? Будешь сопровождать меня в прогулках по парку, вести философские беседы…

— На гостей незваных лаять, — скривилась Леля. — Тяв-тяв!

— А также по утрам тапочки носить, — добавила Ливия, сердито блеснув глазами.

Черт, успевший сделать в направлении манящей его морской девы несколько шагов, споткнулся и встрепенулся, словно лунатик, пробудившийся ото сна.

Я первый справился с потрясением и, сделав вид, что не поддался на чары, а просто пытался остановить очарованных викингов, скомандовал:

— Спокойно, парни!

Викинги недоуменно переглянулись, но желание, крупными печатными буквами написанное на их бородатых лицах, не исчезло. Оно лишь приобрело более осмысленную форму.

— Зовите меня Жемчужинка, — предложила морская дева. — Ведь мое настоящее имя вам вовек не выговорить. Может, позже, когда мы станем с вами близкими друзь…

— Действительно позже, — оборвала ее напевную речь Ливия.

Даже зная о чарующей силе голоса морской девы, я невольно поддался манящему его очарованию. Что уж говорить про остальных представителей мужской братии.

Наградив мою супругу ядовитым взглядом, не особо старательно загримированным под доброжелательную улыбку, Жемчужинка предприняла еще одну попытку зачаровать нас.

— Я так люблю быть мокрой, — двусмысленно намекнула сексапильная девица, облизнув алые губки и взъерошив подсохшие волосы. Не без умысла продемонстрировав вызывающе торчащие бутоны груди, надо полагать. — А на воздухе я делаюсь такой сухой…

Своего она добилась — восхищенный вздох-стон повис в воздухе, но развить успех ей, не позволили наши дамы.

— Как тарань, — весьма громко прошептала Ливия.

— Угу, — согласилась Леля. — Жаль, пива нет.

Морская соблазнительница запнулась на полуслове и, покраснев от гнева, несколько раз раскрыла-закрыла рот в безнадежной попытке ответить что-то подходящее случаю.

Рыжая сестрица подмигнула моей жене и, всплеснув руками, воскликнула:

— Кажется, она начала задыхаться?.. Какой ужас!

— Нужно спасти ее! — добавила Ливия, хватая Жемчужинку за хвост.

— Конечно, — поддержала ее Леля, ухватив морскую деву за плечи. То, что при этом в ее кулаке оказался целый пучок роскошных черных волос — это конечно же случайность.

— И — раз! — скомандовала Ливия.

— И — два! — поддержала ее рыжая богиня любви славянского пантеона.

Морская дева лишь взвизгнула, когда на счет «три» ее бросили в море.

— А-а-а…

Плюх!

И тишина.

Десять секунд.

Мы стоим и ждем, что же будет дальше.

Муж Жемчужинки раскрыл свой вертикальный рот во всю ширь, отчего он стал похож на ноль, и вытаращил все три своих глаза.

Двадцать секунд.

Без изменений. Только трехглазый обитатель океанических глубин меняется в лице по всему спектру: от ярко-красного до бледно-голубого.

Полминуты.

Дон Кихот прокашлялся и поинтересовался:

— А она не утонула?

Сорок секунд.

Я наконец-то созрел до ответа:

— Не должна бы…

Пятьдесят секунд.

Подумав, я поправился:

— Но кто его знает.

Минута.

Из воды показалось перекошенное лицо Жемчужинки со сверкающими, словно угольки, глазами.

Дельфины поспешно нырнули, с глаз долой. Ее трехглазый супруг сообразил проделать это еще раньше, оставив торчать из воды лишь пару своих маленьких глаз, поднятых на манер перископа.

— Мы спасли ее! — заявила Леля.

— И даже награды за это не попросим, — поддержала ее моя сестрица.

И когда они успели так спеться?

Жемчужинка сумела-таки совладать со своим лицом и изобразила улыбку.

Викинги облегченно перевели дух. Наивные. Неужели они не знают, что если женщина улыбается, это не значит, что она простила, скорее наоборот.

— Царь морской, самодержец океанический желает видеть вас за праздничным ужином. Не опаздывайте. — Жемчужинка хлопнула в ладони, и из воды высунулись остроносые дельфиньи рыла. Она сердито посмотрела на них и хлопнула еще раз. Показалось перепуганное лицо ее мужа. — Проводишь их.

Сказала и, сверкнув ягодицами и взмахнув хвостом, уплыла прочь.

— Уплывака, — констатировал трехглазый морской обыватель, не скрывая облегчения.

— Звать-то тебя как? — поинтересовался я.

— Моя звака Уморяка.

— Очень приятно. А меня Лель, — представился я.

Едва дождавшись, пока викинги сообщат морскому мужу свои имена с прозвищами, черт выпалил вопрос, занимающий его последнее время:

— А когда будет ужин? Не опоздать бы…

— Успевака, — заверил его Уморяка. — Вы плывяка по моим следяка.

Морской обитатель махнул рукой и нырнул.

— Я в воду не полезу — плавать не умею, — решительно заявил Дон Кихот. — Лучше здесь вас подожду.

— Мне самому страшно, — признался я. — Но, во-первых, отказывать царю, а тем более местному, настоятельно не рекомендуется — себе дороже, а, во-вторых, здесь можно дождаться разве что возвращения морского змея.

— Чегока вы ожидака? — поинтересовался вернувшийся морской муж.

— А далеко нужно нырять? — уточнил я. — Мы ведь в воде дышать не можем…

— Моя совсема забывака, — смутился Уморяка. — Вы шапка-подводка надевака — и така дышака.

— Акваланги? — предположил я, глядя вслед нырнувшему морскому обитателю.

— Надевака, — предложил он, вернувшись с целой стопкой красных резиновых шапочек, покрытых мелкими пупырышками, словно икринками.

— В этом мы захлебнемся, — возразил я.

— Не-а… нормалека дышака.

— У нас же нет жабр.

— Надевака и испытака, — предложил он.

А куда было деваться? Надел и испытал. На себе — хотя было дикое искушение возложить сию почетную роль на кого-нибудь другого. Но совесть — чтоб ее! — не позволила.

Двести девяносто девять. Триста. Достаточно. — Черт махнул рукой, и Добрыня Никитич хлопнул ладонью по воде, давая мне знак, что время истекло.

Вынырнув, я выдохнул воду и вдохнул воздух. Разницы никакой.

— Ну как?

— Дышать можно, — заверил я. — Только веревочки нужны.

— Зачем? — удивился черт.

— Угадай с трех раз, — предложил я, взяв протянутую Герольдом Мудрым бечевку.

— Решил силок на морского змея поставить? — выдал первую версию несознательный мой «ангел-хранитель».

— Нет, — ответил я и порезал веревку на одинаковые куски, длиной по метру.

— Узелки на память завязывать будешь? — во второй раз попытался угадать черт.

— Нет.

— Решил повеситься?

— Не дождешься. — Напялив на его рогатую голову самую мелкую из резиновых шапочек, которая с легкостью сошлась у него на подбородке, я намертво привязал ее к голове и затянул концы веревки морским узлом. — Потерять ее на глубине смерти подобно.

Поняв общую идею, все с энтузиазмом, подстегиваемым страхом и инстинктом самосохранения, взялись за дело. И покончили с ним за несколько минут.

Проверив узлы у каждого, я поинтересовался:

— Готовы?

— Нет, — заявил Дон Кихот. — У меня теперь шлем не налезает.

— И вода холодная, — добавила Леля, пробуя ее ногой.

Привыкнем, — пообещал я. Да и в самом деле, хотя нынешняя зима выдалась весьма холодной, в пещере было относительно тепло, а вода была всего лишь прохладной, а не обжигающе холодной, какой она должна быть в это время года на этих широтах и на такой глубине. Может, мы опять приблизились к теплому океаническому течению или где-то здесь поблизости дремал полуактивный вулкан — кто его знает? — но переохлаждение нам от промоченных ног не грозило. — Греть ее для нас все равно не будут.

Рекс промолчал, не выражая открыто своего недовольства тем, что его зачислили в земноводные, а следственно, в очень близкие родственники разных жаб и лягушек, к которым он не питает особо теплых чувств, но наградил меня таким взглядом…

— Значит так. Слушать меня и беспрекословно повиноваться! — объявил я командным голосом. — Держаться вместе, не разбредаться и не паниковать. Ясно?

— Угу… Ага… Чего?

Будем считать, что возражений нет. А раз так, то смысла тянуть тоже нет. Того и гляди, гигантский хозяин этой пещеры погибших кораблей вернется…

Отступление десятое